Зачарованная — страница 5 из 52

Но один из ее спутников восклицает:

– Идеально, любовь моя! Только на твоих губах этот оттенок настолько прекрасен!

– Хм, – неопределенно отзывается Эстрильда. – Разве в макияже нам нужна идеальность?

– Но, дорогая, на тебе все смотрится идеально, – разливается соловьем еще один льстец. – С этим ничего не поделаешь.

Принцесса слегка изгибает бровь, но видно, что она довольна.

– Не сомневайся, милая, – говорит одна из леди, изящной ручкой заговорщически похлопав принцессу по плечу. – Лорд Ивор сегодня обязательно признается в любви, как только все будет решено.

У меня сжимается сердце.

Это глупо. Так глупо. Еще до приезда в Аурелис я слышала о деликатных отношениях между своей госпожой и лордом Ивором. Причем вполне закономерных. Любимый воин короля и единственная племянница короля – прекрасная, идеальная во всех смыслах пара. А я человек. Должница. Ничтожество. Пустое место. Нечего и думать о ком-то вроде лорда Ивора.

Прочь все мысли о нем. Сейчас же.

Я держу голову низко опущенной, молясь небесам, чтобы никто в гостиной не заметил охватившую меня дрожь.

Эстрильда наконец опускает зеркало на колени и обращает свой холодный взор на меня. На согнувшееся перед ней низшее существо.

– А, – выражает она удивление, словно увидела меня лишь сейчас, хотя я стою перед ней на коленях вот уже несколько минут. – Сегодня ты нужна мне, Должница. – Ее голос подобен дыханию весны – слегка прохладный и при этом душистый. – Король Лодирхал, мой венценосный дядя, просил меня устроить развлечения на сегодняшнем пиру. Ты будешь читать.

От потрясения я даже вздохнуть не могу. Я? Буду присутствовать на королевском пиру? Ни разу за все годы службы меня не просили о чем-то подобном.

– Читать, госпожа? – эхом повторяю я.

– Да. Выбери чудесный образчик человеческой поэзии. Что-нибудь волнительно-романтическое, с трагическим концом. Прочтешь гостям.

Я никогда в жизни ни перед кем не выступала. Выступать перед высшим обществом? Перед королем Лодирхалом и его гостями? Краем сознания отмечаю зачатки головной боли. Это не просьба, а требование. Выбора нет.

– Я… эм… если моя госпожа уверена, что подобное придется ей по вкусу, – говорю, вложив в голос все свои сомнения. В открытую выражать их нельзя, но, возможно, удастся заставить принцессу передумать.

Не тут-то было.

– Свободна, – отпускает меня Эстрильда, взмахнув рукой с высоким бокалом и чуть не расплескав сияющую жидкость. – В твои комнаты доставили платье. Наденешь его. И помни: стихотворение с трагическим концом. Я хочу, чтобы к концу его прочтения все гости плакали.

Склонив голову, встаю и пячусь. На губах стойко сохраняю улыбку – единственно доступный мне вид защиты. Минув всех отдыхающих гостей принцессы, разворачиваюсь к открытой зайкой двери и ныряю в безопасность коридора.

Поппин закрывает за мной, и я прислоняюсь спиной к деревянной поверхности. Коленки так трясутся, что, кажется, ноги вот-вот откажут. Второй раз за день на кончике языка вертятся нехорошие слова. С трудом сдержавшись, чтобы не выругаться, я откидываю голову и смотрю в сводчатый потолок.

– О боги, – выдыхаю я. – Всемогущие боги. Мне конец.

Глава 4

Платье, выбранное для меня принцессой Эстрильдой, пошито в аурелианском стиле. Иными словами, совсем не в моем вкусе. Пышные юбки состоят из множества слоев сине-фиолетовой мерцающей ткани, в то время как верх представляет собой обычный корсет, костяшки которого неприятно врезаются в кожу. Плечи и большая часть груди обнажены – нет ни бретелек, ни рукавов. Там, где я родилась, ни одна леди не позволит себе появиться в таком наряде на публике. В Эледрии же это привычное дело.

Я вздыхаю, пока Поппин возится с моими юбками. Эстрильда прислала зайку мне в помощь, чтобы я должным образом подготовилась к празднеству.

– Не понимаю, зачем принцесса пытается сделать меня похожей на фейри. – Я изворачиваюсь, чтобы увидеть заднюю часть юбок. – Кого она хочет этим одурачить?

Зайка цыкает на меня и прикалывает к моим волосам необычный головной убор: два маленьких изогнутых рожка с гроздью хрупких фиалок у основания. В нынешнем сезоне рога в моде. И популярными их сделала моя госпожа, появившись в прошлом сезоне на Глорандальском балу с украшением в виде прекрасной пары закрученных рогов газели. Последние росли прямо изо лба принцессы и изящными завитками поднимались над золотой копной волос на добрых два фута[2]. С того дня все больше фейри обоих полов добавляли рога к своим зачарованным образам. Одни предпочитали крошечные козлячьи рожки, другие – массивные бараньи рога или грозно-изогнутые бычьи.

Мне не под силу наложить на себя чары, поэтому вместо естественно выглядящих рогов будет искусно выполненный головной убор – максимум, который мне доступен.

– Готово, мисс Дарлингтон! – Поппин отступает и окидывает меня удовлетворенным взглядом. – Думаю, вы не опозорите госпожу.

