На противоположном берегу Волги купались мальчишки. Слышу радостные детские голоса:
«.. .... мать!» Да, да, это самое.
Мне совсем не скучно одной. Пишу, вяжу, стираю, вспоминаю свою жизнь до встречи с Борисом.
Имея хорошего во всех отношениях, порядочного мужа, я разочаровалась в браке, не получив того, что предназначалось испытать от природы. Не задумываясь, не понимая причины разочарования, чувствовала отсутствие чего-то важного в жизни. Его пуританское воспитание постепенно отучило меня от естественных проявлений нежности, женственности. Особенно это сказывалось на нашей сексуальной жизни. Тогда не принято было считать подобное важной составляющей семейного счастья. Несмотря на это, я родила двух детей.
Отсиживание положенных часов на работе, славные мальчики, удивительно хорошая нянька, поездка в столицу за продуктами, когда обратно волочешь две полные тяжеленные сумки, потом стирка на четверых. Нормальная семейная жизнь. Образцовая семья. Ночью, уставшая, только и мечтаешь, чтобы выспаться, — и слышишь разочарованное: «Ну какая ты женщина…» Чувство вины за свою неполноценность…
И только изредка, когда бывали вместе с мужем в гостях и кто-нибудь обратит на меня внимание, муж, перехватив чужой взгляд, сам взглянет на меня словно свежим глазом, и зажжется в нем что-то вроде восхищения, как прежде. Но это ненадолго. И опять будни без нежности, отношения только по обязанности.
Возможно, прожили бы мы так долго и счастливо, не увлекись я — совершенно внезапно и безоглядно. Увидела однажды (назовем его Артемом)… и вдруг почувствовала, что пропала. Мир изменился. Это было словно наваждение. И услышала ласковые, нежные слова, о которых стосковалась, и даже те ночные, но совершенно с другой интонацией: «Какая же ты женщина!»
Испытала то, в чем до этого отказывала мне природа. Я стала женщиной. Жизнь преобразилась. Возможно, я бы еще одумалась, семейные обязанности взяли бы верх, но…
Словно в наказание мне, судьба отбирает у нас младшего сына.
Брак распался. Несмотря на крах семейной жизни, мы были хорошими родителями и сохранили между собой теплые, дружеские отношения. Муж вторично женился. Мы встречались у нашего сына, вместе радовались двум нашим внукам. Третьего он не дождался… Я навестила его в больнице, когда он тяжело заболел. Словно бы прощаясь, поговорили, посожалели, что не справились с нашим браком…
Я втянулась в деревенскую жизнь, и казалось — другой и нет на свете. Ложились спать, когда наступали сумерки, вставали с петухами.
Шила хозяйской дочке наряды, вместе со всеми собирала грибы, встречала скотину, возвращающуюся из стада.
«Скотина идет!» Этот сигнал обычно подавал Андрей. Я непременно подходила к окну, чтобы не пропустить это зрелище. Впереди шествует баран Борька, за ним остальные девять его соплеменников, тоже все Борьки, независимо от пола и возраста (что меня смешило и слегка обижало: нечего именем моего милого называть овец!). Последней, не спеша, идет корова Рыженька, которая сразу признает меня, сует голову прямо в окно и слизывает хлебные крошки с моей ладони.
Но самая замечательная личность здесь — кот Матрос, черно-белой, похожей на тельняшку, полосатости. Сначала он проявлял невероятную застенчивость — завидев новеньких, прятался в грядках. Но когда Андрей поймал рыбку и угостил его, он впал в другую крайность: стал назойливо требовать повторения, а если не получал своей доли от улова, добывал ее сам. Ему были подвластны шкафы, запертые на вертушку, которую он с легкостью поворачивал, крышки с тяжелым камнем (для надежности), даже кладовки, куда у него были свои тайные ходы. Каждый день после улова кто-нибудь, ехидно улыбаясь, сообщал: «А Матрос опять рыбу сожрал». Ел он, правда, не один, а приводил на пиршество кошечку, «полюбовницу», как называла ее бабушка.
Есть еще собака Тобик. Это серая забитая дворняжка, имеющая, однако, свободолюбивый характер. Либо Тобика несколько дней нет дома, и тогда за столом неизменно обсуждается причина его отсутствия, либо он отсыпается после таких загулов в кухне под лавкой, и тогда снова обсуждение: где же все-таки он провел это время? Любимое занятие Тобика — охота на мышей-полевок, являющихся основным его пропитанием. В часы размеренной домашней жизни Тобик ездит с хозяином на телеге — развозит колхозное молоко. В телеге он непременно стоит и не покидает ее даже тогда, когда хозяин уходит по делам.
Подивились на курицу, высидевшую утят. Когда утята слегка оперились, хозяин погнал их вместе с курицей к пруду. Метрах в трех, едва завидев воду, утята кинулись в нее. Сначала они намочили лапки, не зная, что делать дальше. Хозяин вынужден был хворостинкой загнать их поглубже. Бедная мать не могла опомниться, когда ее дети начали нырять, кувыркаться и чиститься в воде.
