— Доктор, вы пришли, чтобы вытащить меня из этого места?
— Пять минут, — сказал шериф Ленс, закрывая меня в камере с Ловаром.
— Я пришел, Карранса, потому что ваша жена Волга попросила меня помочь вам. Но для этого я должен знать все, что происходило вчера в колокольне.
— Я сказал правду. Я не убивал Парсона Виггера.
— Что вы там делали? Почему вы не ушли с Волгой и другими?
Он закинул назад длинные черные волосы.
— Может ли гаджо{2} (с цыг. ― не цыган), как вы, понять это? Я остался, потому что почувствовал родство с этим человеком, священником, который пригласил ромов{3} к себе. Я хотел поговорить с ним наедине.
— И что случилось?
— Он пошел проводить других, вышел из колокольни и стоял в дверях, глядя им вслед. Затем он довольно быстро вернулся наверх. Я слышал, как он запирает засов на нижней двери, как будто боялся преследователей. Когда он пролазил через люк, я стоял к нему спиной. Я не видел, кто сделал это. Я только услышал медленный глубокий вздох и повернулся вовремя, чтобы увидеть, как тело падает на пол.
— Вы не видели никого другого?
— Нет, я никого не видел.
— Может, он был зарезан раньше? — спросил я. — В церкви?
— Он не смог бы подняться по той лестнице с ножом в груди, — сказал Ловар, покачав головой. — Это убило бы его сразу.
— А как насчет ножа? Вы признаете, что кинжал ваш?
Он пожал плечами.
— Он мой. Я носил его вчера под пальто. Но в толпе после службы меня толкнули. Нож выпал, и кто-то подобрал его.
— Трудно поверить, что вы не заметили, кто это сделал.
—Тем не менее это правда.
— Зачем кому-то понадобилось убивать отца Виггера? — спросил я.
Ловар грустно улыбнулся.
— Чтобы обвинить в этом цыган, — сказал он, как будто это было самой логичной причиной в мире.
Снегопад прекратился, и я двинулся обратно к церкви. В кармане у меня лежал аккуратно завернутый в газету кинжал, которым был убит отец Виггер. Шериф отказался от всякой надежды найти отпечатки пальцев на рукоятке, щедро инкрустированной рубинами, и позволил мне взять нож для проведения эксперимента.
Я предположил, что кинжал мог быть брошен или приведен в движение другим способом с некоторого расстояния и мог оказаться достаточно тонким, чтобы пройти через ячейки проволочного ограждения на окнах колокольни. Чтобы проверить эту теорию, я вошел в церковь и поднялся на колокольню.
Как оказалось, я ошибался. Правда, лезвие ножа могло пройти с некоторым трудом через проволоку, прямо или под углом, но рукоять обязательно застряла бы в ограждении. Без сомнения, броском извне пастор не мог быть убит.
Не оставалось никого, кроме Карранса Ловара, единственно возможного убийцы.
Что если он лгал?
Я вспомнил, какой ужас был написан на лице Ловара, когда шериф Ленс и я нашли его стоящим возле тела пастора. Ни один человек не мог бы так притворяться.
Я спустился по лестнице и обошел церковь, надеясь на вспышку озарения. Наконец, я сунул нож в карман и вышел на улицу. Проходя через двор, я заметил какую-то белую тряпку, наполовину засыпанную снегом. Подняв ее, я понял, что это белый стихарь, такой же, как пастор Виггер носил во время рождественской службы. На нем были темно-красные пятна и разрез около дюйма длиной.
Я стоял, держа стихарь в руке, а потом повернулся и посмотрел на колокольню, которая возвышалась надо мной.
— Я считаю, что следует отправить цыгана в округ, — сказал шериф Ленс, когда я вернулся, чтобы отдать кинжал.
— Почему, шериф?
— Юстас Кэри говорит, что ходят разговоры о суде Линча. Я знаю, черт побери, они не сделают этого, но не могу рисковать. Не хочу повторения истории пятидесятилетней давности.
Я сел напротив него.
— Шериф, расскажите, зачем вы искали Виггера на Рождество. От этого может зависеть человеческая жизнь.
Шериф Ленс поморщился.
— Я же сказал вам, сейчас это не имеет значения.
— Но разве вы не видите, это имеет значение, теперь более, чем когда-либо?
Шериф поднялся на ноги и подошел к окну. На площади стояла небольшая группа людей, смотрящих на тюрьму. Наверное, это подтолкнуло его к решению.
— Возможно, вы правы, док. В любом случае я слишком стар, чтобы хранить тайны. Видите ли, полиция Хартфорда направила мне донесение, подвергающее сомнению личность отца Виггера. Кажется, он не был никаким священником.
— Что?!
— Он выдавал себя за священника в районе Хартфорда в течение двух лет, пока кто-то не проверил его прошлое, и Виггер сбежал из города. Одни говорили, что он возглавлял банду мошенников, другие, что у него были проблемы с прихожанками. В любом случае его репутация была сильно подмоченной.
— Почему вы не сказали мне этого раньше?
— Как я уже говорил, человек мертв. К чему очернять память о нем? В Нортмонте он не сделал ничего плохого.
Дверь открылась, и в комнату вторгся Юстас Кэри, а за ним с полдюжины местных предпринимателей.
— Шериф, в городе ходят разные слухи. Даже если главарь цыган в безопасности в тюрьме, возмущенные люди могут поджечь его лагерь с повозками.
Я знал, что нужно сказать.
— Минуточку. Успокойтесь, и я скажу вам, что произошло на самом деле с отцом Виггером. Он не был убит цыганами либо невидимыми демонами, если не считать его собственного демона.
— Что вы имеете в виду? — требовательно спросил Кэри.
Я рассказал им, что я только что узнал от шерифа Ленса.
— Разве не очевидно? Пастор стоял в дверях церкви и вдруг увидел нас, идущих нему. Он посмотрел на шерифа и понял, что его тайна раскрыта. Иначе, зачем бы он бежал на колокольню, запирая за собой дверь? Его гнал туда страх, он боялся шерифа Ленса и правды.
— Но кто его убил?
— Когда он услышал, что дверь взломана, а мы поднимаемся по лестнице, Виггер понял, что его карта бита. Он схватил цыганский кинжал и вонзил его в свою грудь. Не было невидимого убийцы и невозможного преступления. Парсонс Виггер покончил с собой.
Потребовались, конечно, доказательства, чтобы убедить их, но это было единственное возможное решение. Я был вынужден вызвать Карранса из камеры и показать им, что он не мог ударить священника покалеченной правой рукой. Затем они убедились, что угол, под которым нож вошел в грудь, соответствует только удару с правой стороны либо самоубийству.
— Другого никого там не было, — утверждал я. — Если Карранса Ловар невиновен, то убийца — сам священник. Это так просто.
Они выпустили Ловара на следующий день, и шериф Ленс лично привез его в цыганский табор на единственном в городе полицейском автомобиле. Я смотрел им вслед, стоя на пороге офиса. Эйприл заметила:
— Вы ведь решили проблему, доктор Сэм? Так оставьте этого беднягу в покое.
— У меня осталось одно незавершенное дело, Эйприл, — ответил я. — Увидимся позже.
Я раскопал свой «Форд» и выехал на заснеженную разбитую дорогу к имению Минни Хаскинс. Я не остановился возле ее дома, продолжив свой путь до цыганского табора. Когда Волга увидела машину, она бросилась ко мне.
— Как мы можем отблагодарить вас, доктор Хоторн? Вы спасли моего мужа от тюрьмы или даже смерти!
— Я бы хотел увидеть его прямо сейчас, а затем я расскажу, как вы можете отблагодарить меня.
Я сидел в машине и ждал, не рискуя приближаться к табору, наблюдая, как маленький Тене играл в снегу. Вскоре подошел Карранса с Волгой, ставшей позади него.
— Я должен выразить вам свою благодарность, — сказал он. — Я свободен.
Я посмотрел на заснеженные поля.
— Я тоже ваш должник. Вы научили меня различным видам обмана, как это практикуется между ромами и гаджо.
Я протянул руку и схватил его за длинные черные волосы. Когда я сорвал парик, Волга ахнула. Он был почти лысым и казался, по крайней мере, лет на десять старше. Затем я лишил его усов, и он не пытался меня остановить.
— Все в порядке, доктор, — сказал он. — Маленький обман. Вы меня арестуете за то, что я ношу парик и накладные усы? Скажете ли вы после всего, что это я убил отца Виггера?
Я покачал головой.
— Нет, Карранса. Это означает не то, что вы убили Виггера, а то, что Волга убила его.
Она ахнула еще раз и отшатнулась, словно я ее ударил.
— Этот человек — дьявол! — крикнула она мужу. — Откуда он знает?
— Замолчи! — приказал Карранса. Затем, обращаясь ко мне, спросил:
— С чего вы это взяли?
— Ну, я доказал, что вы не убивали Виггера. Но я ни на минуту не поверю, что такой человек убьет себя просто потому, что шериф хотел поговорить с ним. И все же он сбежал от нас. Это стало ключом к нему, ключом к преступлению и ключом к невозможности. Я осмотрел церковный двор и в сугробе нашел это.
Я вытащил окровавленный стихарь из-под пальто.
— И что это доказывает?
— Видите, разрезы в стихаре сделаны ножом? И кровь? Стихарь был на Парсоне Виггере в момент убийства. Тем не менее шериф Ленс и я видели его без стихаря в дверях церкви. Должны ли мы поверить, что Виггер поднялся на колокольню, надел стихарь, заколол себя, снял его, снова воткнул нож в грудь и умер, и все это, пока мы разбивали дверь? Конечно, нет! Таким образом, если тело в колокольне принадлежит Виггеру, то человек, которого мы видели в дверях церкви, был не Виггер. Он бежал от нас просто для того, чтобы мы его не узнали.
Лицо Волги то краснело, то бледнело, но она молча слушала, что я говорил.
— Если не Виггер, то кто? Человек в рясе побежал на колокольню. Мы за ним, и там мы нашли двух человек, мертвого Виггера и живого Ловара. Если мужчина в рясе не был Виггером, а я уже доказал, что он не был им, то им должны были быть вы, Карранса.
— Что ж, вы доказали, что я прикинулся Виггером. Но почему вы решили, что Волга убила его?
— Ну, чего вы добивались, выдавая себя за Виггера? Издали, через падающий снег, шериф и я видели только высокого человека в черной рясе, в очках, как у Виггера, с толстыми стеклами. Это должно было убедить нас, что Виггер был еще жив, когда Волга и другие покинули церковь. Вы сделали две маленькие ошибки. Убегая от нас в церкви, вы ударились о косяк, поскольку не привыкли к виггеровским очкам с толстыми стеклами. А вчера в камере умудрились рассказать мне, как Виггер стоял в дверях. Но вы не могли этого видеть, если в это время были на колокольне.