в более или менее обычной последовательности слои чистой почвы и мусора, что свидетельствовало или о постепенном наносе земли, или о повторяющихся выравниваниях и перенастилах полов. Стена поднималась более чем на 10 футов; скорее всего тут был не один строительный период, а несколько, однако нельзя утверждать, что это было именно так. Поэтому все черепки и прочие находки, собранные во время работы, были помещены вместе и описаны как относящиеся к слою XVII; в действительности они могут принадлежать к двум и более следующим друг за другом слоям. Однако все они более ранние, чем слой XVI, и все они — что самое важное — относятся к эпохе начала Ат-чаны, когда пришельцы возвели в долине Амук свои первые строения на нетронутой почве.
Вся керамика, характерная для Телль-эш-Шейха и Табара-эль-Акрада, была лепной, вся керамика слоя XVII Атчаны сделана на гончарном кругу. В верхнем слое Табары встретилось несколько черепков от посуды, сделанной на Атчане, убедительное доказательство преемственности этих памятников, но можно безошибочно утверждать, что поселение Атчана означало появление культуры совершенно отличной от той, которая была прежде в этом районе. Взятая в целом керамика слоя XVII опять-таки отличается от керамики слоя XVI, но различие здесь скорее стадиальное, чем видовое. Мы не находим здесь прекрасно расписанной посуды, в орнаменте которой преобладают птичьи и звериные мотивы, характерной для последующих слоев, но обнаруживаем, начало этого стиля — роспись пока еще грубую и простую. Поэтому то, что последовало в дальнейшем, это не революция, а естественное развитие примитивного искусства первых поселенцев.
Кто были эти поселенцы, мы еще не можем сказать. Они находились на весьма высоком уровне культурного развития; им был известен гончарный круг и секрет использования и плавки металла (в слое XVI мы обнаружили каменные формы для отливки медных тесел).; они строили весьма прочные сооружения из сырцового кирпича. Этих пришельцев трудно связать с другими народами, о которых мы имеем хоть какое-нибудь представление. Они явно пришли не из Месопотамии или Южной Сирии, и непохоже, чтобы у них было что-то общее с Анатолией, странами, которые археологически довольно хорошо изучены.
Можно допустить, что подобная культура могла развиваться неподалеку от долины Амук, например на плато Алеппо, где не было раскопок, которые дали бы нам какой-нибудь материал по ранним периодам, и что ее появление в долине Амук было естественным наступлением более-развитой цивилизации на менее развитую. Вряд ли этот процесс проходил мирно, ведь люди, принадлежавшие к культуре Табары, не уступили бы своей земли без борьбы. Стоит отметить, что предшествующий тип керамики с этого момента полностью исчезает (ни единого ее черепка не обнаружено на Атчане) и пришельцы не поселяются в старых деревнях, а, как бы для того чтобы поставить преграду между прошлым и настоящим, основывают свой город на новом месте. То, что не все население Табары приняло участие в исходе, который рассеял этих «протохеттов» в пределах Палестины и Анатолии, доказывается образцами «импортной» керамики Атчаны, встречающимися в самом верхнем слое этого холма наряду с посудой Хирбет-Керак, но уже не было вопроса о том, кто являлся господином в долине Амук.
Началась новая эра. Насколько мы можем судить, прежнее население жило в деревнях, пусть даже значительных по размерам, но все же остававшихся деревнями, и занималось простым сельским трудом. Люди бронзового века основали город, который со временем был назван Алалах (если только они не назвали его так с самого начала), и среди первых своих строений возвели храм богу города. Город просуществовал около двух тысяч лет, и за эти тысячелетия храм перестраивался не один, а 15 раз по различным образцам и для разных богов, но ни при каких переменах ни разу не осмелились строители перенести культовый центр с места, освященного для первого храма.
То, что мы обнаружили от самого храма, пожалуй, все, что от него действительно осталось, — это цельный кирпичный куб площадью 16 квадратных футов и 13 футов в высоту, хотя сначала он мог быть пониже и затем достраивался по мере того, как повышался уровень пола. У его северо-западной стороны найден толстый слой пепла, костей животных и черепков, что могло быть остатками жертвоприношений. Был ли куб алтарем или нет, мы не можем сказать, но он, безусловно, был святыней, ибо, когда в эпоху слоя XVI настало время возводить новый храм на руинах прежнего, этот куб тщательно сохранили. Часть его возвышалась над полом нового здания — небольшой прямоугольник размерами чуть более шести футов на три фута и высотой полфута завершался островерхой деревянной крышей (это могло быть новое сооружение на месте старого, но мы не могли заметить изменений в кладке). Перед ним имелось квадратное отверстие в мощеном полу, яма, нижняя часть которой была заполнена крупными камнями, а на них обнаружены пепел и кости животных — доказательство, что жертвоприношения продолжали совершать на том же месте.
