— Так точно!
В комендатуре для него работа нашлась: убирать помещения, топить печи. Всё это юный подпольщик делал хорошо. Хозяевам-немцам нравился расторопный работник. А он тем временем всё узнавал и запоминал. Кто из офицеров в какой избе живёт. В котором часу сменяются часовые. Где хранятся ящики с боеприпасами. Да ещё и советские листовки расклеивал на заборах и домах под самым носом у фашистов.
Немцы ему доверяли, часто хвалили: «Гут! Гут!» И предложили провести их через знакомые ему с детства болота к месту партизанской стоянки.
— Ты знаешь хорошо лес и болото? — спросил его офицер, говоривший немного на русском.
— Да, господин офицер.
— Доведи нас завтра к рассвету до этого места! — ткнул он пальцем в карту. — Дадим много рейхсмарок!
— Доведу…
Времени встретиться с Тимофеем, чтобы предупредить, уже не было.
После обеда у знакомого полицая Вася узнал, что задумали фашисты. Они хотели спугнуть отряд, чтобы партизаны ушли по другой дороге через болота и напоролись бы на засаду полицаев.
Наступила ночь. И Вася повёл карателей. Но в хорошо знакомом заболоченном лесу незаметно сменил направление и вывел их прямо на полицейскую засаду. Началась перестрелка, так как и немцы, и полицаи приняли друг друга за партизан. А Василию удалось уйти позже к своим.
А в декабре собранные им сведения о гарнизоне в деревне Погорельцы позволили партизанам разгромить немцев, уничтожив всю технику и сто пятьдесят солдат.
С каждым месяцем Василий становился всё опытнее. Научился владеть самым разным оружием и стал специалистом-подрывником, одним из лучших в легендарном партизанском соединении Героя Советского Союза П. П. Вершигоры. За годы службы участвовал с диверсионными группами во многих операциях, когда под откос был пущен десяток поездов с танками и артиллерийскими орудиями. И заслуги его были отмечены высшими наградами Родины: орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, медалью «Партизану Великой Отечественной войны» I степени.
Самоотверженная борьба партизан ускоряла нашу победу, способствовала быстрому контрнаступлению Красной армии. Германские войска терпели одно крупное поражение за другим и откатывались назад, на запад. И вот осенью 1943 года была освобождена родная Черниговщина. Василий вернулся домой в Погорельцы.
Можно было начинать новую мирную жизнь. Но ещё не ушёл враг с нашей земли, и опытный, семнадцатилетний боец попросился снова в строй. Учитывая партизанское прошлое, его зачислили в диверсионную группу в составе Первой Украинской дивизии.
1 апреля 1944 года заброшенный в тыл врага отряд попал в засаду у железнодорожной линии в Беловежской Пуще у самой границы Польши и принял неравный бой с превосходящими силами противника. Василий был тяжело ранен.
Отряд отрывался от преследователей и отступал, неся раненого на плащ-палатке.
— Потерпи! — говорил командир, видя, какую боль испытывает Василий. — По следу они идут… Но оторвёмся от них, и ты отлежишься, полегчает.
— Нет, командир, я уже не встану. А из-за меня и вы не уйдёте далеко. Дайте мне лишний боекомплект и оставьте вон за тем поваленным деревом. Я их задержу!
Не просто было согласиться старшим бойцам на такую просьбу. Но предстояло ещё выполнить боевое задание…
Василий Иванович Коробко пал в бою смертью храбрых, прикрывая отход товарищей.
Лёня Голиков
Лёня Голиков родился и вырос в деревне Лукино на берегах реки Полы в Новгородской области. Мама вела хозяйство, воспитывая ещё двух старших сестёр, а отец работал плотовщиком на реках и озёрах, собирая багром десятки срубленных и спущенных на воду деревьев в длинные плоты. Потом их прицепляли к коптящему чёрным дымом буксиру и отправляли вниз по течению к Ильмень-озеру на деревообрабатывающие фабрики.
Сплавляли лес с ранней весны до глубокой осени, пока воду не сковывало льдом. Однажды отец провалился в ледяную воду, сильно простудился, слёг да так и не оправился от долгой болезни.
— Лёня, не смогу я больше трудиться, как раньше. Придётся тебе школу бросить и пойти зарабатывать, чтобы семью кормить. Чем бы ты хотел заниматься?
— Я бы стал крановщиком на фабрике или на пристани: буду грузить тяжёлые брёвна на баржи, складывать их штабелями на причале. Нравятся мне краны, лебёдки, циркулярные пилы. Интересно ими управлять, чинить, если ломаются. А потом я бы на инженера выучился.
Скоро мальчик стал работать на местном деревообрабатывающем заводе. А в выходные занимался дома хозяйством, помогая ослабевшему отцу; удил рыбу, ходил с приятелями за грибами и ягодами в соседние леса.
Вот и 22 июня 1941 года он с рассветом отправился по грибы, а к завтраку возвращался домой мимо переправы. Но там собрались люди и тревожно переговаривались.
— Я радио сейчас на автобазе слушал, — рассказывал один шофёр. — Война! Германия на нас напала!
— Да как же это? У нас с немцами договор о мире? — отозвался кто-то в притихшей толпе.
— Был… А войну начали подло, без объявления! Бомбят уже и Киев, и Минск… Бои идут по всей границе западной.
— Господи! — запричитала молодая женщина. — Несчастье-то!
В тот миг показалось это Лёне не страшным. Красная армия — всех сильней! Да и до границы далеко — помнит он уроки географии. Но по выражению лиц взрослых скоро понял — случилась непоправимая беда.
За несколько недель жизнь совершенно изменилась. Отправились на фронт молодые люди и даже многие старшие — отцы семейств. Их работу в полях стали выполнять мальчишки и девчонки. Собирали урожай: косили рожь и пшеницу, грузили снопы вилами на подводы… Все надеялись, что вот-вот Красная армия победит врага — и кончится война. Но случилось иначе: немцы скоро оказались всего в двух-трёх днях пути от Старой Руссы и Великих Лук. Бомбили ближайшие города и железные дороги; гибли мирные жители.
В деревне решили: надо прятаться в глухом лесу, где не найдут фашисты. Скоро все дома опустели: ушли люди, увели с собой скотину. И началась в лесной чаще стройка землянок и загонов для свиней, коров, лошадей.
Через несколько дней ночью со стороны Лукино послышалась стрельба и уханье миномётов. Наутро, когда всё стихло, Лёня с приятелями решился вернуться в деревню, посмотреть, что происходит. Каждый отправился к своему дому. Было непривычно тихо: ни петухов, ни мычания коров, ни детского смеха. И пахло порохом.
Лёня добрался до родного дома и осмотрелся. Восходящее солнце слепило глаза. Вдруг на опушку леса вышли солдаты. Он хотел им крикнуть, поздороваться и махнуть рукой, но вовремя понял — немцы! Перепугавшись, кинулся в высокую траву и отполз за холм, ближе к ручью.
«Скорее к ребятам по домам — предупредить и уходить всем вместе!» — решил Лёня и уже собрался бежать, но услышал вдруг пулемётную очередь. От неожиданности он снова упал в траву, но понял, что стреляли не в него, а с другой стороны холма, по немцам. В несколько прыжков он поднялся на пригорок и увидел нашего пулеметчика, ведущего огонь из неглубокого окопа по разбегающимся в разные стороны фашистам. Пока немцы не начали ответный огонь, Лёнька стоял и смотрел как заворожённый на этот бой. А потом окликнул пулемётчика, когда тот менял диск с патронами:
— Так им и надо, гадам!
Солдат вздрогнул и обернулся:
— Кто такой? Откуда ты здесь? Ложись, убьют!
— Не убьют! Вы их здорово покосили!
— Пригнись… говорю! И пора отступать, мы своё дело сделали — приказ выполнили: до утра удерживали твою деревню… Лукино?
— Да, Лукино… Значит, это вы ночью здесь воевали?
— Да, мы… с Олегом. Вдвоём их остановили, но его осколком мины убило. Ухожу я, а ты, если потом сможешь, похорони товарища моего. Да и оружие его с боекомплектом припрячь! Пригодится партизанам… Отомстим им ещё!
Боец взвалил пулемёт на плечо и спустился к ручью. А Лёня заспешил к ребятам. Только они ушли из деревни, как за спиной заухали немецкие миномёты, взрывая минами холм, где было только что пулемётное гнездо.
Немцы позже прочесали всю деревню. Не обнаружили противника и расположились на постой в пустых избах, уже привыкнув, что Красная армия довольно быстро отступала.
Лёня рассказал всё друзьям, и в сумерках они снова вернулись из леса.
— Поклянёмся на этом месте, что будем бороться с фашистами, — предложил Леонид.
— Клянёмся бороться с захватчиками, не жалея жизни… До полной нашей победы! — ответили ему товарищи.
Ребята похоронили погибшего красноармейца. А рядом с могилой закопали на время и пулемёт, прикрыв свежую землю сухими ветками.
В стороне они нашли пилотку бойца, и Лёня её надел. При свете взошедшей луны заблестела красная звезда!
Через несколько дней немцы пришли в лесной лагерь, где прятались женщины с детьми и старики.
— Все должны вернуться в деревню! — потребовал переводчик. — Кто останется жить в лесу, будет считаться партизаном. А партизан мы расстреливаем!
Фашисты стали грабить землянки, забирая всё, что им понравилось. Малыши и женщины плакали.
И тут ефрейтор заметил на Лёне пилотку русского солдата со звездой. Он сорвал пилотку, бросил на землю и стал топтать сапогом. Он злился и грязно ругался, а переводчик пояснил:
— За красную звезду в другой раз тебя, мальчишка, повесим!
Лёня еле сдержался, чтобы не броситься на немцев с кулаками. Но только заплакал, стиснул зубы и подумал: «Не будет вам пощады на нашей земле! Уйду в партизаны и за всех отомщу!»
Но сначала пришлось вернуться в Лукино и ютиться по несколько семей в одной избе, так как многие дома заняли оккупанты.
Скоро наступила дождливая осень, а потом и холодная зима.
Чтобы хоть как-то накормить детей и совсем больного мужа, Екатерина Алексеевна стала стирать бельё немецким офицерам. Приходилось полоскать его в ледяной воде в проруби, получая за эту тяжёлую работу краюху хлеба и горсть крупы.
Но вот по Лукино пополз слух, что в соседних лесах объявились партизаны. Не все верили, но скоро Лёня сам в этом убедился. Его друг Толя рассказал: