— Да я бы вообще… — начал было долговязый мальчик.
Но тут Катя и Таня объединенными усилиями вытолкали его на лестничную площадку.
Пять минут спустя Компания с Большой Спасской подошла к дверям родной две тысячи первой школы.
— Сторожиху беру на себя, — шепотом объявила Школьникова.
Она подергала дверь. Заперто. Моя Длина хотела постучать, но Олег быстро проговорил:
Давайте сперва обойдем вокруг школы.
Правильно, — кивнули остальные. — Вдруг где-нибудь осталось что-то от преступников.
Ребята медленно побрели вдоль школьного здания.
И как только они внутрь пробрались? — не переставал изумляться Пашков. — Смотрите, весь первый этаж затянут решетками.
А может, с другой стороны решеток нет, — засомневался Темыч.
Ребята обследовали здание с тыла. Там им предстала та же картина. Решетки на окнах были старые, но надежные. По всей видимости, их поставил кто-то из предшественников Арсения Владимировича. А под его руководством решетки каждую весну тщательно красили.
Тут разве только кошка пролезет, — наконец вынес вердикт Олег.
Значит, дверь взламывали или отмычкой открыли, — предположил Пашков.
А может, отсюда попали, — указала Таня на пристроенный несколько лет назад к школе четырехэтажный корпус, где занимались ученики младших классов.
— И впрямь, — оживился Женька. — Там, между прочим, входные двери стеклянные. Долбани как следует молотком или камнем, и добро пожаловать.
Ребята поспешили к пристройке. Если Женька не ошибался, следы проникновения грабителей еще должны сохраниться. Вряд ли Арсений Владимирович мог за такое короткое время поставить новую стеклянную дверь. Значит, в лучшем случае, вход сейчас заколочен какой-нибудь фанерой.
Однако Женькины предположения не оправдались. Стеклянные двери стояли целехонькие. На них висели надежные замки.
Наверное, через крышу пролезли, — выдвинул свою версию Пашков.
Ну до чего же ты, Лешенька, умный! — с притворным восторгом воскликнула Катя. — Значит, по-твоему, грабители сперва прилетели на вертолете. Потом опустились на крышу. И все это ради одного компьютера, одного телевизора, одного музыкального центра и нескольких утешительных косметических наборов.
Действительно нерентабельно, — мигом подбил баланс Темыч. — Аренда вертолета обошлась бы грабителям гораздо дороже добычи.
Молодец, Микроспора, — похвалила Школьникова. — Тебе не в Литературный надо, а на экономиста учиться. Тогда я потом, когда унаследую материнскую фирму, возьму тебя главным бухгалтером.
Отстань, — счел для себя унизительным подобное предложение Темыч.
Не хочешь — не надо, — пожала плечами Моя Длина. — Но, между прочим, главный бухгалтер у матери в фирме живет лучше, чем десять знаменитых писателей.
Вот. Довели культуру до нищенства! — мигом впал в обличительный пафос Темыч. — Это же смеху подобно, чтобы какой-то главный бухгалтер зарабатывал больше, чем знаменитые писатели.
Ты, Микроспора, нашего главного бухгалтера не трожь, — обиделась Школьникова. — Он на себе все финансы фирмы везет.
Все равно он должен получать меньше писателя, — с угрюмым видом отстаивал права культуры Тема. — Потому что ваш главный бухгалтер служит одной твоей матери, а знаменитый писатель оказывает влияние на все человечество.
Может, ты, Микроспора, и прав, — ответила Школьникова, — но нам с матерью наши финансы как-то ближе, чем умы всего человечества.
Темыч возмущенно засопел. С тех пор как он принял решение посвятить свою жизнь литературе, судьба российской интеллигенции стала тревожить его не на шутку. Он уже подготовился к достойной отповеди «буржуазному эгоцентризму» Школьниковых, но тут Олег, чувствуя, что обстановка накаляется, скороговоркой произнес:
— О перспективах отечественной культуры поговорим после. А сейчас предлагаю заняться более прозаическими задачами.
Святые слова! — поддержала Моя Длина. — Пошли к сторожихе.
Они вернулись ко входу в школу. Женька заколотил в дверь рукой и одновременно ногой.
— Ты бы, Женечка, еще лбом постучал, — прыснула Катя.
Впрочем, она волновалась напрасно. Дверь резко открыли. Женька, не успев среагировать, получил по лбу.
Эй! Осторожно! Больно ведь! — потер ушибленное место ладонью он.
В другой раз не будешь так колотить, — сурово откликнулась сторожиха.
Это была преклонных лет женщина с крашенными в рыжий цвет волосами. От нее за километр разило табачным перегаром. Темыч, который всегда очень заботился о своем здоровье, уверял, что школьная сторожиха отравляет экологическую обстановку в их микрорайоне. Она и впрямь смолила одну сигарету за другой. Как объяснил однажды ребятам Арсений Владимирович, раньше она работала машинисткой в штабе одного дальнего военного округа. Откуда бывший кадровый офицер Арсений Владимирович, демобилизовавшись и став заместителем директора две тысячи первой школы, и перетащил ее в сторожа.
Здравствуйте, Екатерина Тимофеевна! — хором приветствовали сторожиху ребята.
Как хорошо, что вы живы! — выпалил Женька.
Где наша не пропадала! — ответила Екатерина Тимофеевна.
Затем она принялась шарить по карманам пальто.
Кончились, — разочарованно проговорила она. Затем, с надеждой глянув на Мою Длину и Пашкова, снова принялась шарить в карманах.