Другая курица провинилась в глазах хозяев тем, что вместо регулярного выполнения своих обязанностей, то есть несения яиц, вздумала усаживаться на них. Хозяйка каждый вечер, когда уже все куры спали, сгоняла ее с гнезда с причитаниями: «Вот зараза, вот зараза!» И после этого из курятника неслось нервное кудахтанье, а сам хозяин, проявляя недюжинную наблюдательность, добавлял, что «курицу разволновать — все равно что женщину: долго потом не уймешь». Кончилось тем, что нарушительницу трудового кодекса искупали в бочке с водой, после чего она одумалась и стала нести яйца, как все.
Самая симпатичная здесь — бабушка. Она делает всю домашнюю работу, а я у нее главная помощница. Прислушиваюсь к ее наречию. Крыжовник она называет — кружельник. Овраг — враг, зато горох — огорох. «Гусь с двумя гусеницами». Взрослых уток называет «старухами».
Мы часто беседуем во время работы на разные темы. Например, медицинские. Она рассказала, как одному ее знакомому вставили глаз от другого человека. Теперь он им хорошо видит, но на ночь вынимает его и кладет в спирт. Вот такая история. Или сообщает, что теперь от свиней людям внутренности вставляют. Неплох и анекдот, который я слушаю уже третий раз: «У мужика заболел живот. Доктор прописал ему глазные капли. Мужик удивился: „Почему?“ — „А чтобы лучше смотрел, что ешь“».
А нам даже и смотреть не надо: в обед, как обычно, постный суп. На второе неизменная каша «большая» — перловая, в отличие от более деликатной — пшенной, которая называется «маленькой». В русской печи каша «угрудеет», то есть упарится. Вкусно! Да еще если с топленым молоком или с домашним медом!
Перед ужином, за который усаживаются восемь человек, дядя Коля идет в соседнюю комнату, отделенную занавеской, откуда тотчас же раздается глухой взрыв — это он открыл крышку большого бидона… Слышится журчание, к столу подается в кувшине мутный напиток — это бражка, которая здорово «шибает», как описывает ее действие сам изготовитель.
Под звон стаканов частенько обсуждаем разные проблемы, например, поведение и предназначение женщины. «Нонешние девьки ничего не любют делать, только родить умеют…»
«Родить-то прощее всего!» Это, конечно, рассуждают мужчины. А женщины, одобряя работоспособность какой-то Нюрки, которая хорошо помогает матери, делают вывод: «Хорошо, что Пелагея тогда аборт не сделала». Я, конечно, тоже попадаю на «зубок» наблюдательных родственников нашей няньки. Непременно вспомнят обгоревшую часть моего тела.
Однажды в воскресенье, 18 июля, в 8 часов вечера, включив транзистор, услышала: «Лирика Бориса Заходера. Читает автор». Я вышла поскорее на улицу, чтобы спокойно послушать. Незабываемое впечатление. Я уже слышала эти стихи, написанные год назад. Но теперь это было словно привет от него. После стихотворения
Будет будущее —
Если сбудется,
И былое —
Когда забудется…
А пока пришло настоящее!
Неужели
Пришло настоящее?
задумалась: неужели пришло настоящее?
Ночью на своем сеновале долго не могла заснуть, вспоминала наше с Борисом знакомство.
Внезапный роман, разрушивший мою семейную жизнь, понемногу превратился в нечто похожее на брак. Он длился к этому времени уже больше шести лет. Отпуск мы обычно проводили вместе. Зимой много ходили на лыжах, летом отправлялись на Волгу или с палаткой на Клязьминское водохранилище, где присмотрели жемчужину Подмосковья — деревню Сорокино. Там и решили провести ближайший отпуск. Сняли малюсенькую комнатушку с терраской и мечтали только об уединении.
То был памятный для меня день, изменивший течение моей жизни. Вероятно, у каждого есть свой особо важный день. А ведь я даже числа его не запомнила.
Вспоминаю строки из моего любимого Диккенса, где он советует на минуту отложить в сторону чтение и подумать о той «длинной цепи из железа и золота, из терниев или цветов, которая не обвила бы вас, если бы первое звено не было выковано в какой-то один, навсегда памятный для вас день».
В тот день (вернее, было еще утро) я сидела на пляже и загорала. На песчаном берегу, кроме меня, не было никого, если не считать пары мальчишек, игравших рядом. Так как через несколько мгновений произойдет моя встреча с судьбой, оставшееся до этого время использую, чтобы рассказать, как я выглядела. Самой интересно вспомнить.
Мне слегка перевалило за тридцать. Роста, пожалуй, чуть выше среднего, хотя в школе (в те годы) считалась высокой, всегда стояла на правом фланге и, стесняясь своего роста, слегка сгибала ноги в коленях. Была худощава — даже мечтала поправиться, но спортивно сложена. Сказывались занятия в молодости художественной и спортивной гимнастикой, плаванием и другими видами спорта. Для тех, кто не знает, во что мы одевались в те годы, когда ничего приличного нельзя было купить, а все только «доставали», скажу, что на мне был оранжевый капроновый купальник, робкий прародитель современного «бикини», который неплохо оттенял загар, приобретенный за лето. Нелишне сказать и о прическе, модной в тот год, которая называлась «Бабетта». Как раз к этому времени до нас дошел французский фильм с Брижит Бардо «Бабетта идет на войну», и мы почти поголовно причесались под нее. Те, у кого были короткие волосы, подкладывали в «ракушку», закрученную на затылке, что-то вроде капронового чулка. У меня, к счастью, были длинные волосы, так что я не нуждалась в «консервной банке», как шутя называли такой шиньон.