А он…словно робот, бесчувственное животное получал своё и уходил…
Иногда, в порыве его какой-то там страсти или наваждения, он ласкал мои соски, припадал губами к шее, уху, но не целовал в губы, не разговаривал со мной, а только смотрел. Как маньяк…
Месяц…Чёртовый месяц, и да, я могу назвать себя сильной. То, что он делал со мной в кровати, на полу, опирая о стену и прочее, стоило особенной выдержки. Он никогда не занимался любовью, он — трахал меня, так же само грубо, как звучит это слово.
Любая поза, на коленях, на четвереньках…всё, как пожелает Он. И каждый раз по-новому…и одновременно одно и тоже!
Я делала это всё, терпела, чтобы мой долг был списан за месяц, и Асад отпустил меня. Но…я такая была наивная…
Считала ужасно долгие дни, следовала всем указаниям, подчинялась, и в итоге, как только прошёл месяц, не стала дожидаться вечера, а решила поговорить об этом с Асадом прямо утром.
Надев имеющий, единственный халат, в котором гуляла за приделами спальни и несколько часов проторчала у перил, ожидая, когда мужчина появится дома. И как только услышала его голос внизу, спряталась за цветком в коридоре, пока он не поднялся наверх и не прошёл в кабинет.
А после, тихо постучала в дверь, дождалась его разрешения и проскользнула внутрь, встретившись с его удивлённым взглядом. Не ожидал.
— Что тебе надо? — хрипло спрашивает, откидываясь в кресле.
— Я хотела тебе напомнить, что месяц уже прошёл. Мой долг списан…? — спрашиваю смело, а он ухмыляется. Давно не видела на его лице ничего подобного на улыбку.
— А я всё думал, когда у зверушки прорежутся зубки, — бросает он, поднимаясь на ноги. Приближается вплотную, обходит вокруг и, остановившись за моей спиной, склоняется к уху и добавляет: — Долг будет списан, когда скажу я!
— Ты говорил месяц, если я буду слушаться тебя. И я исполняла все твои прихоти…
— Значит, не достаточно старалась, — чеканит он, ровняясь напротив меня, и я замечаю, как опасно потемнели его глаза. Ему не нравился этот разговор, и он был явно в бешенстве.
— Хорошо, тогда скажи, сколько я должна, — настаиваю. — Мне нужны даты…
— Ещё два месяца! — говорит, а для меня как пощечина.
— Так долго…
— Не нравится? — почему-то рычит он. — Я над тобой издеваюсь, бью или использую плётку…
— Нет, но…это ничего не меняет. Я в заключении…
Наверно сегодня, первый день, когда мы так много просто говорим. И я не понимала, к чему его недовольство и возмущение.
- Это трудно назвать заключением, — обрывает он. — У тебя есть всё, о чём мечтают многие женщины…
— Я никогда об этом не мечтала. Мне неизвестно как моя семья, что происходит в мире! Мне нужны обычные мелочи жизни, для того чтобы жить… А ты просто считаешь меня своей зверушкой, — срываюсь.
— Ты сама поставила себе блок во всем, и сама ограничиваешь себя…
— Потому что, боялась сделать что-то не так и продлить срок…
— И жила как растение! — добавляет он холодно.
— Ты используешь меня как чёртовую резиновую куклу, — срываюсь, но сразу беру себя в руки, под его тяжёлым взглядом и значительно тише добавляю: — Другого от меня ничего не жди…
— Серьёзно? — как-то двухзначно спрашивает он, и в его глазах поселяется мрак. — Хочешь, покажу тебе разницу, между чёртовой резиновой куклой и вполне нормальным отношением? — рычит.
— Нет! — выпаливаю, но уже слишком поздно, я раздразнила зверя.
Асад грубо обхватывает мои запястья, ведёт к столу, и одной рукой сгребает все с него на пол, а после, ухватив в кулак мои волосы, опускает животом на столешницу, прижимая лицом к её прохладной поверхности.
Даже осознать ничего не успела, как он припускает свои штаны, задирает мой халат вверх и сразу проникает в меня. Без предупреждения и подготовки, грубо, одним глубоким толчком, который с болью отдался в моём теле. Я вскрикнула, вздрогнула всем телом, выгибаясь дугой, и попыталась вырваться, но все мои попытки были тщетны.
— Нравится? — рычит он, склоняясь к моему уху.
— Мне больно, — выдавливаю, закусив губу, и сдерживаю слёзы.
— Я могу брать тебя так, — шипит он, застыв, и я мысленно взмолилась Богу. — Или же так…, - вдруг добавляет он, слегка отстраняясь, и я слышу его плевок, которым он обильно смачивает мою промежность, продолжая двигаться. Не так больно, но противно и неприятно. Как же я его ненавижу! Окажись в моих руках нож, я бы без сомнения вонзила его в чёрное сердце ублюдка! — Как тебе этот вариант? — уточняет он холодно. — А может — так…, - не замолкает, продолжая меня мучить.
Только теперь, слегка отстраняется от меня лишая тяжести своего тела, приподнимает мои бедра вверх, а после одной рукой накрывает грудь, при этом второй — проскальзывает под меня и пальцами прикасается к моему клитору, начиная водить по нему круговыми движениями.
— Хочешь так? — спрашивает бесстрастным голосом. — Выбор за тобой, — а я плотно стискиваю зубы, подавляя крик.
