— Да, Прица, — повторил Марк. — Ты в бреду произнес эту фамилию.
— Так это фамилия? — с удивлением и облегчением произнес Новак.
— Точно, — подтвердил Марк. — Сербская, если мне не изменяет память.
В утратившем всякую надежду разуме зародилась идея.
— Где я? — Внезапно этот вопрос стал для парня чрезвычайно важным.
— В подземелье замка Канков. А точнее в той его части, где находится лазарет, — сообщил Марк. — Тебя привезли сюда сразу после операции. Ты провалялся в отключке три дня. Сегодня двадцать второе октября, вторник, сейчас около пяти утра, если это важно.
Замок Канков, вернее то немногое, что от него осталось, был расположен у подножия Черной горы недалеко от Виноградова. Из истории Алес помнил, что в период раннего средневековья он был частью славянского городища, позднее завоеванного венграми. Он видел издалека сохранившиеся фрагменты здания и никак не предполагал, что под ними может располагаться используемая и в настоящее время подземная часть. Это с трудом укладывалось в голове, но в последнее время он удивлялся внезапным открытиям все меньше и меньше. А вот что действительно взволновало его, так это дата, названная новым знакомым.
— Двадцать второе?! — Новак немного растерялся.
С одной стороны для его миссии три потерянных дня — это много, с другой, чтобы залечить все полученные им травмы — этого слишком мало. Алес попробовал сесть, чтобы убедиться, что он действительно в порядке. Пострадавшее тело ответило на резкий рывок головокружением и приступом тошноты. Неприятно заныли ушибы, а в области живота Новак ощутил острую, но вполне терпимую боль.
— Я как-то подозрительно хорошо себя чувствую… — задумчиво произнес он. Марк ехидно ухмыльнулся.
— Это морфин, — объяснил он. — Удивительная вещь. С ним можно продолжать рвать на части своих врагов, будучи самому наполовину трупом.
Воображение Алеса нарисовало весьма нелицеприятную картину. Он поморщился.
В слабом свете он попытался различить облик своего собеседника. Тот был смугл и темноволос. На скуластом лице заметно выделялся длинный узкий с горбинкой нос. Под массивными надбровными дугами чернели впалые глаза. Ему на вид было под сорок. Но учитывая все обстоятельства, Алес не мог утверждать этого наверняка.
— Странно, что мне кололи морфин, — проговорил он все так же задумчиво.
— Его колол тебе я, — равнодушно заметил румын. — Я же менял повязки.
Алес собирался спросить, откуда у заключенного под стражу может быть морфин, но тот не дал ему произнести и слова.
— У меня всегда есть запас, — почти с гордостью произнес он. — И я знаю, где взять еще. А бинты мне дал местный фельдшер. Он довольно сговорчивый, хотя в принципе ему плевать на заключенных. За время, пока ты здесь, он лишь раз пришел тебя осмотреть. Так что мне пришлось взять на себя роль твоей сиделки.
— Спасибо, — слегка растерянным тоном поблагодарил Новак.
— Я делал это не задаром, — признался Марк. — Хочу, чтоб ты помог мне кое в чем. Я слышал, ты здесь, потому что убил кого-то.
— Это не я! — злобно огрызнулся Алес.
— Успокойся. Мне, в общем-то, все равно, — снисходительно произнес румын. — Но по закону, если тебя приняли на месте преступления, рассчитывать на суд присяжных ты не можешь. Ты попадаешь в место, подобное этому, и проходишь через процесс дознания до тех пор, пока полностью не признаешь свою вину. После этого, судебный представитель выносит тебе приговор, в соответствии с тяжестью совершенного преступления. Это могут быть исправительные работы или тюремное заключение, но чаще всего — это казнь, ведь обычно негативы попадаются не на мелком воровстве или порче имущества.
— А под процессом дознания ты подразумеваешь пытки? — опасливо осведомился Алес.
— Ага, — подтвердил догадку Марк. — Иначе зачем, ты думаешь, им нужен лазарет? Стражам закона безразлично болен ты или ранен. Главное, чтоб ты не сдох до тех пор, пока не скажешь: «Да, это сделал я».
— И что ты предлагаешь? — с отчаянием в голосе спросил Новак.
— Сбежать отсюда, — ответил Марк, как будто это было нечто само собой разумеющееся.
Алесу предложение пришлось по душе.
— Это реально?! — загорелся он.
— Есть одно обстоятельство, существенно осложняющее дело. Единственный выход, он же и вход, находится выше в горах и хорошо охраняется. Там расположен пункт управления соединенный с изолятором тоннелем, — объяснил Марк. — Однако, это может сыграть нам на руку. В изоляторе охраны немного, так как основная часть персонала сосредоточена наверху. Завязывая одну драку за другой, мы в конце концов сможем пробиться наружу.
Часть 12
Алес хотел было спросить румына, почему он до сих пор здесь, если уверен, что побег возможен. Но тут Марк встал со своего лежака и подошел ближе. Ответ стал для молодого человека очевиден. У Марка отсутствовала правая рука. Трудно было вообразить, при каких обстоятельствах он получил свое увечье, ибо конечность была вырвана вместе с плечевым суставом. Разумеется, драться он не мог.
Новак усомнился в словах сокамерника. Тот был слишком уверен в успехе дела и чрезмерно осведомлен.
