— А личная жизнь как? — неожиданно спросил Воронин, хитро прищурившись. — Девушка-то есть?
Алексей слегка смутился, но улыбнулся:
— Есть одна... однокурсница. Светланой зовут. Умная, деда. На физмате учится, отличница.
— Фотографию покажешь?
— Да нет у меня с собой, — Алексей потер шею в смущении. — Мы недавно познакомились...
— Ну-ну, — понимающе кивнул старик. — Главное, чтоб серьезная была девушка. Не как нынешние — сегодня с одним, завтра с другим.
— Светлана не такая, — твердо сказал Алексей. — Она из профессорской семьи, культурная.
Воронин одобрительно хмыкнул, разглядывая внука. Как же быстро летит время! Вроде вчера только учил его кататься на велосипеде, а сегодня уже студент, почти мужчина. И лицом — вылитый Сергей, младший брат Михаила, погибший под Кёнигсбергом. Те же решительные глаза, тот же упрямый подбородок.
— Знаешь что, Алешка, — вдруг сказал Воронин, отставляя чашку. — А давай-ка мы с тобой на рыбалку сходим? Как в детстве. Помнишь, как я тебя на Истринское водохранилище возил?
Глаза Алексея загорелись.
— Конечно, помню! Я тогда первого своего леща поймал, граммов на семьсот!
— На шестьсот пятьдесят, — уточнил дед с серьезным видом. — Я взвешивал.
Они рассмеялись, вспоминая то солнечное утро, когда десятилетний Алешка, дрожа от возбуждения, вытащил своего первого серьезного леща.
— Поехали, деда, — решительно сказал Алексей. — Завтра с утра и поедем. Я все снасти с собой привез, знал, что ты предложишь.
— Вот и славно, — кивнул Воронин. — Только не на Истринское. Есть у меня местечко одно, секретное. Туда немногие добираются — далековато от станции. Зато карась — во! — он показал рукой внушительный размер. — И тихо там, спокойно. Поговорим по душам.
***
Утро выдалось ясным и прохладным. Они выехали из дома, когда первые лучи солнца только-только окрасили восточный край неба в нежно-розовый цвет. Сначала электричкой до станции "Фирсановка", затем пешком через лес — узкими тропинками, известными только старому рыбаку.
Воронин шел впереди, опираясь на суковатую палку, которую подобрал у кромки леса. Несмотря на возраст, двигался он уверенно, почти не задыхаясь на подъемах. Алексей следовал за ним, неся рюкзак с провизией и снастями.
— Не отстаешь? — время от времени спрашивал дед, оглядываясь.
— За тобой, деда, угнаться непросто, — улыбался Алексей. — Ты как марафонец.
— Просто знаю, куда иду, — хмыкал в ответ старик. — Когда цель ясна, и шаг тверже.
Путь занял около часа. Наконец, лес расступился, и перед ними открылось небольшое озеро, окруженное камышами и старыми ивами, склонившимися к воде. Поверхность водоема была гладкой, как зеркало, лишь изредка нарушаемой всплесками рыбы.
— Вот оно, мое секретное место, — с гордостью сказал Воронин. — Сорок лет сюда хожу, и никому не рассказывал. Только тебе доверяю.
Они устроились на небольшом деревянном настиле, который, по словам деда, он сам соорудил еще в шестидесятых. Доски потемнели от времени и влаги, но выглядели крепкими. Расчехлили удочки, подготовили наживку.
— Смотри, Алешка, — Воронин показывал, как насаживать червя, хотя внук, конечно, давно это умел. — Главное — чтобы живой оставался, шевелился. Рыба хитрая, мертвого не возьмет.
Алексей слушал, не перебивая. Он понимал, что для деда этот ритуал важен — передать знание, поделиться опытом, почувствовать себя нужным.
Они забросили удочки и погрузились в то особое состояние покоя, которое знакомо только рыбакам. Тишина, нарушаемая лишь щебетом птиц и тихим плеском воды, обволакивала их, смывая городскую суету и тревоги.
— Знаешь, Алешка, — неожиданно заговорил Воронин, глядя на неподвижный поплавок, — жизнь она как эта рыбалка. Нужно терпение и внимательность. Поспешишь — все испортишь. А выждешь момент — получишь награду.
— Философ ты, деда, — улыбнулся Алексей.
— Не философ, а просто пожил достаточно, чтобы понять простые вещи, — отозвался старик. — Вот смотри на поплавок. Видишь, как чуть подрагивает? Это не клев еще, это рыба приглядывается, решает. Так и в жизни — прежде чем решение принять, присмотрись, подумай. Поспешных решений потом всю жизнь не расхлебаешь.
Алексей кивнул, вспоминая, как несколько месяцев назад чуть не бросил институт из-за конфликта с преподавателем. Хорошо, что дед тогда отговорил, заставил "подумать головой, а не задницей", как он выразился.
— А еще, Алешка, запомни, — продолжал Воронин, — самое важное в жизни — это не деньги и не слава. Это люди, которые рядом. Семья. Друзья настоящие. Те, кто в беде не бросит. Я на войне это понял. Когда смерть рядом ходит, сразу видно, кто чего стоит.
— Расскажи про войну, деда, — попросил Алексей, хотя слышал многие истории не раз. — Про Сталинград.
Воронин помолчал, глядя куда-то вдаль, словно видя там, за кромкой леса, те страшные дни сорок второго.
