Южный Урал, № 1 — страница 1 из 55

Южный Урал, № 1

Константин МурзидиСТИХИ

МАГНИТ-ГОРА

Поутру собравшись, помню,

В дальние края,

С вещевым мешком, с гармонью

Прыгнул в поезд я.

Помню, выдали спецовку,

Помню, на заре

Объявили остановку

На Магнит-горе.

Поначалу было вьюжно,

А потом жара,

И работали мы дружно,

С самого утра.

Синий дым от папироски,

Блеск на топоре.

Рядом — белые берёзки

На Магнит-горе.

Жили складно и нескладно,

Было всё, друзья.

Домну выстроим и — ладно,

Распрощаюсь я.

И уеду — любо-мило! —

Может в сентябре.

И забуду, что там было

На Магнит-горе.

Домну выстроили, что же

Выстроим мартен, —

Уезжать никак негоже

От готовых стен.

Ладно, трогаться не буду,

Осень на дворе,

До весны ещё побуду

На Магнит-горе.

Ну, остался, а весною

Заново разлад:

Дай уж, думаю, дострою

Этот их прокат.

Строил я и думал, помню,

Об иной поре,

По ночам сидел с гармонью

На Магнит-горе.

Жил в бараке я, сезонник, —

Тёмный уголок,

Узковатый подоконник,

Низкий потолок.

Пожелтел барак сосновый

Летом на жаре.

Надо строить город новый

На Магнит-горе.

Я как следует старался,

Строил, а потом

Самый первый перебрался

В самый первый дом.

И пошла со мною Валя, —

Ленты в серебре, —

Та, с которой мы бывали

На Магнит-горе.

Видно, сила по названью

Есть у той горы,

А какая, я не знаю

И до сей поры.

На вершине в час заката

Травы в янтаре.

Хорошо у нас, ребята,

На Магнит-горе!

УРАЛ-РЕКА

— Я по Уралу тосковал,

Любому признаюсь.

Давно в Магнитке не бывал,

Узнаю ли? — боюсь.

— Узнаешь. Нынче — что вчера,

Всё те же рудники,

Всё та же самая гора,

Да рядом две реки…

…Я долго пробыл на войне,

Но не забыл пока:

В магнитогорской стороне

Всего одна река.

В тридцатом, раннею весной,

Я даже помню где,

Крепя плотину, в ледяной

Стояли мы воде.

И через многие года,

Что будут на веку,

Я не посмею никогда

Забыть Урал-реку.

Готов на карту посмотреть…

Да, что вы, земляки,

Готов на месте умереть —

Там нет второй реки!

— На карте, верно, нет её,

С недавней лишь поры

Она течение своё

Берёт из-под горы.

Горячей плещется волной,

Не отойдёшь — сгоришь.

— Я догадался: ты со мной

О стали говоришь.

— Ну-да о стали. Напрямик

Река стремится вдаль:

И днём и ночью — каждый миг

В Магнитке льётся сталь.

У нас теперь не счесть печей:

Товарищ дорогой.

Ещё не стих один ручей,

Как загремел другой.

Волна разливами зари

Блеснёт в одном ковше,

Потом притухнет, но смотри:

Она в другом уже.

И третий ковш готов за ним

Едва махнёшь рукой;

Потоком сталь идёт одним,

Идёт одной рекой.

И той реки девятый вал,

Когда сраженья шли,

Через границы доставал

До вражеской земли.

И не вступай ты больше в спор,

Не шутят земляки,

Открыв тебе, что с этих пор

В Магнитке две реки.

Вполне серьёзно говорю,

И вот моя рука —

Река, которую творю,

И есть Урал-река!

Людмила ТатьяничеваСЛОВО К СВЕРСТНИКУСтихотворение

Мы не можем с тобою

Быть в дружбе и мире,

Если хочешь, чтоб мир

Уместился в квартире.

И чтоб я любовалась

На синие горы

Не на свежем ветру,

А сквозь пыльные шторы.

Чтоб среди утеплённых

Медлительных буден

Позабыла, что труд

И рискован и труден,

Что квартира тесна

Для полёта и песен,

И что творчества путь.

Не покат, а отвесен.

Но об этом забыть

Я навеки не в силах,

Я из тех, кто росли

На скрещенных стропилах,

Кто вставал на рассвете,

Разбужен гудками

И киркой доставал

Неподатливый камень,

Я видала сама —

Словно кровь из пореза,

Выступает из недр

Вековое железо.

Я была на вершинах,

Закованных льдами,

Там, где громы сшибаются

Медными лбами.

Я изведала радость

Крутого подъёма

Мне работа мила

И усталость знакома.

Если хочешь со мною

Быть в дружбе и мире —

Поднимайся чуть свет,

Выходи из квартиры,

Пей глотками зарю,

Принимайся за дело.

Чтоб работа кипела,

А кровь молодела.

Наше время велит

Нам забыть о покое.

Погляди — разве небо

Вокруг голубое?

Видишь — пламя стоит

Над волною покатой.

