— Что?.. Уже…? — он растерянно огляделся.
Черт, здорово его приложило, для меня все прошло гораздо легче. Видимо сыграла роль новизна Сумеречного Круга.
На полу все так же горели зажженные свечи, через узкие окна-бойницы продолжал доносится шум с улицы. Сколько прошло времени? Тридцать минут? Сорок? Кажется вечность.
Я прислушался к внутренним ощущениям. Вроде ничего не изменилось, но впечатление обманчиво, центр Средоточия пылал призрачно-лиловым огнем, показывая, что ритуал не прошел зря. Но главное — изменился сам знак, теперь он представлял нечто совершенное новое, невиданное ранее.
— Похоже все получилось, — я встряхнулся, покрутил затекшей шеей.
Нильс все еще находился в прострации, затуманенный взор скользил по окружающим предметам, но ничего не видел, следопыт смотрел внутрь себя.
— Очухивайся, сейчас не время заниматься самоизучением, — я энергичным шагом подошел к книге Основ, перелистнув сразу несколько страниц на описание Обелиска.
— Что-то мне хреново, — тихо промолвил Нильс и осел на подогнувшихся ногах на пол.
Дерьмо. Похоже для него ритуал и правда не прошел без последствий. В отличии от меня, чувствовавшего себя хорошо, следопыт имел бледный вид.
Паскудство, всегда есть какая-нибудь подлянка.
— Что с тобой? — я легонько похлопал по лицу лежащего Нильса. — Где болит? Слабость только в ногах или во всем теле?
Следопыт приоткрыл глаза, слабый шепот оказался едва различим.
— Везде болит. Везде слабость.
Его вдруг вырвало на каменные плиты. Проклятье, похоже все серьезней чем выглядело. Я потрогал лоб парня, кожа буквально горела огнем.
— У тебя жар. И сильный.
Похоже перестройка внутренней энергетики не завершалась, а значит и формирование Сумеречного Круга, когда в него попытались вписать новый символ, тоже.
— Ты видишь знак Метки? Он появился в пустой ячейке? — настойчиво спросил я, и требовательно потряс за плечи вновь собравшегося отключиться следопыта: — Это очень важно, Нильс! Ты видишь этот чертов знак или нет?
Голова парня качнулась, веки дрогнули, на меня уставились мутные глаза. Голос прозвучал тихим шепотом:
— Кажется да…
Пауза, я облегченно вздохнул, все не так плохо, главное сделано.
— Хорошо, значит процесс завершился. Это отличные новости. Все остальные проявления на физическом уровне можно устранить. Главное энергетическая матрица Круга встала на место и способна принимать другие конструкты, — я огляделся. — Где твоя сумка? Надеюсь ты пополнил свои алхимические запасы? Пришло время выпить зелье восстановления.
Слабый палец Нильса ткнулся в лежащую у стены кожаную сумку.
— Там… красный пузырек… среднего размера…
Я быстрым шагом подошел в указанном направлении, принялся копаться в сумке, ища нужную склянку. Стеклянный флакончик с насыщенной красной жидкостью обнаружился почти на самом дне, куда обычно кладут самые ценные вещи.
— Это всего лишь физическое недомогание от перенапряжения. Ты еще не привык к такому, поэтому организм инстинктивно хочет выключиться, взять передышку. Я подозревал, что так и будет, но надеялся, что все пройдет гладко, — объяснил я, приподнимая голову Нильса и просовывая ему между зубов горлышко открытого пузырька.
Следопыт сделал глоток, поперхнулся, затем еще один, часто задышал через нос, будто зелье оказалось острым, как жгучие специи. Реакция наступила почти сразу, глаза открылись, никакой затуманенности в них больше не было.
— Лучше? — спросил я, отшвыривая опустошенный флакончик к стене.
Нильс кивнул, кожа на лице порозовела, тело налилось заемной силой алхимического эликсира.
— Да, намного, спасибо, — поблагодарил он, вставая с пола.
— Отлично, значит можем продолжать, нам еще надо пробудить Обелиск…
В этот момент меня бесцеремонно прервали. В дверь снова забарабанили. В этот раз стук был не только громкий, но и уверенный, это хорошо чувствовалось, и я догадывался что услышу в следующий момент.
— Немедленно откройте! Здесь его превосходительство Жуэль Болсонар, бургомистр Винисгорда, он требует немедленно отворить! Если вы не подчинитесь, мы выломаем дверь!
Получив поддержку в лице начальства, стражники больше не колебались. Я скрипнул зубами, проклятье, как не вовремя. Но похоже делать нечего, придется открывать и успокаивать перепуганного градоначальника.
Глава 12
12.
— Они поддаются! Они поддаются! — с неверием и одновременно с восторгом в глазах прокричал Ерик. Мелкий хорек с редкими мышиными волосами подпрыгивал, не в силах сдержать воодушевления.
Толпа ревела, колыхалась, напоминая темную массу. Слышались крики, над головами горели факелы, разгоняя тьму посреди площади, примыкающей к резиденции бургомистра Винисгорда.
Людей удалось завести удивительно легко. Пара оброненных фраз здесь, несколько небрежно сказанных замечаний там, и вот слухи распространяются по городу подобно пожару. Переполненные в вечернее время кабаки стали отличной закваской для зарождения бунта.
