Чего же так боялись редакторы и во времена оттепели, потом застоя и в последующие годы?
Оказывается, того, что Карбышев представал в этих мемуарах не только в привычной роли талантливого инженера-фортификатора, но и как блестящий, отчаянной храбрости офицер царской армии. Записки эти были изданы только в 2002 году. Вот описание в них приемных экзаменов в императорскую Военно-инженерную академию в 1908 году, среди абитуриентов большинство было с наградами за недавнюю русско-японскую войну:
«Особенно много этих отличий, привлекших к себе общее внимание, было у одного офицера, прибывшего с Дальнего Востока, у которого ордена были не только на груди, где носили ордена 3-й и 4-й степени, но и на шее у воротника блестел орден Станислава 2-й степени с мечами. Больше ни у кого из приехавших офицеров такого ордена не было. Грудь этого офицера украшали ордена Владимира, Анны, Станислава, все с мечами и бантами, левее орденов располагались три медали. <…>
Ростом он был ниже всех других офицеров. Волосы имел черные, короткие, зачесанные кверху, и носил маленькие усы, закрученные на концах. Его продолговатое лицо носило следы оспы. По своему сложению он был худощав, строен и по-строевому подтянут. Говорил тихо, не повышая голоса, быстрым говорком, отрывистыми фразами, уснащая их афоризмами и острыми словечками».
Согласитесь, этот портрет куда ближе к фотографии Карбышева, сделанной во время Первой мировой, чем к другой фотографии, снятой перед Великой Отечественной и ставшей потом канонической. А между тем словесный портрет и эти две фотографии связаны одной неразрывной связью.
Карбышев в царской армии. Wikimedia Commons
В нашей военной среде испокон века противостояли друг другу два начала. Была аракчеевщина, тупой офицерский быт, так ярко запечатленные в федотовском «Анкор, еще анкор!» (ставшим потом названием известного фильма Петра Тодоровского) и в купринском «Поединке».
Но было и высокое представление о воинской и человеческой чести русского офицера, давшее Отечеству Дениса и Евграфа Давыдовых, Раевского и Лермонтова, Нахимова и Скобелева, Брусилова и Карбышева.
Отец моей жены Тани, Сергей Николаевич Яковлев, участник двух войн, финской и Отечественной, профессор Академии имени Фрунзе (преподавал десантное дело), в мирное, довоенное время хорошо знал Карбышева. И считал главными его чертами категорическое неприятие в армии солдафонства и уважение к личности рядового. Запомнился один рассказ Сергея Николаевича.
В тот раз они участвовали в испытаниях новых видов вооружений. Испытывался новый тип гранаты. Приемная комиссия и всякое начальство расположились в укрытии. А невдалеке в окопе находился красноармеец, который по команде должен был эту гранату бросить. Раздалась команда, а гранату он не бросает. То ли испугался, то ли замешкался. Командовавший испытаниями майор заорал на него. И тут Карбышев, не повышая голоса, но твердо сказал: «Майор, прекратите! Идите и разберитесь на месте, что там стряслось».
Теперь замешкался майор. По его побледневшему, растерянному лицу было видно, что ему ох как не хочется туда идти.
И тогда Карбышев сам вышел из укрытия и двинулся к окопу. Было видно, как он рванул чеку и привычным, до автоматизма движением швырнул гранату в бутафорскую цель на довольно далекое для его возраста расстояние, сразу же пригнулся в окопе и пригнул рукой голову красноармейца. Граната «успешно» взорвалась. После этого он еще несколько минут о чем-то разговаривал с красноармейцем и, уходя, потрепал его по плечу.
Когда возвращались с испытаний в одной машине, Танин отец спросил Карбышева:
– Что вы ему там сказали?
– Спросил, как звать. Откуда он? Давно ли служит? Сколько раз до этого бросал боевую гранату? Оказалось, совсем еще мальчишка из глухой ярославской деревни. Служит первый месяц. Гранату бросал впервые в жизни. Ему, конечно, объяснили, что надо делать. Но он растерялся и все начисто забыл. Вина не его, а его командиров – они должны были поставить на позицию более опытного бойца. А что я ему сказал? Ничего, Вася, у многих с первого раза не получается. Тем более что граната-то у тебя была экспериментальная. Кто знал, как она себя поведет…
К слову, Таня была дружна с двумя замечательными женщинами, женой и старшей дочерью Карбышева, – до самой их смерти. Молоденькая, но уже награжденная медалью «За храбрость» на георгиевской ленте медсестра Лида Опицкая познакомилась со своим будущим мужем на фронте Первой мировой. Этот отчаянный офицер с лихо закрученными усами не раз вступал в несоответствие со своими прямыми обязанностями военного инженера 8-й армии под командованием Брусилова. Спускался в пехотные окопы и подымал солдат в штыковую. В одной из таких атак был тяжело ранен…
В 1918 году, когда он воевал уже в Красной армии, у них родилась дочь Елена. А в 1938 году она, окончив школу круглой отличницей (в «Википедии» написано: с золотой медалью, но золотых медалей в советских школах тогда еще не было), успешно сдала вступительные экзамены на морской факультет Военно-инженерной академии. Девушек туда не принимали. Но за нее по просьбе отца лично ходатайствовал нарком обороны.
