– Клик! – крикнул он. – Клик! Господи, я так хотел вас видеть. Я…
Клик улыбнулся, выдерживая этот натиск эмоций.
– Я так и подумал, когда заглянул в газеты, – сказал он.
Мистер Нэком фыркнул, словно услышав имя ненавистного врага, затем повернулся к Хэммонду.
– Ни слова посторонним, Хэммонд, но Леннарду скажи, чтоб дул сюда на всех парах. Он нам понадобится!
Выпроводив инспектора, суперинтендант снова повернулся к напарнику.
– Полагаю, все дело в этих взрывах, – сказал инспектор Клик, когда, частично избавившись от личины Бербеджа, потянулся за сигаретой.
– Да, этим утром на Тутинг-Коммон произошел еще один, – подтвердил мистер Нэком. – Как будто я и без них не схожу с ума! Но сейчас нас ждет другое дело, причем государственной важности.
Клик вопросительно приподнял бровь и терпеливо ждал фактов.
– Дело Кеннета Дигби. Я жду его здесь с минуты на минуту, но мне нечего ему сказать нового.
– Кеннет Дигби? – переспросил Клик, слегка нахмурив брови. – Не родственник ли он того военного и ученого, изобретателя нового пулемета, который проходил испытания в прошлом году?
– Это его сын, Клик. И поскольку у такого отца должен быть кристально честный и порядочный сын, вы можете себе представить, каким ударом это стало для полковника Дигби и его семьи.
– Ударом? Означает ли это, что вы пытаетесь намекнуть, будто сын Грэма Дигби – предатель родины? – изумленно спросил Клик. – Изложите мне все факты, старина. Что именно произошло?
– Дело вот в чем, Клик, – ответил мистер Нэком. – Молодой Дигби проводит лабораторные эксперименты с бризантной взрывчаткой. Пытается, насколько я могу судить, создать бездымный порох… Боже правый, что с вами?
Суперинтенданту было от чего прийти в изумление: его знаменитый коллега резко выпрямился в кресле – глаза у него сверкали, брови подергивались от возбуждения, дыхание стало прерывистым.
– Бездымный? В этом-то весь и секрет! Какой же я беспросветный идиот! Конечно, об этом догадался бы и ребенок. Но продолжайте, старина. Не обращайте на меня внимания. Я читал газеты и только сейчас начинаю понимать.
– Значит, вы уже понимаете больше моего, – беспомощно воскликнул мистер Нэком. – Однако продолжим: как только Дигби разработал одну важную химическую формулу, наша секретная служба сообщила Военному министерству, что этот секрет немедленно стал известен некой недружественной иностранной державе. В общем, Дигби взбешен и должен снова явиться сюда ровно в одиннадцать.
– Хм, вот, значит, как, – сказал Клик, выглядывая в окно, – и, если я не ошибаюсь, он направляется сюда. Представьте меня как лейтенанта Деланда в штатском, ладно? Я сам во всем разберусь, только сделаю несколько необходимых уточнений.
Вот почему прошла минута или две, прежде чем, после короткого разговора по внутреннему телефону, капитана Дигби пригласили в кабинет. Это был красивый, с идеальной выправкой, мужественного вида молодой военный лет двадцати восьми, и в его облике сквозила некая интеллигентность, свойственная ученому. Но этим утром он был истеричен, как гимназистка.
– О, мистер Нэком, помогите мне! Ради бога, разгадайте эту тайну! – воскликнул он, схватив протянутую руку мистера Нэкома своей и взволнованно пожимая ее. – Мой отец сказал, что есть надежда, лишь если вы возьмете это дело в свои руки. Пропала одна из секретных формул! Какой ужас и позор! В конце концов, я покончу с собой!
– Спокойно, капитан Дигби. Позвольте представить вам лейтенанта Деланда, он вам поможет, – сказал мистер Нэком.
Молодой человек молча кивнул, и его умоляющий взгляд проник прямо в сердце Клика.
– Послушайте, капитан, возьмите себя в руки, пожалуйста, иначе нам с вами будет трудно, – сказал Клик. – Вот, проглотите эту таблеточку. Проглотите, дружище! Вот, так-то лучше. Теперь четко изложите мне факты этого дела, поскольку я вообще ничего о нем не знаю. Начните, пожалуйста, с самого начала. Что же все-таки произошло? Что «исчезло»?
– Моя последняя формула, – ответил капитан Дигби, немного придя в себя. – Я провожу эксперименты по созданию бездымного пороха в своей лаборатории в нашем загородном доме в Хэмпшире. Она была специально построена для меня два года назад, когда я впервые взялся за эту работу, и у меня есть специальная группа полиции и военных для ее охраны.
– Когда вы обнаружили пропажу этой формулы?
– Сегодня утром, – последовал быстрый ответ. – Я работал над ней трое суток – днем и ночью. Прошлой ночью я протестировал одно вещество, и результаты оказались более удовлетворительными, чем до сих пор, поэтому я решил сделать паузу и лечь спать – но сначала, как обычно, записать готовую формулу.
– Что вы с ней сделали потом?
Капитан Дигби провел себе по наморщенному лбу рукой со следами химикатов…
– В том-то и дело, что не могу вспомнить, – почти простонал он. – Я думал, что запер ее в своем маленьком настенном сейфе! Может, только собирался, но тогда бы она лежала на лабораторном столе, где я ее оставил. Но утром ее нигде не было! Я обшарил все, дюйм за дюймом. Это мой последний шанс, правительство никогда мне этого не простит. – Он уронил голову на руки.
– Где находится лаборатория и как она устроена?
– Она в пристройке к дому. Там изначально была конюшня, пока мы не забетонировали ее внутри и снаружи. Прочные бетонные стены, пол, потолок, – все.
– Ничего себе! Как же вы там что-то видите?
– Везде искусственное освещение, работающее от динамо-машины наверху. В лабораторию ведет только одна дверь, из гостиной внутри дома, и ее охраняет часовой. Никто никогда в нее не входит, кроме меня; никто, даже семья, за исключением моего отца, не знает, над чем я работаю. Стоит ли удивляться, что мой шеф подозревает меня?
– Ну, ничего нельзя ни сказать, ни сделать, пока я не приеду туда и не увижу все своими глазами, – тихо сказал Клик. – Кстати, у вас не возникнет никаких трудностей с моим допуском в лабораторию?
– Ни единой. Я просто скажу, что вы еще один коллега…
– Еще один, капитан Дигби? – Клик резко повернулся к молодому человеку. – Еще один? Означает ли это, что у вас до этого был коллега или помощник?
– Ну да, капитан Брюнель – Макс Брюнель. Мы закадычные друзья. Вместе учились в Гейдельберге, и он – само воплощение чести.
– Хм… – Клик взял шляпу с вешалки и с легкой кривой улыбкой на левой половине лица пристально посмотрел на Дигби, словно спрашивая себя, действительно ли капитан такой искренний простак или ловко притворяется.
Ровно в два часа лейтенант Артур Деланд, высокий, стройный и жизнерадостный, с неизгладимой армейской печатью на челе, прибыл, как и было условлено, в аббатство Святой Марии в Хэмпшире, фамильную резиденцию Дигби, славящуюся чудесным расписным алтарем Девы Марии, созданным, как говорят, в шестнадцатом веке и известным во всех южных графствах Англии.
Лаборатория оказалась в точности такой, как описал ее молодой ученый, – абсолютно звуко- и светонепроницаемой, без единого отверстия в бетонных стенах и полу, за исключением двери, ведущей из гостиной.
Знакомство с семьей – весьма многочисленной – привело к тому, что самые молодые и легкомысленные ее члены устроили шуточное голосование и постановили признать лейтенанта ценным семейным трофеем. Не успел Клик пробыть в доме и часа, а один вид его монокля в золотой оправе и звук его беспечного смеха стал сигналом для избалованных восьмилетних близнецов Дигби буквально прилепиться к нему, невзирая на несмелые протесты их кроткой маленькой светловолосой гувернантки. Хозяйка дома лаконично представила ее как мисс Смит, после чего гувернантка поспешила раствориться в тумане незаметности. Похоже, ей вообще не очень нравилось быть на виду.
В течение следующих суток лейтенант Деланд получил много подробных сведений о привычках и нравах этой семьи. Сердцу не прикажешь – он понял, что ему очень не нравится жена полковника Дигби. Это была женщина с суровым лицом, вспыльчивая, обладающая резким голосом, склонная всех шпынять и распекать. Клик не удивился, узнав, что она – вторая жена полковника и вовсе не мать капитана. Согласно сплетням, собранным в лакейской Доллопсом, которому в последний момент разрешили сопровождать лейтенанта, эта дама, сама будучи вдовой, заарканила мечтательного рассеянного ученого во время его визита в Вену. Дигби-старший обнаружил себя женатым, «еще толком не проснувшись», как выразился Доллопс с многозначительной ухмылкой.
Также Клик вскоре обнаружил, что презрение мачехи к капитану Кеннету столь же велико, как и ее чрезмерная любовь к сыну от первого брака, Максу Верцу, молодому светскому вертопраху из тех, кто отирается в барах и возле рулеточных столов. К тому же Клику не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что как мать, так и ее сын проявляли живое любопытство к работе, проводимой в бетонной лаборатории. Однако Клик всячески обхаживал их обоих, так что вскоре снискал у них безоговорочное расположение.
– Послушай, Деланд, ты хороший парень, – заявил юный Верц в первый же вечер, пожалуй, чересчур панибратски, – но, черт возьми, почему тебе можно залезть в этот дурацкий бетонный гроб, а мне нельзя? Просто бесит! Старина Кен думает, что только у него в башке имеются мозги. Как оно там вообще, в лаборатории?
– Темно, грязно и вонюче, друг мой, – ответил лейтенант, поморщившись. – Держись от этого местечка подальше. Слово даю, моя одежка теперь целую неделю будет вонять тухлыми яйцами. Кстати, а кто это сейчас оттуда выходит?
Верц резко обернулся и посмотрел на дверь, ведущую в лабораторию.
– Да это Брюнель, – отмахнулся он. – Альтер эго Кена, его ближайший друг и помощник. Лично я терпеть не могу этого типа. Хочешь, я вас познакомлю, а сам двину куда подальше.
Он небрежно представил их друг другу, после чего откланялся, насвистывая модную джазовую мелодию.
Оставшись один на один, оба мужчины поймали себя на том, что мысленно оценивают друг друга, и Клик про себя решил, что Макс Брюнель ему нравится. Хотя внешность его была не особо располагающей. Лицо молодого человека было изуродовано шрамами со студенческих времен в Гейдельберге, а одежда, покрытая пятнами, пропахла химикатами, в работ