Это – неразрушимое государство русской нации…»
Летом 1941 года дивизии Германской армии двинулись на Россию, в мае 1945 года, несмотря на ряд значительных побед в первые месяцы войны, Адольф Гитлер покончил с собой, а над поверженным Берлином было поднято победное знамя уничтоженной, казалось бы, России…
И тогда поселения немецких колонистов в Южной Америке и в Юго-Западной Африке превратились в надежные убежища для главарей разгромленного рейха, видных партийных вожаков, гестаповцев и прочих палачей, кому грозило неминуемое возмездие за преступления против человечества.
– Мне достоверно известно стало, – перешел от общих фактов истории к своей биографии Отто Дункель, – что капитан субмарины под номером 1-313, построенной в Швеции буквально в последние месяцы войны, был первым, кто вошел в устье южно-американской реки Рио-Негро. Сорок дней они шли от берегов еще сражающейся Германии, прежде чем высадились на аргентинское побережье.
– Но ведь тамошняя полиция могла их арестовать! – удивился Карл, взволнованно провел пальцами по волосам. – Как можно так рисковать, ведь это был, уверен, далеко не военный десант с прикрытием авиации, пушек… Их выдали бы американцам по первому требованию.
– Я уже говорил тебе, что наши люди в тех краях закупили обширные земельные участки, так что «непрошеные» гости прибыли вроде бы к своим родственникам, – улыбнулся Отто. – Да и люди на той субмарине были не из тех, кого хватают всякие полицейские сержанты!
На этих мужей американская разведка и сам президент Трумен давно положили глаз как на будущих союзников в новой войне с большевиками Москвы.
Отто остановился у края стола, задумчиво постучал костяшками пальцев о теплое сукно, и не стал говорить сыну, что американская разведка задолго до окончательного разгрома Германии разработала специальный план с кодовым названием «Рэд лайн» для того, чтобы укрыть от правосудия победителей высшие эшелоны военных и партийных боссов, в руках которых остались большие сокровища поверженной Германии, значительная часть которого была награблена в Европе и России.
– А-а, теперь я понимаю! Ты тоже спасал наших людей на своей подводной лодке! – догадался Карл, вспомнив слова отца о каких-то послевоенных событиях.
Что сделал он, фрегаттен-капитан субмарины, ныне лежащей на каменистом дне близ аргентинского побережья? Он получил личный приказ от гросс-адмирала Деница курсировать в обусловленном квадрате близ побережья Италии.
– Когда мой радист поймал последнюю зашифрованную телеграмму из бункера имперской канцелярии…
– Ого! – Карл снова не воздержался от невольного восхищения и, расцепив руки, потер ладонь о ладонь. – Из рейхсканцелярии? Тебе лично? От кого она была послана?
– Нет, не мне лично, – неторопливо ответил Отто. – Но по той шифрованной телеграмме я должен был подойти к побережью Италии в ее западной части, где скалистое место и мало населенных пунктов. И я выполнил приказ. Но когда мы всплыли на перископную глубину, чтобы осмотреться – буквально в семи-восьми кабельтовых от себя увидели американский эсминец! – Светло-голубые глаза бывшего капитана подводной лодки сузились, став почти бесцветными, словно страх риска вновь с ног до головы сковал его тело. – И похоже было, что тот эсминец не собирался покидать удобную бухточку. Тогда мне пришлось отойти от берега подальше, вне досягаемости его пушек, и всплыть на поверхность.
– Зачем? – не понял Карл и дернул бровями. – Ведь тебя могли догнать и забросать глубинными бомбами!
– Так нужно было! – сурово ответил Отто. Перед Карлом, твердо вышагивая по кабинету, теперь находился не владелец завода, совсем недавно порядком напуганный подпольной организацией чернокожих рабочих, а бывший капитан субмарины, не раз смотревший смерти в лицо. – Мы потом с моим штурманом Фридрихом Кугелем изрядно поудивлялись, как это янки стояли в бухте с выключенным гидроакустическим аппаратом и не засекли нас во время вхождения в бухточку! Наверно, чувствовали себя в такой же безопасности, как если бы пришвартовались к причалу в Гудзоне. Ну да черт с ними, сами же и поплатились за чрезмерную спесь!
– Как же вы от них сумели уйти? – Азарт той схватки давней невольно от отца передался и сыну. – Вы погрузились и…
– Клянусь водами священного Стикса! Мы даже и не думали от этих янки сматываться под воду! – задорно рассмеялся Отто и хрустнул стиснутыми пальцами. – Нам нужно было завоевать это место в бухточке, и мы его для своей субмарины завоевали! Пока эсминец разворачивался и ложился на боевой курс, я дал команду на срочное погружение и отошел на более глубокое место. Полдня эсминец гонялся за нами, будто плохо дрессированная охотничья собака за хитрым лисом, пока я не поймал его на очередном развороте. При глубине в пятнадцать метров я провел атаку четырьмя носовыми аппаратами, выпустив торпеды с интервалом в семь секунд. И две из них попали в цель! Когда всплыли под перископ, все было кончено: эсминец почти мгновенно ушел на дно. Переждали светлое время суток, а к ночи снова приблизились к бухточке и заняли свое законное место, чтобы выполнить приказ из рейхсканцелярии.
