В этот момент меня охватило предчувствие, что сейчас произойдёт что-то ужасное. В животе похолодело – чувство было такое, будто я лечу с моста. Больше всего мне захотелось утащить своих родителей вниз по лестнице, а потом убежать самой. Но мама потянула меня в комнату и тихим сердитым голосом зашептала на ухо:
– Пожалуйста, не строй такие гримасы, когда папа так радуется.
А папа стоял перед огромным зеркалом в золотой раме с завитками и сиял так, словно выиграл в лотерее.
Никогда раньше я не видела, чтобы мама теряла дар речи, но сейчас у неё просто не находилось слов. Это длилось с минуту, затем она просияла точно так же, как папа, и сказала, что это зеркало наверняка эпохи Людовика XIV – быть может, даже из его всемирно известной зеркальной галереи. А пока мои родители восторгались, я увидела то, что было скрыто от их глаз: на самом деле зеркало было разбито, его покрывала паутина мелких трещин. А за ними можно было различить лицо… и руки, тянущиеся к моим родителям, готовые их схватить.
Мне захотелось кричать, но крик застрял в горле.
Будто издалека до меня донёсся голос мамы. Он звучал искажённо, и я не могла понять, что она говорит. И голос папы тоже казался каким-то странным. Он становился всё тише и тише, пока, наконец, совсем не умолк.
– Бр-р-р-р! Бр-р-р-р! Бр-р-р-р! Бр-р-р-р!
Я огляделась.
– Бр-р-р-р! Бр-р-р-р! Бр-р-р-р! Бр-р-р-р!
Я стояла и ждала следующего звонка, не двигаясь с места.
– Бр-р-р-р! Бр-р-р-р!..
Тут звонок оборвался, и я повернулась к родителям, чтобы наконец-то всё им рассказать…
Но их здесь не было. Они… исчезли. Я сглотнула. Не может быть! Я всё время стояла здесь, у двери, а спрятаться в этой комнате было просто некуда. Меня захлестнула волна паники.
– Мама! Папа! Вернитесь! – всхлипывая, я опустилась на пол. – Я же так вас люблю. Пожалуйста, вернитесь!
– Бр-р-р-р! Бр-р-р-р! Бр-р-р-р! Бр-р-р-р!
Я вскочила и рывком схватила трубку телефона.
– Аматус, это ты? Помоги мне!
В трубке раздался язвительный смех.
– Аматус больше не сможет тебе помочь.
Я услышала глухие щелчки и треск. Затем звонок прервался.
Не знаю, как долго я держала трубку в руках, не в состоянии додумать ни одну мысль. Наконец, я собралась с духом и посмотрела в зеркало. Теперь я могла вздохнуть с облегчением, потому что в зеркале не было того, что недавно мне привиделось со страху. Там отражалась только распахнутая створка окна напротив, а за окном был слышен звук шагов – кто-то шёл по гальке.
Я стремглав бросилась к окну, но никого не увидела. Я промчалась по коридору, потом спустилась по шаткой деревянной лестнице, пересекла зал и резко распахнула входную дверь. Передо мной стоял старик в серых одеждах, с надвинутой на лицо шапкой. Он сделал шаг в сторону и молча заковылял прочь в своих тяжёлых походных сапогах.
– Подождите! – закричала я ему вслед. Но он спокойно ковылял дальше – в сторону парка.
– Эй! – кричала я на бегу. – Вы не видели моих родителей? Они вам не встретились? Они так внезапно исчезли…
Неожиданно старик остановился и обернулся. Я тут же отшатнулась. Его изборождённое морщинами лицо казалось каменным.
– Да, здесь кое-кто исчез безвозвратно, – произнёс он, едва шевеля губами.
Он тихо хихикнул, будто сказал что-то очень остроумное, и толчком распахнул ворота в парк. Последним, что я видела, было то, как он прошёл сквозь живую изгородь из кустарника.
Совершенно сбитая с толку, я остановилась. Что значит: «здесь кое-кто исчез»? Тем более «безвозвратно»? Я тут же покрылась холодным потом и задрожала всем телом, хотя понимала, что нужно сохранять спокойствие. Потому что я должна была спасти своих родителей. А для этого мне нужен был Аматус.
Глава 10
Боже, что бы я делала без моей Мирабель? Неожиданно она появилась прямо у входа в парк.
