отому, что Германия и Италия проиграли войну.
Хотя Россия и является фашистской в верхах, она не является фашистской насквозь. В центре путинского режима находится особого свойства пустота. Это пустота в глазах российских чиновников на фотографиях, когда они смотрят не в глаза, а куда-то в пространство - привычка, которая, по их мнению, демонстрирует мужскую невозмутимость. Путинский режим функционирует не за счет мобилизации общества с помощью единого великого видения, как это делали фашистские Германия и Италия, а за счет насаждения беспомощности у людей, через убеждение их в том, что в мире нет ничего определенному, и никаким институтам нельзя доверять. Эта привычка к демобилизации, пассивности стала проблемой для российских лидеров во время войны в Украине, поскольку они приучили своих граждан смотреть телевизор, а не брать в руки оружие. Но даже в этом случае нигилизм, лежащий в основе демобилизации, представляет прямую угрозу демократии.
Путинский режим является империалистическим и олигархическим, его существование зависит от пропаганды, утверждающей, что весь мир всегда такой. Хотя поддержка Россией фашизма, белого национализма и хаоса приносит ей определенных сторонников в мире, ее бездонный нигилизм может привлекать граждан демократических стран, которые не знают, где искать этические ориентиры - тех, кого учили правые, что демократия является естественным следствием капитализма, или левые что все мнения одинаково заслуживают право на существование. Дар российских пропагандистов заключается в том, чтобы демонтировать любые ценности до тех пор, пока не останется ничего, кроме их собственного циничного смеха и горя их врагов. Россия выиграла пропагандистскую войну, когда в последний раз вторглась в Украину в 2014 году, нацелившись на уязвимых европейцев и американцев в социальных сетях с рассказами об украинцах как о нацистах, евреях феминистках и геях. Но с тех пор многое изменилось: к власти пришло поколение молодых украинцев, которые умеют завоевать аудиторию лучше, чем пожилые чиновники в Кремле.
На стороне путинского режима выступали пропагандисты, работающие по образу литературных критиков, постоянно разбирающие и расчленяющие все созданное. Украинское сопротивление, олицетворяемое президентом Владимиром Зеленским, было больше похоже на саму литературу: пристальное внимание к имиджу, без сомнения, но с целью формулирования ценностей. Если у человека из инструментария только литературная критика, он соглашается с идеей, что все ненадежно, и готов уступить ценности, которые делают возможной демократию. Но когда у человека есть литература, сила созидания и творчества, он имеет опору - знание, что воплощение ценностей - это куда интереснее и смелее, чем их отрицание или высмеивание.
Творчество опережает критику и превосходит ее; действие лучше насмешки. Как сказал Перикл: ”Мы полагаемся не на управление или хитрость, а на собственные сердца и руки”. Контраст между хитрыми черными костюмами российских идеологов и пропагандистов и искренними [зелеными футболками] украинских лидеров и солдат заставляет вспомнить одно из основных требований демократии: люди должны открыто отстаивать свои ценности, несмотря на сопутствующий этому риск. Древние философы понимали, что для падения и подъема режимов, добродетель не менее важна, чем материальные завоевания. Греки знали, что демократия может уступить место олигархии, римляне знали, что республики могут стать империями, и те и другие знали, что такие преобразования носят моральный, а также институциональный характер. Эти знания лежат в основе западных литературных и философских традиций. Как признавал Аристотель, истина одновременно необходима для демократии и уязвима для пропаганды. Каждая битва за демократию, включая американскую демократию 1776 года с ее самоочевидными истинами, была обусловлена этическими ценностями: не потому, что демократия должна существовать в принципе, а потому, что есть этический долг защищать ее против вездесущих соблазнов олигархии или имперскости.
Так было с каждым возрождением демократии, за исключением последнего, которое последовало за восточноевропейскими революциями 1989 года и падением Советского Союза в 1991 году. В тот момент, когда Россия и Украина стали независимыми государствами, в обществе укоренилась иллюзорная вера в "конец истории", отсутствие альтернатив демократии и капитализму. Многие американцы утратили естественный страх перед олигархией и империей (своей или чужой) и забыли об органической связи демократии с этическими обязательствами проявлять мужество в ее защите. В конце двадцатого века разговоры о демократии смешивали в одно совершенно морально оправданное утверждение, что править должен народ, с фактически ошибочным утверждением, что демократия — это естественное положение вещей или неизбежное состояние благоприятствуемой нации. Это непонимание сделало демократии уязвимыми - как старые, так и новые.
Нынешний российский режим - одно из следствий ошибочного убеждения, что демократия случается естественным образом и что все мнения имеют одинаковую силу. Если бы это было так, то Россия действительно была бы демократией, как утверждает Путин. Война в Украине — это проверка того, может ли тирания, пытающаяся представить себя демократией, восторжествовать и тем самым распространить свою логическую и этическую пустоту. Те, кто принимал демократию как должное, шли к тирании, как сомнамбулы. Украинское сопротивление — это сигнал к пробуждению.