— Холод был такой, что автоматы примерзали к рукам, — наконец заговорил он тихо. — Мы в подвале разрушенного дома сидели, шестеро. Вокруг немцы. Патронов — на полчаса боя. Воды нет, еды тоже. И знаешь, что нас спасло?
— Что, деда?
— Вера друг в друга. Мы знали — никто не дрогнет, не побежит, не предаст. Это придавало сил. Двое суток продержались, пока наши не подошли. Троих потеряли... — Он замолчал, затем резко сменил тему: — О, смотри, клюет!
Поплавок Алексея дернулся и ушел под воду. Молодой человек резко подсек и начал вываживать рыбу. Леска натянулась, удилище изогнулось дугой.
— Не торопись, — командовал дед. — Дай устать. Не форсируй. Плавно, плавно...
Через несколько минут на настиле бился крупный карась — золотистый, с красными плавниками.
— Граммов восемьсот, не меньше, — с гордостью оценил Воронин. — Молодец, внучок! Руки помнят.
Они продолжили рыбалку, и разговор тек неспешно, перескакивая с темы на тему. Дед рассказывал о своих боксерских боях, о встречах с легендарными спортсменами, о том, как изменился бокс за эти годы. Алексей делился планами на будущее, мечтами, сомнениями.
— А знаешь, деда, я иногда думаю, — сказал он, когда солнце уже поднялось высоко, — выбрал бы ты снова бокс, если бы можно было все начать сначала?
Воронин задумался, поглаживая подбородок.
— Знаешь, Алешка, бокс — это не просто спорт. Это школа жизни. Он учит держать удар — и не только на ринге. Учит уважать противника. Учит падать и подниматься. — Он улыбнулся. — Так что да, выбрал бы. Хотя кости теперь ноют в дождь, и нос был сломан трижды... Все равно выбрал бы.
— А не страшно было на ринг выходить? — спросил Алексей. — Против чемпионов?
— После войны? — Воронин усмехнулся. — Нет, Алёшка. После Сталинграда, после Ржева, после Кёнигсберга... Что может быть страшного в том, что на тебя идёт человек в перчатках? Да ещё по правилам. На войне правил не было — или ты его, или он тебя. А здесь рефери остановит, если что. Нет, не страшно.
Они замолчали. Тишина окружала их — спокойная, умиротворяющая. Поплавки мирно покачивались на водной глади, редкие облака медленно плыли по голубому небу.
И вдруг этот покой нарушил треск ломающихся веток. Алексей и дед обернулись одновременно. На противоположном берегу показались две фигуры — мужчины в строгих костюмах, совершенно неуместных в лесу. Они осматривались, явно кого-то разыскивая.
— Кого это принесло? — проворчал Воронин. — Моё секретное место уже не такое секретное...
Один из мужчин заметил их и что-то сказал своему спутнику. Они решительно двинулись в обход озера.
— Может, егеря? — предположил Алексей.
— Какие егеря в таких костюмах, — покачал головой дед. — Это городские.
Через десять минут незнакомцы подошли к их настилу. Теперь можно было разглядеть их получше — оба средних лет, подтянутые, с сосредоточенными лицами. Один из них, повыше, с залысинами и внимательными глазами, держал в руках папку.
— Михаил Петрович Воронин? — спросил он без предисловий.
— Он самый, — настороженно ответил старик. — С кем имею честь?
— Коробов Сергей Иванович, Спорткомитет СССР, — представился мужчина, доставая удостоверение. — А это Дмитрий Анатольевич Климов, мой коллега.
— И как же вы меня нашли? — Воронин нахмурился, откладывая удочку.
— В вашей квартире нам соседка сказала, что вы на рыбалку поехали, — объяснил Коробов. — На станции подсказали направление. А дальше... порасспрашивали местных.
— Вот и верь после этого людям, — проворчал старик. — Что ж, раз нашли — говорите, зачем пожаловали? Я, как видите, отдыхаю с внуком.
Коробов переглянулся с коллегой, затем произнёс:
— Михаил Петрович, у нас к вам дело государственной важности. Не могли бы мы поговорить... наедине?
— Я внуку доверяю, как себе, — отрезал Воронин. — Говорите при нём.
Коробов вздохнул и раскрыл папку.
— Я не знаю, насколько вы в курсе, — начал он, — через два дня во Дворце спорта "Лужники" должен состояться международный матч по боксу между нашим Игорем Высоцким и американцем Тайроном Джексоном...
— В курсе, — кивнул Воронин. — По телевизору говорили. И что?
— Возникла непредвиденная ситуация, — продолжил Коробов. — Автобус с нашей сборной задержан на контрольно-пропускном пункте. Формально — для проверки документов, но фактически... — он понизил голос, — это провокация. Игорь Высоцкий и его команда не успеют прибыть к началу матча.
— Американцы специально устроили, — вставил Климов. — Не хотят честного боя.
— Отложите матч, — пожал плечами Воронин.
— Нельзя, — покачал головой Коробов. — Международные обязательства, телетрансляция по всему миру. Отмена будет выглядеть как наше поражение. Как признание, что мы не можем противостоять западному чемпиону.
Воронин начал догадываться, к чему идёт разговор. Он прищурился, внимательно разглядывая представителей Спорткомитета.
— И чего вы от меня хотите? Подскажите какого-нибудь другого боксера?
— Михаил Петрович, — Коробов сделал паузу, — мы хотим, чтобы вы вышли на ринг против Джексона.