— Я могу доверять тебе? — спросил он, пытаясь отследить реакцию собеседника.
— Нет, конечно, — вновь ухмыльнувшись, ответил он. — Я могу оказаться подсадным, как и ты, в общем-то. Или попытаться убить тебя, если сочту нужным сделать это. Но пока мы можем оказаться полезными друг другу, предлагаю объединиться.
В двух словах он объяснил Алесу свой план, который в целом состоял из трех частей: подкупа одного из надзирателей для сбора информации, нападения на охрану при переводе в камеру дознания и освобождения других заключенных для массовки. Первый пункт плана был выполнен Марком, едва он оказался в лазарете.
— Однажды меня уже водили на допрос, — с крайним неудовольствием в голосе продолжил румын. — Чтобы обезопасить себя, надзиратели заклеивают заключенным рты клейкой лентой и надевают на голову мешок. Завтра меня снова ждет дознание. И когда они придут, тебе нужно будет притвориться полумертвым, дождаться подходящего момента и напасть на надзирателей.
Будь Алес в трезвом уме и твердой памяти, то сразу бы понял, что в плане есть множество недочетов и белых пятен. Но под действием морфина он не мог адекватно оценивать происходящее. Кроме того, желание оказаться на свободе и продолжить свои поиски было слишком сильным. В довершении всего, молодого человека сильно волновало отсутствие у него боевых навыков, без которых его участие в предприятии не имело смысла. Все тщательно взвесив, он решил признаться в этом сокамернику. Тот лишь в очередной раз ухмыльнулся.
— У тебя есть эти навыки, — произнес он, выдержав короткую паузу. — Ведь ты уже дрался.
— Я все время проигрывал, — констатировал Новак.
— Это не школьные соревнования, — резонно заметил Марк. — Единственное, что имеет значение — это то, что ты выжил.
— Мне просто повезло, — пробурчал Алес еле слышно.
— Ты рассуждаешь как человек, — В голосе румына звучал упрек.
— Но я и есть человек, — будто оправдываясь, ответил Новак, — физиологически.
— Ты гораздо живучее большинства обычных людей, — возразил негатив, — и у тебя сильная аура. Я практически уверен, что в свое время у тебя был наставник. Все твои проблемы от сомнений и боязни ответственности за собственную жизнь. Сейчас ты думаешь, что ты один и нет никого, кто смог бы тебе помочь. И знаешь, ты совершенно прав. Это действительно так. Потому свою жалость к самому себе засунь подальше и вспомни все, чему тебя учили.
Слова Марка звучали так, будто он сам когда-то пережил подобное состояние. Хотя Новак понимал, что, произнося их, сокамерник преследовал лишь одну цель: привести его в тонус. Так или иначе, тирада румына возымела должный эффект. Алекс понял, что верить в себя — это все, что он может.
— Проклятия — это все чем я могу помочь, — сказал Марк, возвращаясь на свое место. В его тоне вновь появилась безучастность.
— Буду крайне признателен, — с облегчением ответил Алес.
— Не стоит, — Румын извлек из-под матраса шприц и ампулу. — Это в моих интересах.
Алес внимательно следил за ловкими манипуляциями его соседа, испытывая при этом двойственные чувства. С одной стороны, он находил его действия отвратительными, с другой, понимал, что ни будь Марк наркоманом, ему самому пришлось бы тяжко.
Марк начал тренировку с опроса, чтобы определить, с чем ему предстоит работать. Каждый последующий ответ Алеса заставлял его ухмыляться все больше и больше.
— Как ты знаешь, все проклятия делятся на два типа, — сказал он, выяснив все, что нужно. — Первые способны поразить лишь одну цель. Среди них наибольшей популярностью пользуются смертельное и ослепляющее проклятие. Проклятия второго типа можно распространить на несколько противников. Среди этих, я бы выделил заклинания подчинения, отчаяния и безумия. Не обессудь, но рассеянность, которой ты привык пользоваться, годится разве только таскать тайком леденцы у бабушки из серванта. В бою нужно что-то посущественнее. То, что способно причинить противнику реальные физические страдания.
Алес тяжело вздохнул. Едва ли он мог так быстро изменить свои убеждения.
— Есть мнение, — продолжил мужчина, — что большее количество изученных заклинаний делает негатива сильнее. На мой взгляд, это бред чистой воды. Я убежден, что достаточно знать по одному заклинанию каждого типа и беспрестанно развивать их.
— Развивать? — Он усомнился, правильно ли румын понимает значение этого слова.
— Именно, — подтвердил Марк, — привносить изменения в действие заклинаний. Делать их более мучительными для противника.
Новака передернуло от чрезмерной воодушевленности мужчины.
— Разве это возможно?
— Возможно, и не только это. Можно на основе одних заклинаний, создавать другие, совершенно новые. Хотя тебе пока рано думать об этом.
Новак вдруг вспомнил, что нечто подобное ему в детстве говорил отец. Тогда Алес находил странным, что он, поляк, должен учить заклинания на греческом. Хотя, теперь причина казалась ему очевидной. Язык ключевых слов отличен от родного языка заклинателей потому, что так проще избежать случайных проклятий. Греческий же был выбран согласно исторически сложившейся традиции.