— Хозяин ждёт!
Не хозяйское это дело — ждать. Китайгородцев оставил свой завтрак.
Лисицын сидел на диване в одной из комнат первого этажа. Ногу закинул на ногу, несколько верхних пуговиц своей просторной белоснежной рубашки расстегнул, оголив загорелую грудь — ему бы ещё чубук в руки, и он совсем стал бы похож на помещика в беззаботное утро выходного дня.
Поздоровались. Лисицын смотрел испытующе.
— Ознакомился с обстановкой? — спросил он. — Картина более-менее ясна?
Ожидал, наверное, что Китайгородцев ему сейчас доложит, как он службу несёт. А докладывать было не о чем.
— Я здесь не работаю, — сказал Китайгородцев.
Лисицын приподнял бровь, удивившись такому ответу.
— Мне запретили перемещаться по дому, — доложил Китайгородцев. — На второй этаж доступ и вовсе закрыт. Мне даже план дома не предоставили.
— А ты просил?
— Просил.
— Зачем? — спросил Лисицын и посмотрел внимательно.
— Мне этот дом охранять. А я даже не представляю себе, где здесь что. Моя работа в том и заключается, чтобы всё знать и всё предусмотреть. Любые опасности, которые угрожают…
— А они угрожают? — живо откликнулся Лисицын. — Они есть, эти опасности?
— Сколько угодно! В доме сумрак даже днём, а лампы не зажигаются никогда. Дежурное освещение вообще отсутствует. Комнат множество, выключатели расположены в самых неожиданных местах, и при этом все они — без подсветки. Я нигде не увидел огнетушителей. На лестнице, которая ведёт на второй этаж, не положили ковровую дорожку, там скользкие ступени, а вашей маме, извиняюсь, сколько лет? В доме нет сигнализации, ни одно окно не защищено, входная дверь порой остаётся открытой, нет даже примитивной системы видеонаблюдения за территорией, сама территория не освещена…
— Шпаришь, как по написанному. Вас этому где-то учат?
— Учат.
— Хорошо, я вижу, ты учился, — оценил Лисицын.
Он не заинтересовался и он скучал.
— И это ещё не всё, — сказал Китайгородцев. — Я подозреваю, что за домом следят.
— Кто?! — встрепенулся собеседник.
Проняло его, наконец.
— Я пока не знаю, — ответил Китайгородцев. — Но там, за лужайкой, в ста метрах от дороги, я обнаружил лёжку.
— Что ты обнаружил? — не сразу сообразил Лисицын.
— Лёжка — это место такое, которое предназначено для наблюдения за объектом, для прицельной стрельбы, для подрыва, наконец.
— И что — ты такое обнаружил?
— Да.
Лисицын засмеялся.
— Ты говорил кому-нибудь?
— Нет, — ответил Китайгородцев.
— И не говори!
Лисицын покачал головой.
— Я тебя недооценил, — сказал он. — Смотрю: с палочкой такой, хромает, лампочки вверните, говорит… Ну, чисто завхоз. А ты тут кое-что углядел, я вижу. Это мои люди за домом присматривали, — он понизил голос. — Негласно, так сказать. Чтобы никто не знал.
Он не стал объяснять — зачем. А Китайгородцев не спросил. Не положено потому что спрашивать, если что-то напрямую к делу не относится.
— Теперь не будут, — пообещал Лисицын. — Раз ты здесь.
Произнёс вроде бы шутливо, но что-то его тревожило, что-то держало в напряжении, Китайгородцев это чувствовал.
— И ещё одна история, — сказал Китайгородцев. — Вчерашней ночью. Для меня тут много непонятного. Мне говорили, что жильцов тут двое: ваша мама и ещё Михаил, родственник. А я ещё здесь видел человека.
— Когда?! — вскинулся Лисицын.
— Этой ночью. И накануне — тоже. Пожилой такой. Можно сказать, что старик.
— Старик?
— Ну да. Лет за шестьдесят ему, наверное. Или даже больше.
— Где ты его видел? В доме? — спросил недоверчиво Лисицын.
— И в доме — тоже.
— Но ты уверен? Ты не ошибся?
— Ошибиться тут невозможно.
— Хорошо, расскажи о том, как ты его увидел, — попросил Лисицын, явно всё ещё не веря собеседнику.
Что-то Китайгородцев тут напутал, мол. Не может такого быть. Чепуха какая-то, не иначе.
— Это там, на втором этаже, — сказал Китайгородцев. — Я заглянул в одну из комнат. Случайно. Этот человек сидел там. За столом. Я никогда его прежде не видел.
— И что же он тебе сказал?
— Ничего. Я закрыл дверь и ушёл.
Лисицын засмеялся. Что-то смешное в этой истории он обнаружил.
— Сегодня ночью я увидел его снова, — невозмутимо продолжал Китайгородцев.
— Где? — осведомился Лисицын, не утеряв былой веселости.
— На улице.
— Неужели? — изобразил изумление Лисицын.
— Я стоял у окна и вдруг увидел его. Был дождь, сильный дождь, а этот человек почему-то оказался без зонта. Странно, — оценил Китайгородцев. — И выглядел он тоже странно.
— Почему?
— Не знаю. Трудно объяснить.
— Но это точно был он? — осведомился Лисицын.
— Кто?
— Это тот человек, которого ты видел в доме?
— Да! — уверенно ответил Китайгородцев.
— Может, ты плохо рассмотрел? Может, это вовсе не человек, а какой-нибудь призрак?
Китайгородцев обиделся бы, если бы было можно.
