Не знаю почему, но я сразу подумал, что это дядя Христофор. Может быть, потому, что от него пахло краской. Это действительно был он. Пахло не только краской, но и водкой. Видно, дядя Христофор решил по случаю дня рождения Нели поддать немного, а теперь ждал во дворе, когда разойдутся ее гости.
Это было вчера...
А сегодня вдруг на пустыре раздался мотоциклетный треск. Я собирался весь день не выходить из дому, но тут не выдержал. Быстро натянул брюки, завернул в газету жареную картошку, которую оставила для меня мама на сковородке, схватил кусок хлеба, вареное яйцо и побежал.
Тетя Сима, мать Лени, развешивала белье. Я поздоровался с ней на ходу,
- Что же ты друга своего не навестишь? - спросила она. - Плохие вы товарищи.
- Я же не знал, что он болен...
- Не в этом дело, Эпик. Ты сам знаешь, о чем я говорю. Так друзья не поступают... Я молчал.
- Ну, ладно, - вздохнула она, - хотя бы зайди к нему... Леня лежал на кушетке, у него была температура.
- А-а, это ты, - через силу улыбнулся он мне.
- Я не знал, что ты больной.
- Уже два дня. Температура высокая.
- Я не знал.
Он смотрел на меня с надеждой. Ждал, что ему скажу.
- Ты понимаешь, - сказал я, - Гусик отказался поговорить за тебя с Хорьком, поэтому они опять тебя топили.
- Понимаю.
- Но я сам поговорю с Хорьком, - сказал я, - обещаю тебе... Сегодня же поговорю.
По-моему, он не поверил мне.
- Я все время лежу и думаю, почему они меня топят? - вздохнул он. - И догадался наконец... Ведь если мы пойдем в яхт-клуб, кончится власть Хорька. Там же все по-другому будет, по справедливости Вот почему он приказал, чтобы меня топили. А я понять не мог...
- Я поговорю с ним. И еще приду к тебе.
- Если сможешь, приди, - попросил он.
- Обязательно, - пообещал я еще раз и пошел на пустырь. Ребята кучей столпились недалеко от каланчи (оттуда же несся мотоциклетный треск). Потом они расступились, и я увидел Пахана верхом на зеленом мотоцикле "харлей". На заднем сиденье сидел Хорек. Они промчались мимо меня и начали давать по пустырю круг за кругом. А мы все бегали за ними и орали от восторга.
- Это наш мотоцикл! - крикнул мне Рафик. - Пахан купил его по дешевке. Теперь у нас будет свой мотоцикл.
Пахан дал еще один круг и остановился. Хорек соскочил с заднего сиденья. Началась страшная толкотня. Всем хотелось занять его место. Оно досталось Гусику, и Пахан опять понесся по пустырю.
- Видал? - сказал мне Хорек. - Настоящий "харлей". Каждый даст по двести рублей, и он будет нашим. Что ты принес?
Я отдал ему сверток, и он положил его в свой мешок, где уже лежали завтраки остальных ребят.
После Гусака прокатился Расим. Потом опять началась давка, но Пахан объявил перерыв и слез с мотоцикла.
Хорек к тому времени разделил еду, и мы сели завтракать.
Хорек сказал, что на мотоцикле будут кататься только те, кто не нарушает дисциплину в отряде.
Я спросил, где мы возьмем по двести рублей.
Хорек посмотрел на меня недовольно.
~- Конечно, сразу трудно достать столько денег, но собрать мокко, - сказал он. -^ Всем дают деньги на кино, семечки. Или
продать что-нибудь можно, какую-нибудь вещь ненужную. - Он опять посмотрел на меня. - Вот, Элику, например, легче, чем другим: у него и отец зарабатывает, и мать. Он, правда, больше всех кричит. Другие ребята, у которых дома, может, жрать нечего, молчат, а он кричит, будто самый бедный...
Я сказал ему, что не за себя волнуюсь, хотя и мне тоже трудно будет собрать двести рублей.
- Ничего, соберешь, - сказал Пахан, продолжая жевать. - Сказали тебе, что другим еще труднее..
- И не думай, что ты уж такой умный, - продолжал Хорек. - Я договорился в керосиновой лавке: у кого нет денег, будет качать керосин из бака. Тетя Ася не обидит. Еще можно торговать очередью за хлебом или крутить карусель на Парапете.
- Я даю четыреста рублей, - сказал сын одноглазого завмага.
Хорьку не понравилось, что он сказал об этом при всех.
- Ты чего орешь?! - сказал он. - Потом поговорим.
Пахан встал, покрутил ручку мотоцикла и с силой нажал на педаль. Все сразу же забыли про еду и вскочили на ноги. Опять началась толкотня. Я тоже старался изо всех сил.
На этот раз повезло Канану. Мотоцикл помчался по пустырю, мы за ним.
- Леня заболел, - сказал я Рафику, пока Качан катался.
- Знаю.
- Надо поговорить с Хорьком.
Рафик ничего не сказал. Он следил глазами за мотоциклом.
- Я хочу сегодня вечером с ним поговорить. Рафик опять промолчал.
- Ты пойдешь со мной? - спросил я. Он вдруг разозлился.
- Знаешь что?! Я тут ни при чем. Зачем я из-за Лени должен страдать? И так Хорек на меня косится.
Я хотел кое-что ответить ему на это, но не успел: мотоцикл .вдруг перестал тарахтеть, несколько раз чихнул н остановился посреди пустыря.
Пахан пытался завести его, но у него не получалось. И тут я увидел сына полка. Он стоял среди ребят и смотрел на то, что делает с мотоциклом Пахан. Потом он похлопал его по плечу и сказал:
- А ну-ка, погоди....
Пахан сразу же послушался его и слез с мотоцикла.
- Держи вот так, - сказал ему сын полка и наклонил мотоцикл набок. Он поковырялся в моторе, что-то там прочистил проволокой, сел на сиденье и помахал рукой, чтобы дали дорогу.
Сделав на очень большой скорости один круг по пустырю, он остановился как вкопанный точно там, откуда снялся с места.
- А чего ты? - сказал Пахан. - Покатался бы еще...
- В следующий раз, - улыбнулся сын полка. И даже Хорек улыбнулся ему в ответ.
- Он взрослых солдат связи учит, - сказал я. - Своими глазами видел.
- Я против него ничего не имею, - сказал Пахан. - Пусть живет. Ну, поехали.
Мотоцикл опять помчался по пустырю. Все побежали за ним... Вечером я пошел к Хорьку. Его матери, тете Зарифе, очень хочется, чтобы мы с Хорьком дружили. Она часто мне об этом говорит. Мой отец преподавал ей на рабфаке географию, и она никак не может об этом забыть.
Она очень обрадовалась мне и попросила зайти в дом. Но я отказался.
Из комнаты вышел Хорек. Мы спустились во двор. Остановились у водяного крана.
- Слушай, - сказал я, - ты знаешь, что Леня заболел?
- Нет, - соврал он.
- Врешь, - сказал я.
- Это ты мне говоришь?! - угрожающе спросил Хорек. - А сможешь завтра повторить при всех?
- Врешь ты все! Никакой Леня не предатель. Это ты нарочно про него придумал. Что он такого предательского сделал? Ну, скажи...
- Командир знает, что он сделал. Ты что, против командира идешь?
- Слушай, Хорек, - я взял его за воротник рубашки, - все это ты придумал. Леня ни в чем не виноват. Мать его целыми днями плачет...
- Отпусти рубашку, - потребовал Хорек, - а то ответишь за это завтра.
- Хорек, - я продолжал держать его за воротник, - ты меня знаешь. Я не Леня. Ты тоже пострадаешь вместе со мной... - Я весь трясся от злости, когда говорил ему это.
- А что ты мне сделать можешь? - спросил он.
- Все, что хочешь, - сказал я. - Могу дать тебе кирпичом по башке. Хочешь, прямо сейчас дам? Он испугался, но не очень,
- Какое тебе дело до Лени? - сказал он. - Что ты лезешь не в свое дело? На этих яхтах железнодорожники плавают. А они наши враги... Если ты не отпустишь воротник, тебе завтра плохо будет. На этот раз я тебя не пожалею.
- Мне не нужна твоя жалость, - сказал я. - И не жалеешь ты меня, а боишься.
- А чего мне тебя бояться?
- А потому, что я все про тебя понимаю и про отряд тоже. От него только тебе польза. Для этого ты его и придумал, чтобы власть на пустыре захватить. Говорил, что людям будем помогать, и все тебе поверили. А Пахан только тебя слушает, потому что обещал ты ему, сам знаешь что... - Я умолк.
- Ну, что ты еще скажешь?
- Оставь Леню в покое,
- Все?
- Все!
- Ну, а теперь меня послушай, - зашипел Хорек мне в лицо. - За эти слова ты завтра кровью будешь плакать. Я все расскажу Пахану. Давно надо было с тобой кончать. Ты хорошего языка не понимаешь...
И тогда я сказал ему то, чего очень не хотел говорить. Он сам заставил меня. Я не хотел этого, но он заставил меня своими угрозами.
- Если ты не оставишь Леню в покое, - сказал я, - я всем расскажу про то, что ты по ночам в постель писаешь. Такого поворота он не ожидал.
- Ну? Хорек молчал.
- Ты не расскажешь, - сказал он наконец. - Не сможешь, стыдно будет.
- Будет, - согласился я. - И я никогда никому не говорил. Но теперь расскажу. Ты сам меня заставляешь.
- Все равно не сможешь, - он заискивающе заглянул мне в глаза. - Я твой характер знаю.
- Расскажу, - твердо сказал я, - если ты не отвяжешься от Лени. Обязательно всем расскажу. Наконец он сдался.
- Ладно, - сказал он. - Только не болтай больше про отряд, про Пахана.
Он пошел к лестнице...
Теперь от него любой подлости надо ждать. Но Леню я, кажется, выручил...
19 августа
Мама последнее время работает в но ночам. То на строительства, то в порту на погрузке. Общественная работа. Командует большим отрядом. Многих из наших соседей тоже мобилизовали. Домой приходит под утро, измазанная и усталая, еле на ногах держится.
Сегодня пришла в шесть утра, вся белая от муки. Пока она мылась и переодевалась, я осмотрел нашу старую, видавшую виды мебель и подошел к маме.
- /Дама, - сказал я, - зачем нам канапе? Оно же совсем ив в стиле нашей мебели.
- Почему же не в стиле? - устало улыбнулась она.
- И фасон другой, и цвет и вообще... Папа жарил на примусе баклажаны.
- Оно от дедушкиного кабинета осталось, - сообщил он. - Там еще два больших мягких кресла стояли и круглый столик.
- Вот видишь, - сказал я. - У нас ведь нет кресел. А к нашим стульям не подходит.
- Что это ты вдруг мебелью заинтересовался? - удивилась мама.