Храм слоя XVI был очень большим (рис. 2). Значительная часть его основания лежала за пределами наших раскопов. То, что мы обнаружили, являлось центральным двором размерами по крайней мере 60×21 фут, вымощенным терракотовыми плитками и окруженным кирпичными стенами, гладко оштукатуренными и побеленными. То, что извне стены были также побелены, свидетельствует о наличии помещений, окружавших двор, но об этих помещениях мы ничего не знаем. Во дворе находились два любопытных объекта: у юго-восточного края — кирпичное сооружение с островерхой крышей и яма для жертвоприношений, о которой я уже говорил; в северо-западной части двора оказалось нечто еще более загадочное. Перед тем как замостить двор, строители выкопали здесь квадратную яму, выложенную кирпичом в верхней части и доходящую до материка. Когда мы ее обнаружили, она, разумеется, была полна воды и казалось естественным считать ее колодцем, но в те времена, когда она была выкопана, это была сухая шахта. Как только яма была вырыта, ее заполнили опять, но не землей, а, так же как и жертвенную яму, огромными валунами с более мелкими камнями между ними. В Атчане нет камней, их должны были доставить с холмов, расположенных за несколько миль — трудоемкое и дорогостоящее дело, учитывая, что самые крупные камни весили свыше трех тонн. Для этого должны были быть какие-то важные соображения религиозного порядка.
Когда шахта была заполнена, пол выровнен и выложен плитками, поверх них возвели сооружение из сырцовых кирпичей восьми футов высотой — как бы отрезок стены около 18 футов в длину и пяти футов в ширину с низким дверным проемом, имеющим плоскую перемычку по центру. Дверной проход, однако, хоть и тщательно сделанный, был затем заложен кирпичами и заштукатурен так, что он оказался полностью скрыт. Один конец «стены» доходил точно до границы заполненной камнями шахты. Кирпичное сооружение (мы называли его «мастаба», по аналогии с египетскими надгробными постройками, имеющими ложные двери, но сравнение не очень точное) с заложенным кирпичами дверным проемом, связанное с подземной шахтой, столь трудоемким образом заполненной сразу после того, как она была выкопана, представляет интересную загадку для археолога. Нет сомнения, что оно играло чрезвычайно важную роль в храмовом культе, но более ничего сказать нельзя.
Эти руины свидетельствуют о том, что люди раннего бронзового века придерживались религии своих предков, ведь они поместили свой жертвенный алтарь (если можно считать таковым кирпичное сооружение с островерхой крышей) точно над тем местом, где он был расположен в храме слоя XVII. Эта религия была их собственная, не сходная ни с месопотамской, ни с египетской. В одном из домов слоя XVI мы обнаружили сланцевую палетку с красками для подведения глаз, очень похожую на те, которые находят в Египте середины додинастического периода. Если можно судить по единичному предмету, это должно подразумевать наличие контактов — необязательно непосредственных — с долиной Нила, что вовсе, однако, не означает, что в этот период долина Амук находилась под египетским влиянием; из этих двух областей Амук, безусловно, была более развита. Уже в слое XVI достигает совершенства расписная керамика, изготовлять которую начали первопоселенцы Атчаны. Гончары в это время производят замечательные вещи, создают образцы, которым будут следовать тысячу лет. С тех времен и вплоть до XVIII в. до н. э. те же формы и те же декоративные мотивы характеризуют замечательную керамику Алалаха. Следование традиции было настолько неукоснительным, что, не зная в каком слое найден расписной сосуд и опираясь только на стилистический анализ, можно отнести его и к началу, и к концу тысячелетия; я не знаю другого примера столь упорного консерватизма[9].
За процветанием и творческим подъемом эпохи слоя XVI последовал период упадка. Никаких следов катастрофы, насильственного разрушения, сожжения храма или домов нет, скорее имеются следы застоя. Вместо того чтобы полностью перестраивать обветшавшие дома, их подлатывали и ремонтировали. Те немногие развалины, которые можно отнести к этому периоду, имеют уж очень жалкий вид. Подобные периоды могут случиться в жизни любого города, но для этого всегда должны быть причины. В данном случае параллели и объяснения происходящему, возможно, следует искать в истории Месопотамии. Там период Урук был временем бурного развития и процветания. Следующий период, Джемдет Наср, если судить по искусству (о его политической истории ничего не известно), скучен и лишен творческого порыва. Население в этот период, безусловно, составляли пришельцы, теми или иными способами подчинившие страну и по крайней мере поначалу не усвоившие более высокую культуру коренных жителей. Со временем они, правда, достигли определенного развития и, возможно, подготовили почву для замечательных достижений шумеров раннединастического периода. Так как слой XVI в Атчане соответствует по времени концу периода Урук, а слой XV — началу периода Джемдет Наср, я склонен соотнести процветание Алалаха с ростом спроса на древесину для множества построек, возводимых поздними урукскими правителями, а упадок города — с сокращением торговли, вероятно вызванным вторжением носителей культуры Джемдет Наср.