— Можно. Но он не поверит.
— Почему ты так думаешь? — из чистого упрямства возразила Северина, хотя и сама не сомневалась.
— Они никогда не верят.
— Кто — они? — озадачилась она.
— Те, кто идут спасать некоторых Василис.
— Погоди, но ты же говоришь, они ничего не помнят… Откуда ты знаешь, что их кто-то идёт спасать?
— Иногда я прихватывал их по дороге и привозил при памяти, — пояснил он. — Некоторые Иваны оказывались слишком упорны, и было проще вернуть девиц обратно. С тех пор я стал тщательнее их выбирать — без женихов и деятельной родни.
— А Сорок седьмая — красавица, как же у неё жениха нет? — пробормотала Северина.
— Сирота и приживалка. Ей некого помнить.
Добиться от зеркала нужного так и не вышло, оно показывало что угодно, кроме оставшихся деталей смерти Кощеевой. Наверное, Бессмертный прав, и для поисков требовалось точно или хотя бы в общих чертах знать, как выглядит искомый предмет. Бессмысленную деятельность прервала Василиса, которая позвала всех к столу. Живой или нет, а пищу Кощей употреблял, что не могло не вызвать любопытства.
Разгадка оказалась проста: если не есть несколько дней или даже лет, он, по собственному признанию, не умирал, но двигался слишком тяжело и замедленно, соображал хуже и тощал до почти скелета. Оказалось, за время его существования случались и такие периоды, когда Василис во дворце не было очень долго, а сам он просто забывал, что нужно что-то есть.
После Северина неуверенно попросила у Кощея разрешения побыть одной и спокойно подумать, ожидая неудовольствия и требования сосредоточиться на деле, но к просьбе Бессмертный отнёсся спокойно, даже разрешил хозяйничать в мастерской. Оставшись при таких соблазнах, Северина первым делом подсела к остову гуся-лебедя, чтобы сунуть в механизм любопытный нос.
Думать о яйце всё это не мешало.
Свои таланты Северина ценила высоко и гордилась тем, что сумела починить «то — не знаю что» и заставить его работать, однако она не могла не признать: если бы не случайность и Елисей со своими подарками, никогда бы она не догадалась, для чего эта штуковина предназначена. А со смертью Кощеевой ещё хлеще! На кой ему вообще в этом деле механик понадобился?!
Было всего одно не соображение даже — догадка. Если и правда считать сказку руководством к действию, то особенно она упирала на сложность и дальность пути за смертью Кощеевой. Так, может, сложность не в дороге по прямой, а в том, что частички этой смерти по всем Колёсам раскиданы?
Непонятно, говорили в Северине любопытство и желание взглянуть на места далёкие, диковинные, или в идее было здравое зерно.
С Алёшей бы поговорить, купеческим сыном. Про «то — не знаю что» он ловко разузнал, вдруг и про смерть Кощееву торговые люди что слышали? Или про диковинки вроде необычных утки и зайца. Если они в действительности хоть немного похожи на зверей!
Всё же очень странную задачу оставил Великий Механик для Кощея. Зачем такие сложности, если обещал вернуться и самостоятельно всё закончить? А коли предчувствовал, что не выйдет, можно было и менее иносказательно объяснить всё, и сложить аккуратно в одном месте. Ерунда какая-то.
***
— Риночка, беда! — встревоженная, Василиса шагнула в мастерскую, теребя длинную косу.
— Кос-сей повесился? — шепеляво предположила та, не вынимая изо рта искусанный карандаш.
— Типун тебе на язык, что ты говоришь такое! — махнула на неё руками девушка.
— Ну во-первых, он бессмертный, хочет — вешается, не хочет — не вешается. А во-вторых… Я бы на это посмотрела, конечно. — Выплюнув карандаш, Северина вздохнула и наконец оторвалась от своих записей. — Но я шучу. Здесь вообще что-то случается?
— Елисей пропал, — выдохнула Василиса.
— Как он мог пропасть?! — опешила Горюнова. — Он же заперт!
— Боги знают! Я к нему с обедом сунулась — дверь настежь, и нет его. Боюсь, хозяин узнает — осерчает, накажет его, дурака, или и вовсе убьёт…
— Что, понравился царевич? — хихикнула Северина.
— Да он точно ребёнок, — проворчала та. — Всё капризничает да препирается… то ему не по сердцу, это не по нраву, сё подавай!
— Ладно, идём, попробуем отыскать, — заставила себя подняться с нагретого места Северина. — Ты не знаешь, где сейчас Кощей? В зеркальной комнате?
— Да, он почти всегда там.
— Чудненько.
Горюнова подхватила с верстака небольшое, с тарелку, зеркало на ручке в изящной оправе. Ей то и дело приходилось что-то спрашивать у Кощея, и, чтобы они не досаждали друг другу излишним вниманием, тот выдал вот это устройство для разговоров на расстоянии. Удобно невероятно! Северина прикидывала, как бы что-нибудь подобное построить на основе привычных тарелочек, и даже какие-то мыслишки имелись, но это надо было вернуться домой и плотно заняться.
С того дня, как она оказалась в этом странном дворце, минуло несколько дней — следить за временем тут было трудно, но в комнатах имелись вычурного вида часы, по которым жило это странное место. Северина отчаялась понять, как не-жизнь и бессмертие Кощея могут сочетаться с течением времени, и для себя решила просто не обращать внимания на странности.
С Василисой они не то чтобы сдружились — слишком разными для этого были, но невольно сблизились из-за отсутствия иного общества. Не считать же компанией молчаливого Кощея, который почти всё время проводил в комнате с зеркалами, где Северина впервые его встретила. Сама она то место недолюбливала, по-прежнему было не по себе от мысли о том, что оттуда можно было управлять Мировым Механизмом. Да даже подглядывать за его работой — уже боязно!
Побег Елисея её встревожил, но не из опасения за царевича. Едва ли Кощей рассердится — кажется, он этого не умел, — гораздо страшнее, что сам добрый молодец или покалечится, или что-нибудь сломает.
— Свет мой, зеркальце, покажи царевича Елисея! — Привычных ограничений местные устройства наблюдения не имели, так что зеркало покорно продемонстрировало желаемое. — Это где? — спросила она и показала картинку Василисе.
В стекле отражался мрачный зал, больше похожий на пещеру, с тёмным каменным полом и неровными стенами. В сумраке смутно угадывались столы и шкафы. Елисей лихорадочно шарил по полкам, словно точно понимал, что именно ищет.
— Одна из колдовских комнат, — побледнела Василиса, — я там не бываю…
— Но знаешь, где это находится? Веди! — скомандовала Северина решительно, схватив приятельницу за руку.
Страх того, что может случиться в опасной комнате с Елисеем, оказался сильнее боязни загадки этого места, так что Василиса кивнула и устремилась вперёд, сквозь хитросплетение залов и переходов.
Северине порой казалось, что здание это — если его можно так назвать, — бесконечно. Но от попыток представить подобное делалось дурно, и она предпочитала отвлекаться от вредных головокружительных мыслей вещами приземлёнными. Если взяться исследовать эти многочисленные залы и их наполнение, которое и сам хозяин как будто до конца не знал, она скорее свою смерть найдёт, чем Кощееву.
Несколько раз они сбивались с дороги и возвращались. Северина пыталась уговорить зеркало показать дорогу, но то подобного, кажется, не умело. Вот бы им сказочный путеводный клубочек! Спросить, что ли, у Кощея, вдруг такой есть? И вдруг его удастся приставить к делу поисков частей Кощеевой смерти?..
Когда они выскочили в пещеру — действительно пещеру, здесь даже пахло холодной сыростью, — Елисей стоял с какой-то раскрытой книгой в руке чуть ли не посередине не такого большого, как казалось сквозь зеркало, пространства. Шестиугольник в плане, по стенам и по осям — основательные шкафы и массивные столы на толстых ножках. На щербатом каменном полу тускло светились сложные узоры, до жути похожие на привычные управляющие паутинки. Разве что Северина никогда не думала, что их можно использовать вот так.
— Елисей, ты что тут делаешь?! — окликнула его Горюнова.
— Сеня! Ты живая! — расплылся тот в улыбке и шагнул к ней, не глядя под ноги.
— Стой! — воскликнула она.
Но предупреждение запоздало. А хуже того, оказалось, что царевич не только книжку схватил: на ней, во второй руке и под мышкой он пытался удержать добрый десяток пузырьков.
— Да я разобрался, тут просто… — продолжил он говорить машинально, когда часть пузырьков уже посыпалась под ноги. Прямо на сияющий узор, в который он вступил.
На мгновение все замерли. Северина успела увидеть, как удивлённо расширились глаза Елисея, а потом зашипело, загудело — жутко, с присвистом. Она дёрнула опешившую Василису к выходу, но та запнулась, упала, и девушки закувыркались вдвоём. К лучшему: в этот момент над головой снова ухнуло, по спине дохнуло жаром, со всех сторон лязгнуло, полыхнуло едко-зелёным.
Обнявшись и зажмурившись, девушки сжались на полу, а над ними несколько мгновений ревело и громыхало.
Прекратилось всё вдруг. Светопреставление прервал как будто негромкий, но отчётливо слышный щелчок. Волной прокатился к середине зала тугой, тяжёлый воздух — и всё стихло.
— Что здесь произошло? — противоестественно спокойный голос Кощея заставил девушек одновременно вздрогнуть и сжаться ещё больше, но Северина тут же встряхнулась и села, быстро моргая и пытаясь оценить своё состояние. Жива, руки-ноги на месте — уже неплохо.
— А я тебе говорила, что Елисея надо отправить домой! — ворчливо сообщила она и с кряхтением поднялась, потирая то ушибленный в падении бок, то отбитый локоть. Рубашка и сарафан изгваздались, на локте красовалась прореха, сквозь которую виднелась неприятная ссадина. А вот вокруг всё как будто уцелело — и дверки шкафов, и пузырьки за ними. Странно, потому что казалось — разбилось всё вдребезги. А у неё даже зеркало не треснуло, несмотря на падение. — Ох и пол тут у тебя, чисто шкурка…
— Что здесь произошло? — повторил Кощей, подошёл ближе и поднял на ноги Василису, подхватив под мышки.
— Не казни меня, хозяин, но моя ошибка, — понуро призналась та, опустив глаза. — Не углядела я за Елисеем! То ли замок сломал, то ли не закрылось что, но он удрал. Я не осмелилась отрывать тебя от трудов праведных, с Севериной пошли искать беглеца. Тут вот застали…