Я не хотела этого оргазма, не хотела поддаваться ему, и пыталась мысленно отстраниться, но не смогла. Он взял своё и на этот раз. Вырвал с моего горла крик удовольствия, заставил дрожать и достигнуть кульминации, а затем кончил в меня, вжимая лицом в стол.
После чего, помог мне отлепиться от столешницы, подтолкнул к двери и напоследок грубо бросил:
— Подумай!
И я подумала…
Этот момент стал для меня жестоким уроком, и я не забуду его никогда. Не забуду и не прощу!
Между женщиной и мужчиной, есть много различий, и одна из них — хитрость.
И пришло время воспользоваться этой особенностью…
Визуализация!
АСАД
Милена
Глава 11
Милена
У меня был план…
Втереться в доверие Асада, заставить его поверить в свою искреннюю любовь, притупить бдительность и воспользоваться этим.
Почему так? Да потому, что после случая на столе, и всех этих дополнительных месяцев и странному отношению мужчины ко мне, я усомнилась, что он вообще когда-то даст мне свободу. Поэтому, решила подготовить почву, для подвернувшегося побега, в случае, если он вновь поменяет дату списания долга и решит оставить меня себе.
Я боялась его, до жути…
Боялась, что подобное в кабинете повторится, но уже будет с другими последствиями и другим отношением. А мне хотелось выбраться, хотелось выжить и вернуть себе свободу! И я готова была, сыграть самую тяжёлую роль в своей жизни! Я пойду против себя, перестроюсь, закрою в себе гордыню и прочие чувства… Я. Хочу. Жить!
Три дня, после нашего «разговора» в кабинете, Асад не являлся ко мне.
Радость. Отдых. Покой.
Но!
У меня опять появилась потребность в нём. Сегодня была суббота, четырнадцатое июня — день рождение моего отца и я безумно хотела поздравить его. Пусть, я «уехала» в Париж, бросила их — возрождая этой ложью, обиду и осуждение родственников. Но я не желала быть последней сволочью, и показаться в глазах папы неблагодарной дрянью.
Мне хотелось поздравить его, спросить как дела и успокоить свою душу. Но, сделать это, без позволения Асада, я никак не могла. Поэтому, плотно стиснув зубы, переборов внутренний ужас, я решила вновь повидаться с мужчиной, попросив его о небольшом одолжении.
— Соскучилась, — бросил он, когда я вошла к нему в кабинет.
— Мне нужно…позвонить отцу, — говорю, застыв у двери.
Стараюсь не показывать свой страх, знаю, что он этого не любит, а на самом деле, ноги с трудом держат и в груди словно Армагеддон. Как же я его ненавижу, за то, что заставляет меня чувствовать себя настолько ничтожной!
— Нет! — отрезает, недовольно поджав губы.
— У него день рождение. Я просто поздравлю и всё…
— Я сказал — нет! — рычит. — Ты в Париже, вот и придерживайся этой лжи. Так просто, из Франции не позвонишь!
— Но можно ведь скрыть номер, что-то придумать…
— Можно, но не нужно!
— Пожалуйста, — прошу я, разрушая себя.
А он…как всегда! Похотливый, бесчувственный самец, у которого на уме только секс!
Смотрит на меня уже знакомым потемневшим взглядом, и скользко улыбается, возрождая во мне только сопротивление, но…
Что я могу?
— Подойди, — просит, откидываясь в кресле, и я уже знаю, что он хочет и что будет.
— Хорошо, — соглашаюсь, приближаясь. — А потом, позволишь…один звонок.
— Посмотрим, — отвечает он, и меня сразу насторожило, как резко изменились черты его лица. — Сними эти тряпки, обопрись о стол и разведи ноги! — сразу приказывает, расстегивая пояс на своих штанах.
Делаю всё то, что он сказал, подавляя жгучий стыд и желание закрыть глаза, чтобы хоть как-то отстранится от его пронзающего взгляда.
— Красивая, — вдруг тянет он, прикасаясь пальцами к моим складочкам. Наверно, этот момент, был последней каплей моего саморазрушения, поскольку я полностью сломала все свои внутренние барьеры позволенного, сидя с разведёнными ногами, практически на уровне лица мужчины. Так гадко… — Ты подумала, какой вариант хочешь? — вдруг спрашивает он, медленно проникая в меня двумя пальцами.
— Второй! — выпаливаю, напрягаясь, поскольку не хотела получать удовольствие от него.
— А мне понравился последний, — коварно добавляет он, продолжая иметь меня своими пальцами. — Даже не думал, что видеть и чувствовать, как ты кончаешь на мой член, принесёт мне такое удовольствие!
Молчу, пытаюсь не думать ни о чём. Отстранится от его прикосновений, слов и прочего. Но Асад, словно понимает меня и не позволяет сделать этого, ещё больше напоминая о себе.
Он оставляет терзать пальцами моё лоно, поднимается на ноги, нависая надо мной. А после сразу, проникает в меня, слегка припустив штаны, и очень медленно начинает двигаться во мне.
— Вот так, — одобряет, когда я смещаюсь под ним и слегка прогибаюсь. — Хочу видеть твоё лицо, когда ты будешь кончать…
Хотелось со злости прокричать: «Не дождёшься»! Воспротивится. Оттолкнуть. Но я понимала, что пока Асад не добьётся своего, не оставит меня в покое. Поэтому решила быстрее принять неизбежное, чтобы завершить всё это.