— Расстояние какое было? — спросил Лисицын.
— Несколько метров. Сначала. А потом он подошёл к окну. Совсем близко.
— Подошёл? — переспросил Лисицын.
И только сейчас Китайгородцев заподозрил, что изумление собеседника — не наигранное.
— Он подошёл? И ты видел его близко? — уточнил Лисицын.
— Да.
— И это действительно был тот самый человек?
— Да, это был он.
— Хорошо, — пробормотал Лисицын. — Иди со мной.
Он поднялся с дивана и направился к выходу из комнаты. Его охранник, дежуривший за дверью, вознамерился было увязаться за ними, но был остановлен нервным жестом хозяина.
Лисицын и Китайгородцев поднялись на второй этаж, прошли по галерее. Лисицын остановился перед одной из дверей, и теперь Китайгородцев вспомнил: точно, та самая комната.
— Здесь? — почти беззвучно спросил Лисицын.
Китайгородцев молча кивнул в ответ. Лисицын распахнул дверь.
Тот человек и сегодня был здесь. Снова сидел за столом с задумчивым видом.
— Здравствуй, папа! — поприветствовал его Лисицын, прошёл в комнату, сел на стоящий у стола свободный стул, произведя при этом некоторый шум. — Тебя сегодня ночью видели.
Старик и бровью не повёл.
Лисицын требовательно посмотрел на Китайгородцева, словно приглашал войти. Китайгородцев переступил через порог. Он был так сильно озадачен, что забыл поприветствовать пожилого человека. Человека? Человека?!
Китайгородцев с нарастающим изумлением всматривался в неправдоподобно розовощёкое лицо. Если бы не льющийся из окна за спиной сидящего свет, Китайгородцев, возможно, догадался бы раньше.
— Это восковая фигура, — сказал Лисицын. — Манекен. Точная копия моего покойного отца, генерала Лисицына.
Он вздохнул и скорбно посмотрел на Китайгородцева.
Китайгородцев приблизился. Он уже видел, что действительно — не живой человек перед ним, но это было столь невероятно, что не мог поверить собственным глазам.
— Такая вот история, — сказал Лисицын.
Что теперь, мол, скажешь?
Но Китайгородцев сейчас видел лицо генерала близко, на расстоянии вытянутой руки, как прошлой ночью, и он уверенно мог утверждать: одно и то же лицо.
— Это он! — пробормотал Китайгородцев. — Я видел его этой ночью!
— Ты понимаешь, что говоришь?! — осерчал Лисицын. — Как такое может быть? Ты мне объясни!
— У меня нет объяснения. Я просто его видел. Так близко, что ошибиться невозможно. Он подошёл к окну. Смотрел на меня. Потом ушёл.
— Куда?
— Не знаю.
Следов, разумеется, не было.
— Шёл сильный дождь, — сказал Китайгородцев. — Всё смыло.
Лисицын стоял рядом, набросив на плечи пальто. Зябко передёрнул плечами, повел взглядом вокруг. Лужи до сих пор не высохли.
— А может, их и вовсе не было, следов? — спросил он со вздохом.
— Были. Я видел. Ну, не то, чтобы отчетливо. Угадывал! — подыскал нужное слово Китайгородцев.
— Угадывал, — повторил за ним Лисицын.
Прошёлся вдоль стены, невнимательно глядя себе под ноги и явно не рассчитывая что-либо там обнаружить. Ничего и не было.
— И ты вот тут бегал, да? — нервно повёл рукой Лисицын. — Под дождём… С палочкой своей… Да?
Глянул хмуро на собеседника.
— Да, — подтвердил Китайгородцев.
— Мне всё никак не верится, — сказал с досадой Лисицын. — Вроде ты серьёзный человек. В охране служишь. Пистолет у тебя есть?
— Есть.
— Покажи!
Китайгородцев сдвинул полу куртки, обнажая плечевую кобуру. Из кобуры торчала рукоятка пистолета.
— Газовый? — поинтересовался Лисицын.
— Нет, настоящий.
— Вот видишь — настоящий, — сказал Лисицын. — Значит, ты не псих. Нормальный парень. Должны были тебя проверить, прежде чем дать в руки пистолет. И вот ты нормальный вроде, а сам мне про призраков рассказываешь. И я в затруднении: как тебя понимать?
Китайгородцев хмурился.
— Тут обижаться не надо, — посоветовал Лисицын. — Тут надо объяснять — к чему ты мне историю про призраков рассказываешь?
— Это был не призрак, — сказал Китайгородцев. — Это был человек. Я его видел — вот как вас сейчас!
— И он был один в один как тот, из воска, что наверху, — подсказал собеседник.
Если бы он не психовал, в голосе проявилась бы насмешливость. А так — раздражение одно. Но Китайгородцев не дрогнул.
— Да, один в один, — подтвердил он.
— Генерала Лисицына уж десять лет как нет! — сказал Станислав Георгиевич, темнея лицом. — Я его хоронил! — выкрикнул он. — Мать моя хоронила! Михаил там тоже был! И с нами ещё человек сто были на похоронах и поминках! Он умер! Его нет! И не мог он под окно к тебе прийти! Ты это понимаешь?!
— А вот, кстати, Михаил, — вспомнилось Китайгородцеву. — Я его видел после того.
— После чего?
— После того, как этот человек исчез, — показал Китайгородцев куда-то себе под ноги. — Я видел Михаила в доме, и он был такой мокрый — хоть одежду на нём выжимай.
— Он тоже был на улице?