В 1940 году факультет перевели в Ленинград и включили в состав Высшего инженерно-технического училища. И Елена Карбышева стала первой в истории его выпускницей. Участвовала в Великой Отечественной войне, в обороне Ленинграда, пережила его блокаду. Потом служила на Черноморском флоте, затем в Главном штабе ВМФ. Демобилизовавшись в звании инженер-подполковника, работала в аналитическом отделе ГРУ. Награждена орденами Отечественной войны, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».
Велика ее роль в создании и поддержке одного из самых «долгоиграющих» наших молодежных движений «Юные карбышевцы», рожденного еще в СССР и продолжающегося и поныне в России и в сопредельных новых государствах, бывших союзных республиках. Нам с Таней посчастливилось быть гостями одного из слетов юных карбышевцев, который проходил в подмосковном Нахабине. Незабываем был момент, когда они – и взрослые, и ребята – пели вместе взятую ими себе в гимн бардовскую песню Олега Митяева «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»…
Но вернусь к яркой дореволюционной карьере самого Карбышева. После тех вступительных испытаний в Петербурге в 1908 году он, блестяще сдав за 25 дней 23 экзамена, оказался по результатам вторым в списке принятых в академию (из 100 абитуриентов было принято 30). Удостаивается премии имени героев Порт-Артура (одним из которых был он сам) за лучший дипломный проект «Крепость Владивосток». И в списке выпускников стоит уже первым. Посему получает право самому выбрать место службы. Выбирает Севастополь. Но вскоре, с его же согласия, переводится на строительство крепости Брест.
Редакторы, в 60–70-е годы прошлого века не пропустившие в печать воспоминания об этом блистательном взлете молодого офицера, боялись, как бы не поколебали они тогдашние освященные свыше, в целом негативные представления о царской армии. Авторы возникшей уже в начале нового века версии о якобы случайности попадания Карбышева в Герои, по сути, ставили тот же вопрос: а был ли подвиг? Может, подвига и не было?
Крайности сходятся. В обоих случаях предпринимаются попытки «сузить» Карбышева до крайних стереотипных схем, которые соответствовали бы господствующим на данный момент идеологемам. Но «сузить» никак не удается. Он непреодолимо сопротивляется этому, оставаясь яркой, выдающейся, цельной личностью и в дореволюционной, и в советской, и даже в нашей постперестроечной России. Ибо первопричины, возводящие Карбышева в ряд самых чтимых народом героев и великомучеников, куда глубже, чем сиюминутные политические пристрастия. Ведь именно такие люди, где бы они ни находились – на фронте, в тылу, в плену, суммируясь в неодолимое сопротивление, в той смертельной схватке с фашизмом спасли Россию. Когда же мы наконец поймем эту инвариантную к смене политических режимов истину?
2. Радик АмировМуса Джалиль и другие
Вернее было бы назвать эту группу (для исторической справедливости) группой Гайнана Курмашева, уроженца одного из районов Актюбинской области (ныне г. Актобе, Республика Казахстан), поскольку именно Курмашев был руководителем группы пленных татарских солдат и офицеров. Кстати, самый молодой из всей подпольной группы в Волжско-татарском легионе СС «Идель-Урал». Это подразделение было создано из тюрков, преимущественно из Советского Союза, – татар, башкир, чувашей и др. Гитлеровская пропагандистская машина была нацелена на то, чтобы развенчать дружбу народов нашей страны и тем самым, по их логике, продемонстрировать, что СССР – колосс на глиняных ногах (это утверждение Гитлера было взято на вооружение всей нацистской Германией).
К фигуре Мусы Джалиля мы еще вернемся. Сначала уместно рассказать о Гайнане Курмашеве. Итак, уроженец Актюбинской области. 1919 года рождения. Работал в Марийской АССР, учителем в школе. В грозном 1937-м исключен из комсомола. Тогда умные головы посчитали, что кулацкое происхождение Курмашева вредит всей стране. К тому же в эти годы арестованы его ближайшие родственники. Гайнан переезжает в Актюбинск, вновь устраивается в школу. Очевидно, он был прекрасным организатором и хорошим учителем, любившим детей, поскольку в свои 20 лет его назначают директором школы. Затем призывают в армию. Курмашев оканчивает школу младших командиров и получает лейтенантские погоны. До Великой Отечественной успел повоевать в финской войне. В 1942-м его в составе разведроты засылают в тыл к фашистам. Однако советскому отряду было суждено попасть в плен. И Курмашева отправляют в Польшу – в легион «Идель-Урал». И здесь Гайнан Курмашев становится Григорием Курмашем – это уже его подпольная кличка. Знакомится с другими единомышленниками, товарищами по плену, составляет план работы – снова воевать против фашистов. И именно Гайнан Курмашев становится руководителем подпольного движения сопротивления в Волжско-татарском легионе СС. Он организует тайные ячейки, берет с каждого пленного солдата клятву бороться с фашистами.