Угощайтесь, — протянул ей Лешка пачку сигарет «Давидофф».
Школьникова почти синхронно с Лешкой извлекла из сумки блок «Парламента».
Это вам, Екатерина Тимофеевна.
Все мне? — явно не верила собственному счастью сторожиха. — Целых десять пачек?
Именно, — подтвердила Моя Длина.
Так сказать, компенсация за моральный ущерб в борьбе с грабителями, — мигом нашелся Пашков.
Уже, значит, прослышали, — покачала головой сторожиха. — Вот дела… Вообще-то, конечно, мне ничего говорить не велено, — заговорщицки подмигнула ребятам она. — Но вы же свои и вообще почти родные. Пойдемте-ка в школу.
И ласково прижимая к груди блок «Парламента», Екатерина Тимофеевна распахнула свободной рукой дверь. Ребята проскользнули в вестибюль. Екатерина Тимофеевна тут же заперла дверь на замок.
Живешь, как на Везувии или Этне, — пожаловалась она. — Вот-вот превращусь в какую-нибудь Помпею.
В наше время запросто, — мрачным голосом подтвердил Темыч.
Ну жизнь, — продолжала сетовать сторожиха. — Хуже, чем в Штатах.
Естественно хуже, — вторил ей Темыч. — Там хоть и преступность, зато экономика устоявшаяся.
Экономику нам сегодня ночью такую устроили! — продолжала Екатерина Тимофеевна. — Мне еще, считайте, повезло. Жива осталась.
А разве кого-то прибили? — спросил Женька.
Типун тебе на язык! — воскликнула женщина. — Пока все живы.
Как это случилось-то, расскажите, — обратилась к женщине Катя.
Вообще-то мне не велели, — начала та и умолкла.
Ребята терпеливо ждали. Чувствовалось, что Екатерина Тимофеевна ведет нешуточную внутреннюю борьбу с собой. Из рассказа Моей Длины друзьям стало ясно, что милиция и директор школы пока решили не разглашать историю ограбления. Однако ребята понимали и другое. Екатерине Тимофеевне безумно хотелось поделиться хоть с кем-нибудь пережитым. К тому же Компанию с Большой Спасской она знала давно и относилась к этой семерке с доверием. Ну и, естественно, блок «Парламента» тоже сыграл свою положительную роль.
Поколебавшись еще какое-то время, Екатерина Тимофеевна порывисто распечатала блок и, закурив, наконец сказала:
— Только сугубо между нами. Потому как Петрович мне не велел. И Андрюша, ваш классный, тоже сильно тревожится.
Услыхав это, ребята обменялись выразительными взглядами. Они давно уже знали, что Екатерина Тимофеевна, несмотря на скромную свою должность, всегда полностью осведомлена о любом слове, произнесенном в стенах родной две тысячи первой школы. Видимо, сказывался богатый опыт работы в штабе дальнего военного округа.
Мы никому ничего не скажем! — хором воскликнули семеро друзей.
Могила! — ткнул себя в грудь Женька.
Это ты-то могила? — с сомнением покачала головой Екатерина Тимофеевна.
Ну! — радостно улыбнулся Женька.
Вы не беспокойтесь. Мы за ним проследим, — заверила сторожиху Катя.
Ну, тогда слушайте, — уже не в силах была молчать та. — В общем, я ровно в двенадцать ночи обход пошла сделать. У меня ведь обычно как? Обойду все, проверю, а после — на боковую. Обошла. Все тихо. Являюсь к себе. Ложусь, а мне чего-то не спится. На душе, знаете, словно кошки скребут.
— Со мной так тоже бывает, — вклинился Женька. — Когда плохо поужинаешь и потом есть хочется. Способ только один: пойти на кухню и залезть в холодильник. Ой!
Это Олег, изловчившись, ткнул Женьку в бок.
На ночь есть вредно, — возразила Екатерина Тимофеевна. — Вот покурить — другое дело.
Курить в постели еще вреднее, — совершенно некстати возник со своими нравоучениями Темыч. — Можно пожар устроить.
Вот я тебе сейчас, Микроспора, пожалуй, устрою самосожжение! — рявкнула на него Моя Длина.
Вы слушать-то будете? — недовольно произнесла сторожиха. — А то, если неинтересно…
Да что вы! — пылко воскликнула Катя. — Нам так интересно!
Закурите теперь моих, — сунул под нос Екатерине Тимофеевне свою пачку сигарет Лешка.
Сторожиха не отказалась.
В общем, — продолжила она свой рассказ, — и покурила я, и водички выпила, а сна так и нет. Потом вроде бы полежала и как бы забылась. Вдруг меня словно какая сила подкинула на кровати. Я села, прислушалась. Вроде тихо. А внутри прямо все дрожит.
Вот это да-а, — подыграла ей Катя.
Я — к двери. Открыла и снова слушаю. И такая вокруг тишина… И мне вдруг как бы что стукнуло: не к добру это. Думаю: «Может, свет в коридоре зажечь?» — а руку мою будто кто не пускает.
Как это не пускает? — уставился на сторожиху Женька.
Молодой ты еще, не понять тебе, — с сочувствием посмотрела на него Екатерина Тимофеевна. — Ну, такое вдруг у меня чувство, что никак нельзя мне дотрагиваться до выключателя. Я шасть в свою комнату. Халат накинула и фонарик взяла. А потом вновь в коридор подалась. Прошла по нему, огляделась. Все как обычно. Потом гардероб фонарем о