Отто Дункель стиснул руки за спиной, нахмурил брови. Холодные и будто чужие глаза уставились в лицо выжидательно молчавшего сына. Он, фрегаттен-капитан, помнил эту телеграмму до последней буквы: «С предложенной передислокацией в “заокеанский юг” согласен. Борман». Кому сообщал о своем согласии искать убежище в Южной Америке заместитель Адольфа Гитлера по партии, рейхслейтер СС Мартин Борман, он, Отто Дункель, разумеется, не знал, но подумал тогда, что адресованы были эти слова гросс-адмиралу Деницу, преемнику фюрера на посту рейхсканцлера. Но Карлу этого пока знать не обязательно.
– По этой телеграмме мне надлежало принять на борт субмарины группу важных людей, человек двенадцать или тринадцать. Сам знаешь, разместить их на подводной лодке не просто, тем более идти с ними более полутора месяцев, рискуя при ночном всплытии для подзарядки аккумуляторов столкнуться с военным кораблем победителей. Но Господь был к нам милостив. – Отто вздохнул, поспешно перекрестился. – Все сошло к счастью вполне благополучно.
Отто остановился у раскрытого окна рядом с сыном. В свои пятьдесят пять лет он все так же строен и подтянут, и только довольно заметная седина в темно-русых волосах да мелкая сеточка морщин у строгих глаз напоминали о минувших годах войны и о возрасте… Прикрыл веки, и на лицо будто снова пахнуло свежим морским ветром Атлантики, в уши ударил шум ночного моря у скалистого берега. Почудилось, что опять видит людей, которые вереницей поспешно сходят по трапу на временно оборудованный бревенчатый пирс под теми угрюмыми скалами. Ветер распахивает темные плащи, срывает с голов наброшенные капюшоны, а мелкий дождь смывает следы этих странных, словно от своей судьбы куда-то бегущих пассажиров с тяжелыми объемистыми чемоданами.
– Благодарю вас, фрегаттен-капитан! – Эти слова произнес тучный человек, которого все называли Августином фон Ланге. Но Отто Дункель по шраму над правой бровью – следствие автомобильной катастрофы – знал истинное имя своего негаданного гостя-пассажира. – Вы с нами, или возвратитесь в Германию еще раз?
– Я получил приказ доставить вас сюда… господин фон Ланге, – с некоторой заминкой, не ускользнувшей от улыбнувшегося пассажира, ответил Отто Дункель, едва не проговорившись. – На этом служба моего корабля и моя собственная… надеюсь, что временно, кончается. Сам имею намерение отбыть в Юго-Западную Африку, где по наследству от отца владею горно-обогатительным комбинатом. Семья уже отбыла в город Виндхук.
– Работайте, Дункель, на возрождение Великой Германии, для которой не все еще козыри биты! Германия возродится из руин, и возродится довольно скоро, ибо мы ушли с родной земли не нищими крысами. На вашей груди, «Железный Дункель» – кажется, так вас назвал фюрер? – висит крест, полученный из рук великого фюрера! Так пусть и ваша душа отныне станет такой же крепкой, какой она была в годы великих испытаний немецкой нации. Ибо тот путь, который нам предстоит пройти, не менее труден уже пройденного. А я в свою очередь даю слово, что мы призовем вас, когда рейху снова потребуются ваши твердые руки и ваш боевой опыт. Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – торжественно повторил Отто, помог Августину фон Ланге сойти на мокрый причал, где его уже ожидали молчаливые спутники и несколько человек встречающих с лошадьми под седлами. Темные фигуры быстро пропали в ночной тьме среди скалистых расщелин, а потом, за шумом прибоя, Дункель недолго слышал отдаляющийся цокот копыт… «Вот теперь, пожалуй, и в с е кончено! Надолго ли? Сколько десятилетий пройдет, прежде чем мир услышит об этих людях?
Однако прошло каких-то три года, как буквально всех залихорадило от потрясающего сообщения! Из столицы Уругвая Монтевидео, по радио передали, что сбежавший от смертного приговора по Нюрнбергскому процессу Мартин Борман скрывается в северо-восточной части Аргентины, в провинции Мисьонес. По сообщениям газет, аргентинская полиция якобы обшарила всю провинцию в поисках Мартина Бормана, однако найти его так и не удалось. А основанием для этих поисков послужило сенсационное сообщение эмигрировавшего из Германии в Чили господина Хейсляйна. Как заявил журналистам Хейсляйн, в один прекрасный день он отправился в гости к своему давнему другу, тоже эмигрировавшему из Германии и проживавшему неподалеку от границы с Аргентиной. Гостеприимный хозяин имения предложил Хейсляйну небольшую прогулку, пользуясь солнечной погодой и относительно умеренной жарой. В нескольких километрах от того имения неожиданно на дороге на них наехала группа внушительных всадников, одетых, правда, в пончо, а на головах широкие шляпы, какие носят, спасаясь от жары, местные жители. По давно приобретенной привычке повнимательнее рассматривать всякого, кто к нему приближается, Хейсляйн, сам того не ожидая, как ударом молнии был поражен увиденным, потому и не удержался от изумленного восклицания: