Огромный вклад в победу неугомонной троицы внесли и Лифты – разумные механизмы, с первых дней возведения убежища обеспечивавшие связь между уровнями Спасгорода и до последнего сопротивлявшиеся произволу Гильдии Смотрителей.
Кстати, эта организация (в прошлом дружная артель талантливых механиков, умевших чинить и настраивать процессоры Лифтов) когда-то одурев от переизбытка власти и полностью захватив контроль над спасгородцами, в итоге понесла заслуженное наказание.
После пробуждения Анализатора Конклав Гильдии был справедливо осужден за сокрытие ценной информации, манипулирование сознанием сограждан, превышение полномочий и покровительство так называемым закрытым полянам, несчастные обитатели которых десятилетиями влачили жалкое существование в ужасных условиях. Ценное имущество старших Смотрителей было конфисковано и распределено между обычными жителями. Верхушку тиранов надолго изолировали, спася от самосуда разгневанных горожан. Смотрителей рангом поменьше оставили на свободе, снабдив специальными устройствами слежения (подробнее об этом я упомяну чуть позже, когда придет время вспомнить одного известного нам отрицательного персонажа)…
День Трансформации, бесспорно, стал одной из самых знаменательных дат в современной истории Спасгорода. Конечно, сначала многие испытали дичайший ужас и приготовились воочию наблюдать Конец Света. Однако после того как улеглась паника, вызванная приземлением полян и редкими вспышками мародерства, шумные народные гулянья не стихали до рассвета – настоящего, первого в жизни нескольких поколений горожан (после ночной праздник превратился в ежегодное событие)…
Еще вчера убежденные, что никогда-никогда не выберутся за границы надежной крепости-ковчега, спасгородцы никак не могли нарадоваться случившимся переменам. С замиранием сердца они слушали радио, передававшее ежедневные отчеты ученых о том, что Болезнь Птицы покинула планету и поверхность вновь безопасна для проживания. С опаской выходили в таинственные леса, окружавшие распавшийся на отдельные блоки город; делали первые шаги в возделывании дикой почвы и приручении новых видов животных.
Поляна под названием Стратегический Склад Неприкосновенного Запаса, в простонародье именуемая Амбаром, наконец-то была вскрыта. Припасы, складированные на ней предусмотрительными предками, были пересчитаны и распределены по отрядам добровольцев-колонизаторов, первыми вызвавшихся покинуть периметр и осесть на настоящей земле. Так вокруг старинного города начали расти компактные поселения-фермы из быстровозводимых модульных домиков, обнесенные электрическими изгородями и белоснежными вышками генераторов-ветряков.
Поляны, до Дня Трансформации считавшиеся запретными или закрытыми, тоже претерпели изменения. Часть из них – такие, например, как Грибница или Реакторная Станция – в силу замкнутости экосфер было решено не распечатывать. Там отныне без устали трудились лучшие медики, психологи и биологи башни, пытаясь вернуть изменившимся сородичам былой внешний вид или хотя бы излечить их от тяжелых болезней. Другие уровни, где риск облучения или заражения обычных спасгородцев оказался не столь велик, стали открытыми и почти на равных правах вступили в союз с остальными «лепестками цветка».
Локальная власть на жилых ярусах вроде Заботинска или Складоугольска по-прежнему осталась сосредоточена в руках чиновников из поселковых Ратуш. Центральное же управление обновленным Спасгородом взял на себя Координационный Комитет, или КорКом (заменивший марионеточное правительство Гильдии), куда вошли представители главных профессий и социальных групп, населяющих башню или ее внешние стены.
Стража была с позором расформирована, ее наиболее рьяно помогавшие Смотрителям офицеры разжалованы. Вместо распущенного подразделения надсмотрщиков КорКом создал Силы Гражданской Самообороны.
А что же Лифты, спросите вы? Как же Лифты, эти уникальные разумные механизмы, тоже сыгравшие свою роль в запуске операции «Возрождение»? Неужели они перестали быть нужны Спасгороду? Неужели навсегда уснули на тех полянах, где их застала трансформация?
Нет, друзья мои, Лифты и не подумали засыпать. Спев победную песню и восславив подвиг наших героев, они действительно остались жить там, где находились в момент превращения башни. Конечно, теперь их вклад в развитие города стал не таким значимым – после активации протокола «Возрождение» изменилась сама суть башни, и механизмам просто стало некого и некуда возить. Но и забывать о верных помощниках никто не собирался.
Лифты стали своего рода музеями для экскурсий – едва с большинства процессоров сняли блокираторы, когда-то установленные коварной Гильдией, кабины взялись охотно рассказывать людям о прошлом. О великих предках-строителях, живших с одной-единственной мечтой: что рано или поздно болезнь исчезнет и человек сможет выйти из-за толстых железных стен.
Именно с одним из таких Лифтов-музеев, причем Высокого класса (да-да, не удивляйтесь, с тем самым, что когда-то увез детей с родного Заботинска, заставив окунуться в бурлящий котел приключений), и будет связана наша новая история…
Глава первая,в которой сочиняют стихи, а кое-кто из гостей превращается в пассажиров
Осеннее солнце заливало Заботинск жаркими янтарными волнами, лишь отчасти напоминавшими лучи Светоча, за ненадобностью отключенного в поселке механиков почти пять месяцев назад. Как и на большинстве жилых уровней, огромная крыша поляны была частично демонтирована, взорам заботинцев теперь открылись бездонные небеса, и горожане могли наслаждаться чехардой настоящих дней и ночей. Так же у них появилась возможность следить за медленной, но неотвратимой сменой времен года, что спасгородцам было и вовсе в новинку. Кое-где, чтобы не нарушить хрупкие искусственные экосистемы, боящиеся естественного света, сдвигание крыши было противопоказано, но родная поляна героев этой истории в число таких этажей не входила.
Итак, солнечный свет нежно окутывал Заботинск, порождая зыбкое марево над разогретым резино-асфальтовым покрытием улиц, беззаботно отражался от оконных стекол и придавал ярким черепичным крышам воистину праздничный и игрушечный вид.
Солнце клонилось к закату, но у светила оставалось еще несколько часов до того, как оно скроется за высоким периметром поляны. Из школы спешили по домам дети, возвращались с дневных вахт взрослые. Но все они двигались неспешно, наслаждаясь необычным природным теплом, к которому так и не смогли привыкнуть за стремительное Первое Лето, наполненное важными делами и перетряской всех городских устоев.
По тротуару центральной улицы медленно шли трое.
Словно заметив их, солнышко тут же стряхнуло с себя налипшие пряди полупрозрачных облачков. Одарило путников новой порцией лучиков. Его свет приласкал светловолосые макушки, подчеркнул насыщенный желтый оттенок новенькой школьной формы, блеснул в очках мальчика, идущего справа.
Конечно, солнце узнало бредущую по улице троицу, как узнали ее и мы с вами. Негромко болтая и вежливо здороваясь с встречными взрослыми, из школы возвращались знакомые нам близнецы – Дмитрий, Анастасия и Виктор, к которым после известных событий в Заботинске стали относиться со смесью восхищения, осуждения и некоторой опаски. Оно, наверное, и понятно, ибо далеко не все в городе одобряли безответственное поведение детей, минувшей весной нарушивших столько законов Гильдии и послуживших причиной трансформации…
На перекрестке, где гудели и отстреливались вертикальными струями пара массивные грузовые самокаты, школьники остановились, дожидаясь разрешающего сигнала светофора. Под открытым небом шипение самокатной техники казалось гораздо менее тяжелым, чем обычно, и даже чуть-чуть музыкальным. Мальчик в очках машинально повернулся к боковой улице, идущая в центре сестра нахмурилась и покачала головой:
– Витька, мечтатель ты наш… Куда собрался?
Девочка улыбнулась, погладив пшеничную косу, лежащую на плече (с недавнего времени она разлюбила привычный хвостик, научившись заплетать шикарную косу). Вообще, чем старше становились наши герои, тем сильнее они различались между собой, и не только внешне. Но день, когда все трое станут по-настоящему взрослыми и приобретут уникальные индивидуальные черты, был еще очень не близок. А потому сходство тройняшек оставалось заметным, даже несмотря на мелкие различия.
– Забыл, что мы к Рифмователю в гости собирались? – вкрадчиво осведомилась Настя, любовно поглаживая заплетенные волосы и не сводя с мальчика цепкого взгляда.
От сестры, неожиданно проявившей проницательность даже большую, чем родители, не укрылось, что в последнее время Витька стал на удивление задумчив. А еще тих и подавлен, словно бродящий без цели лунатик. И пусть замкнутость брата не отражалась на его домашних обязанностях или школьных отметках, Настя пообещала себе приглядывать за ним внимательнее.
– Ха! – не без злорадства подхватил Димка, тоже заметивший задумчивость близнеца. Он дурашливо раскрутил ранец, который держал за лямки в одной руке. – В раздумьях наш Виктор Петрович пребывает, как пить дать. Ему, Настена, сейчас волю дай, так он по задумчивости тапочки в холодильной камере хранить начнет, а молоко – под кроватью…
– Хи-хи, как смешно, – беззлобно огрызнулся Витька. Легко подпрыгнул, поправляя на плечах ранец. – Просто я начал в уме делать домашнее задание по алгебре. Чтобы не терять времени…
– Ой, вы только посмотрите! – продолжал скалиться Димка, подкрутив жесткий клок волос, зачесанных хаотично и дерзко, почти что в гребень, который (несмотря на робкие протесты учителей) носил по моде Ходящих По Стенам. – Я тебе говорил, братец, что зубрил и заучек никто не любит?
– А я напоминал тебе, братец, – все так же без обиды парировал тот, с иронией разглядывая торчащие патлы близнеца, – что зубрежка и богатый багаж знаний уже неоднократно спасали нам жизнь?
На это Дмитрий ничего не ответил. Ранец в его руке вдруг замер, как резко остановленный маятник хронометра, и мальчик лишь задумчиво почесал нос. Светофор подмигнул выпуклой зеленой линзой; самокаты послушно встали, пыхтя и пропуская пешеходов, и троица пересекла дорогу.