УПОРНАЯ БОРЬБА
В воскресенье перед тем, как Россия вторглась в Украину, я предсказал по американскому телевидению, что Зеленский останется в Киеве в случае нападения. Меня высмеяли за это предсказание, как и за предсказание предыдущего вторжения России, опасности Трампа для американской демократии и попытки переворота Трампа. Бывшие советники Трампа и президента Барака Обамы не согласились со мной на встречах в Йельском университете, где я преподаю. Они всего лишь отражали мнение большинства американцев. Американцы склонны рассматривать войну в Украине из нарратива терактов 11 сентября и последовавших за ними моральных и военных провалов США на ближнем Востоке. В администрации Байдена чиновники опасались, что, встав на сторону Киева, они рискуют повторить падение Кабула. Среди молодежи и левых политических сил более глубокое беспокойство вызвано отсутствием национального осмысления вторжения в Ирак, которое в то время оправдывалось идеей, что уничтожение диктаторского режима создаст tabula rasa - свободную землю, из которой естественным образом возникнет демократия. Идиотизм этого аргумента заставил целое поколение верить в то, что война и демократия не могут иметь какое-то отношение друг к другу. Беспокойство по поводу еще одной потенциально провальной военной кампании, пожалуй, понятно, но сходство между Ираком и Украиной было лишь поверхностным. Украинцы не навязывали свое видение мира другой стране. Они защищают свое право выбирать собственных лидеров от вторжения, призванного подорвать их демократию и уничтожить их общество.
Администрация Трампа распространила цинизм с другой стороны. Сначала Трамп отказал Украине в оружии, чтобы шантажировать Зеленского. Затем он продемонстрировал, что президент США способен совершить переворот, чтобы остаться у власти после поражения на выборах. Наблюдать, как сограждане гибнут в попытке свергнуть демократию, — это совсем не то же, что рисковать своей жизнью ради ее защиты. Конечно, если демократия зависит только от грубой силы, а не от этики и свободного выбора, то действия Трампа имеют смысл. Если верить, что капиталистический эгоизм автоматически становится демократической добродетелью, а ложь о том, кто победил на выборах, — это просто выражение мнения, как и любое другое, то да, Трамп - обычный политик. На самом деле, он беспардонно олицетворяет российскую идею о том, что не существует никаких ценностей и никакой правды.
Американцы почти забыли, что демократия — это ценность, за которую избранный чиновник - или гражданин, если на то пошло, - может выбрать жить или умереть. Пойдя на риск, Зеленский сменил свою роль из игрока в скандале с Трампом в героя демократии. Американцы были уверены, что он бежит, потому что они убедили себя в том, что личность не может иметь силы: если их безличная поддержка приносит демократию, то и славно, а если нет, то любой сбежит.
"Мне нужно оружие, а не уезжать", - таков был ответ Зеленского на призывы США покинуть Киев. Возможно, это было не так красноречиво, как похоронная речь Перикла, но смысл тот же: есть благородство в том, чтобы выбрать честный способ умереть за народ, который борется за честный способ жить.
В течение 30 с лишним лет многие американцы считали само собой разумеющимся, что демократию создает и поддерживает кто-то другой, или, скорее, что что-то другое: история заканчивается, альтернативы исчезают, капитализм - существует благодаря какому-то необъяснимому волшебству. (В конце концов, Россия и Китай - капиталистические страны). Эта эпоха закончилась, когда Зеленский одной февральской ночью заснял себя на видео со словами: "Президент здесь". Если лидер верит, что демократия — это всего лишь результат действия каких-то абстрактных серьезных факторов, то он будет бежать, когда эти факторы будут против него. Вопрос его ответственности даже не возникнет. Но демократия требует "упорной борьбы", как говорил американский аболиционист Фредерик Дуглас. Украинское сопротивление тому, что казалось непреодолимой силой, напомнило миру, что демократия — это отказ принимать очевидный приговор истории. Демократия творит историю, стремится к человеческим ценностям, несмотря на давление империй, олигархий и пропаганды, и при этом создает невиданные ранее возможности.
“ЖИТЬ В ПРАВДЕ”
На первый взгляд, простая правда Зеленского о том, что "президент здесь", была призвана уничтожить российскую пропаганду, утверждавшую, что он бежал из города. Но видео, снятое на улице, когда Киев подвергался нападению, было также восстановлением смысла свободы слова, который был забыт. Греческий драматург Еврипид говорил, что цель свободы слова - говорить правду власти. Свободный оратор проясняет опасный мир не только тем, что он говорит, но и тем риском, на который он идет, чтобы не молчать. Говоря "президент здесь", когда падали бомбы и приближались убийцы, Зеленский, по словам Вацлава Гавела, "жил в правде", или, как выразился один из моих студентов в тюрьме, "жил по понятиям". Самое известное эссе Гавела на эту тему, "Сила бессильных", было посвящено памяти философа Яна Паточки, который умер вскоре после допроса в коммунистической чехословацкой тайной полиции. Путин, бывший офицером КГБ с 1975 по 1991 год, продолжает садистские традиции следователей: ничто не истинно, ничто не стоит жертв, все - шутка, все продаются. Право принадлежит сильному, только дураки в это не верят, и они должны платить за то, что они дураки.