То поднял Уолл-стрит

В злобе вскормленный атом.

Евгений ФёдоровДЕТСТВО В МАГНИТНОЙ[1]Повесть

ОТ АВТОРА

Недавно я посетил Магнитогорск — удивительный город, построенный в годы сталинских пятилеток. Он не испытал на себе старого дореволюционного прошлого: не знал ни кабаков, ни городовых, ни мещанской пошлости, грязи и волчьих законов капитализма. В нём меньше всего ощущаешь пережитки старины. В Магнитогорске особенно отчётливо сказывается новый советский уклад жизни, радостное сегодня и светлое завтра.

Магнитогорск известен всему миру. Здесь, на берегах древнего казачьего Яика, выстроен огромный металлургический завод-комбинат имени И. В. Сталина, который своей совершенной техникой вызывает зависть и тревогу у наших врагов. За годы Отечественной войны этот завод одел в броню тысячи танков. Каждый второй снаряд, выпущенный на фронте, был отлит из магнитогорской стали. Но не только чугун и сталь дали магнитогорцы Родине. Здесь в пафосе созидательного труда вырос и окреп новый человек с чертами и сознанием сталинской эпохи.

Там, где теперь простирается обширное зеркало заводского пруда, похоронена старая казачья станица Магнитная. Сорок лет тому назад я бегал босоногим мальчишкой здесь в старой станице, играл с казачатами в бабки, забирался на гору Атач в дикий вишенник, а зимой с моими сверстниками «заводил» кулачные бои на льду Яика. Смел ли я и мои сверстники, теперь седовласые батьки, тогда мечтать о той светлой, наполненной большим творческим смыслом жизни, которая пришла на берега казацкого Яика?

В большом и светлом дворце Металлурга я встретился с магнитогорцами, удивительно жизнерадостными и любознательными людьми. Они просили меня рассказать им о том, что давным-давно было на берегах старого казачьего Яика. Я долго думал о том, как это сделать и, наконец, решил написать эту маленькую повесть о своём детстве в станице Магнитной, погребённой теперь на дне заводского пруда.

I. В ДАЛЁКИЕ ГОДЫ

В начале нынешнего столетия я жил в маленьком степном городке Троицке, построенном более двухсот лет тому назад при слиянии рек Уя и Увельки. В середине восемнадцатого века здесь в степях проходила Уйская укреплённая линия, которая простиралась от современного Верхнеуральска до впадения Уя в Тобол. Крепость Троицкая, выстроенная начальником Оренбургского края генералом Неплюевым, в те времена служила оплотом, защищавшим границы России от набегов степных воинственных орд.

Прошло полвека со дня её основания, и она прославилась обширной меновой торговлей с азиатскими народами. В этом маленьком городке всё дышит седой стариной. Здесь ещё хорошо помнят пугачёвщину. До сих пор на куполах каменного собора сохранились вмятины от пугачевских ядер. На крутом берегу Уя ещё и сейчас темнеет пасть высеченной в скале пещеры, в которой по преданию Емельян Иванович Пугачёв отдыхал после боя.

В обычное время Троицк вёл сонное существование. Его прямолинейные немощённые улицы весь день были пустынны, редко бывало проскачет казак-всадник или пройдёт прохожий. Днём в жаркую летнюю пору в домах закрывались ставни и всё застывало в неподвижности. Лишь на реке купались и возились смуглые от загара ребята. Далеко над степными сопочками, в синем небе кружили орлы-стервятники, да где-то на горизонте от набежавшего ветерка поднималось облачко пыли. Город по холмам был окружён двойным кольцом ветряных мельниц, высоко поднимавших к небу свои исполинские рогатые крылья. Меня всегда тянули к себе эти старые ветряки, среди которых некоторые насчитывали более сотни лет своего существования. На одном из них жил древний-предревний мельник Спирушка, который когда-то сам срубил мельницу. Теперь мельница принадлежала внукам, а седовласый и ветхий дед сторожил ветрянку. Он любил малых ребят, и мы шумной ватагой бегали к нему послушать удалецкие сказки. Чем-то древним богатырским веяло от серых ветряков. Все они были разные и по-своему привлекательные. Вот мельница, похожая на высокий шестигранный сруб, крытый высокой шатровой крышей. А рядом с ней совсем новенькая, пахнущая смолистым тёсом, ветрянка-щеголиха. Дедка-вековик жил в покосившейся мельнице, представлявшей собою четырёхгранный сруб, который на высоте сажени суживался, а на самом верху переходил в восьмигранную башенку, увенчанную лёгкой навесной крышей. Почтенной старушке было за сто лет, но и сгорбленная большой трудовой жизнью, она продолжала работать, молоть зерно, которое привозили из окрестных станиц. Окружённый ребятами, дед сидел в прохладной тени и рассказывал сказки. А перед нами по земле бегали и сменяли одна другую густые тени быстро вращающихся крыльев. Со степи всегда дули ветры и мельницы без отдыха размахивали широкими лопастями…