– Твои слова да богам в уши, Поппин, – бормочу я. И при этом чувствую себя достаточно глупо: приглашена на какое-то импровизированное представление, одета как кукла. Где набраться уверенности?

Однако время пришло, и я должна исполнить свой Долг. Иного выбора у меня нет.

Я беру книгу, которую выбрала в библиотеке, – сборник стихов поэтессы Магделиты Бронвин. На мой вкус, пишет она слишком слащаво, поэтому я ее не особо люблю. Но ее самая известная работа – баллада о двух смертных возлюбленных, разлученных жестокими превратностями судьбы. Заканчивается она тем, что герои убивают друг друга из-за трагического – а по мне, так абсолютно нелепого – недоразумения: поговорить по душам они не додумались. В любом случае эта баллада отвечает всем требованиям принцессы и подойдет высшему обществу фейри. Они обожают драматичные романы.

Я прижимаю книгу к груди, поворачиваюсь к Поппин и, мимолетно улыбнувшись, прошу:

– Пожелай мне удачи.

Зайка приседает в реверансе, и ее длинные уши опускаются на плечи.

– Да пребудут с вами боги, мисс Дарлингтон. Да пребудут с вами боги.

Такое говорят воинам, выходящим на поле боя.

Король Лодирхал устроил пиршество в зале Бирорис. Я бывала там, но не во время празднеств. Разумеется, в самом веселье я принимать участия не буду. Я займу место на верхней галерее вместе с другими артистами и выйду на всеобщее обозрение лишь на время своего небольшого выступления. Что не может не радовать.

На галерею я пробираюсь задними коридорами, которыми всегда пользуются слуги и Должники. Для этой части дворца я до нелепости разодета и не раз ловлю на себе неодобрительные взгляды чопорных матрон и – к своему стыду – восхищенные взгляды лакеев и официантов. Я игнорирую их игривые движения бровями и посвисты вслед.

С верхней галереи, длинной и закрытой занавесом, открывается вид на весь зал Бирорис. Она уже забита музыкантами, танцорами, певцами, жонглерами, акробатами и другими артистами, ожидающими своей очереди выступить перед высшими лордами и леди. Тут даже есть фейри из разных уголков Эледрии. Но большая часть собравшихся – люди-Должники, как и я.

Музыканты со своими инструментами занимают одну сторону галереи. Они перебирают струны и дуют в трубы, играя тихую убаюкивающую мелодию, не перекрывающую гомон разговоров внизу. Я замечаю два незанятых стула рядом с молодым лютнистом и, пробравшись к ним, сажусь через стул от юноши. Заняв место, смотрю сквозь прозрачные занавески в зал.

Внизу стоят девять больших низких столов, вокруг которых раскиданы подушки. На них с элегантной небрежностью возлегают леди и лорды. Их чары слепят – рога разнообразных форм и размеров сияют золотом и драгоценными камнями. Наряды их столь откровенны, что мое платье в сравнении с ними скромно и сдержанно. Большинство мужчин полуобнажены, а одеяния женщин, несмотря на обилие прозрачных тканей, почти ничего не скрывают.

Стол короля Лодирхала установлен выше остальных, а сам владыка восседает на троноподобном кресле. В отличие от большинства своих гостей, он облачен в бархатное платье бордового цвета с золотой отделкой. Широкие рукава одеяния имеют небольшой вырез у локтей и ниспадают через подлокотники кресла. Заплетенные и убранные назад золотистые волосы подчеркивают жесткую линию скул и подбородка.

Я редко и мельком вижу короля Рассветного двора. Сейчас при взгляде на него на меня накатывает страх, от которого сжимается горло и учащается пульс. Не знаю, что со мной. Король вызывает у меня инстинктивное желание спасаться бегством. Я судорожно вцепляюсь в стул, сдерживая порыв сорваться с места и, расталкивая локтями артистов, сломя голову бежать с галереи.

Вместо этого я перевожу взгляд с короля на свою госпожу, сидящую по правую руку от него. Сегодня у принцессы Эстрильды изящные ветвистые рога с серебряными кончиками и свисающими с них капельками драгоценных камней. Она является центром всеобщего внимания и прекрасно это осознает. Уже завтра залы дворца Аурелиса будут пестреть ветвистыми рогами. А пока жадно разглядывающие ее гости жалеют, что не предвосхитили новейшее веяние моды.

По левую руку короля сидит Ивор. Я стараюсь не смотреть на него… но, боги, я же простой человек! Как и на других лордах, на нем нет рубашки, а причудливая золотая цепь и накидка лишь еще больше притягивают взгляд к его широким мускулистым плечам. По своему обыкновению, он не прикрыл чарами шрамы, покрывающие его точеные мускулы на торсе и руках. Длинные волосы распущены и волной обтекают пару тонких рогов из слоновой кости.

Замечаю, что Ивор и Эстрильда не смотрят друг на друга. Оба поглощены разговорами с рядом сидящими. Уверена, принцесса намеренно общается с другими – она лучше умрет, чем позволит кому-то поймать ее на попытке привлечь внимание лорда Ивора. Что же касается Ивора… невозможно понять, так ли он безразличен к Эстрильде, как кажется со стороны. Или я по глупости своей выдаю желаемое за действительное?