Коста даже не ожидал, что все так быстро получится, недооценил царившие в бедных районах настроения. То и дело вспыхивающие болезни в пределах городских стен, вражеская армия в предместьях, невозможность уехать, приближающаяся зима, недостаток и подорожание продуктов питания, и постоянная угроза штурма в конечном итоге сыграли свою роль став катализатором постоянного страха.
Нужна были лишь спичка, чтобы вспыхнул пожар. Повод, который сплотит беднейшие слои населения, дав направление общему гневу.
Им стал бургомистр.
Бедняки и так недолюбливали богачей, а узнав, что главный из них собирается сбежать, бросив остальных на милость болезней, голода, холода и вражеской армии, пришли в справедливую ярость. Подогретые вином и элем, люди бросились на улицы, требуя, как они думали, справедливости.
Первые разгоряченные группы появились на площади из ближайших харчевен, затем весть о бегстве градоначальника Винисгорда разошлась широко, захватив самые дальние окраины. По мере распространения слухи менялись, вскоре большинство было уверено, что сбежать собираются все шишки города, начиная от членов Городского совета и заканчивая обычными богачами.
Разумеется, подобные новости не встретили понимания, особенно у тех, кто уже перебивался с хлеба на воду. У них и до этого не было много шансов на хорошую жизнь, а при осаде обстоятельства еще больше ухудшились. Таким терять было нечего, и они хлынули на улицы, в желании наказать предателей-толстосумов.
Стражники у резиденции поначалу не оценили степень угрозы, велев собравшимся убираться в свои норы. Назвали их крысами, отребьем, и тем самым спровоцировали первыми столкновения.
В ход пошли глиняные кружки из трактиров, выломанные из столов и лавок ножки, другие подвернувшиеся под руку предметы. Хорошо экипированным и обученным солдатам удалось сдержать первый натиск толпы, мечи, копья и щиты дали необходимое преимущество. Но толпа росла и это стало настоящей проблемой. Сдержать колышущуюся массу с факелами становилось все трудней, пока наконец редкая цепочка стражников не начала отступать. О чем и возвестил неугомонный Ерик.
— Они пятятся! Эти ублюдки отступают! — воскликнул он второй раз, победно вскидывая над головой руки.
— Надо прорваться внутрь, пока не подошло подкрепление, — заметил Коста, имея ввиду отряды стражников из других районов города.
Они втроем благоразумно держались подальше от первых рядов. Несмотря на малочисленность стражники умело орудовали копьями и клинками, то и дело на выложенную булыжником мостовую падало истекающее кровью тело очередного бунтовщика. Это вызывало новую вспышку ярости, но одновременно заставляло держаться подальше. Поэтому несмотря на многократное численное преимущество толпа еще не ворвалась внутрь.
— Со стен придут наемники. Эти всех вырежут подчистую без колебаний, — хмуро поддержал вожака Тугар.
— Если узнают, что бургомистр захотел смыться, не вырежут, — радостно возразил Ерик. Этому нравилось происходящее, в глазах восторг, на лице оживление от бунта.
Сзади кто-то толкнул в спину, но Коста не обратил внимания, понимая, что в толпе по-другому нельзя, хотя в другое время обязательно бы отреагировал, посчитав себя оскорбленным.
Мимо протиснулся огромный мужик: темная неряшливая борода, холщовая рубаха, опоясанная бечевкой, под грубой тканью бугрятся мускулы, в массивной руке огромный топор. Лесовик, из тех, кто раньше заготавливали дрова, ездя в ближайший лес и застрявший вместе с остальными горожанами в осажденном городе.
Этому точно нечего терять, его жизнь и средства пропитания остались за пределами Винисгорда, он будет драться просто потому, что другого выхода нет. Либо так, либо медленно подыхать от голода, ведь покупать еду денег нет.
Это натолкнуло Косту на интересную мысль. Совершенно неожиданно для напарников он вдруг заорал:
— Там внутри золото! Куча золота! Слитки! Монеты! Все внутри! Богатства бургомистра и остальных богатеев!
Моментально сообразивший что к чему Ерик подхватил:
— Огромная куча из золотых монет! Целые сундуки в подвалах!
Упоминание спрятанных внутри резиденции сокровищ с новой силой всколыхнуло толпу. Ведь золото почти здесь, только протяни руку, а добраться до него мешает жалкая кучка стражников, зажравшихся псов на службе хозяев.
И алчность окончательно застелила глаза бунтовщикам. Видение огромной кучи золотых монет смело страх напрочь. Клинки в руках солдат уже не пугали, а казались легкой преградой, которую можно смести, надо лишь поднажать.
И они поднажали, ревущая толпа подобно прибою накрыла цепочку стражи, не обращая внимания на гибель товарищей рядом, кого опытные воины все-таки напоследок успели достать, ударив точно и быстро, как их учили. Но никакое умение не спасет, если враг превосходит числом, и вскоре все было кончено.
Косту, Ерика и Тугара толпа увлекла за собой, сначала к крепким дубовым дверям резиденции, перед которыми последовала короткая заминка, а после дальше внутрь. Ширясь подобно реке, люди разбегались по залам и коридорам, круша все на своем пути.