– Ты пойдёшь со мной к Аматусу? – спросила я, когда та, ласкаясь, потёрлась о мои ноги. Мирабель взглянула на меня так, словно хотела ответить «да».
– Спасибо, Мирабель, – прошептала я и взяла её на руки. Теперь я чувствовала себя не так одиноко. Но всё же я не решалась войти. А что, если я опять потеряюсь в лабиринте? И тут меня пронзила другая мысль: а куда исчез тот жуткий старик? Может, он где-то подстерегал меня. Меня прошиб холодный пот.
Мирабель тоже вдруг забеспокоилась и выскользнула из моих рук.
– Остановись! – несколько раз окликнула я. Но ей было не до меня. Я помчалась вдогонку, не спуская с Мирабель глаз. Та вела себя так уверенно, словно отлично знала лабиринт. Она не замедлилась ни на секунду, когда нужно было выбрать одну из пересекающихся дорожек, а один раз даже встала, дожидаясь меня (я остановилась, когда у меня сильно закололо в боку). Узкая дорожка становилась всё шире и шире, и вскоре мы оказались у ротонды. Это Мирабель привела меня сюда! Я чуть не разревелась от радости!
– Аматус! – прокричала я. – Ты должен мне помочь! Мои родители пропали… Да что же с тобой?! Где ты?
Всего несколько дней назад на его лице сияла широкая улыбка, а сейчас он сидел на корточках с искажённым болью лицом.
– Только не спрашивай! – простонал он. – Небольшая стычка, о которой вообще не стоит упоминать! Лучше объясни, почему тебя так долго не было. Вся надежда была только на тебя, а ты…
Он с трудом покачал головой – послышался тихий хруст.
– Прости, раньше не получилось, – смущённо ответила я. – И к тому же я совсем не понимаю, чего ты ждёшь от меня. Произошло нечто ужасное. Мои родители пропали… – Я едва сдерживала слёзы. – Ты думаешь, их похитил тот жуткий бродяга?
– Какой ещё жуткий бродяга? – Аматус с изумлением посмотрел на меня. – Здесь уже много лет не было никаких бродяг…
– Ну, тот старик в серых лохмотьях. Он такой страшный, и голос у него гнусавый.
– Как ты сказала, гнусавый?
Я поспешно закивала. Может, было бы разумнее отправиться на поиски родителей самой, на свой страх и риск. Во всяком случае, Аматус мне не поможет. Он рассмеялся, хотя было видно, что ему и смеяться-то больно.
– Дональдус действительно гнусавит, и в этом, не могу не признать, есть и моя заслуга, – наконец произнёс Аматус. – Как я уже говорил, у нас случилась небольшая стычка. Но Дональдус никакой не бродяга. Он… – тут Аматус понизил голос, – он один из нас, гаргулий. Он злой. Очень-очень злой. Ты должна знать о том, что раньше, много веков назад, на крыше нашего замка сидели только мирные, добрые гаргульи. И хотя мы знали, что обладаем сверхъестественной силой, мы никогда ей не злоупотребляли. С улыбками на лицах мы изо дня в день делали свою работу, и всё здесь, – и в парке, и в замке, – было мирным и прекрасным. А на колодце стояла статуя из сияющего белого мрамора. Она была изваяна по заказу герцога одним итальянским скульптором, и никто и никогда не мог создать чего-то более прекрасного. Старый герцог любил искусство, а мы за это любили его. Но он и его сыновья обернулись злыми чудовищами… Когда начался великий голод, одна деревенская старуха прокляла их и их безбожных друзей, превратив в страшные каменные изваяния. Прошло совсем немного времени, и они заразили своей скверной всех гаргулий, бывших до того дружелюбными. Тогда они вместе стали строить планы отомстить всему человечеству. А меня изгнали, чтобы я не мешал им делать их мерзкие дела. – Тут Аматус тихо застонал.
– Буквально в последнюю минуту их планы сорвались, но теперь появляются всё новые и новые знамения о том, что к ним возвращается их магическая сила. Я слышал предсказание, и боюсь, скоро оно свершится.
– Что? – переспросила я. – Аматус! Что за предсказание? Что должно свершиться?
– Ты должна её найти. Поторопись, иначе будет слишком поздно.
– Ты, наверное, шутишь. Конечно, я сделаю всё, чтобы найти маму, и папу тоже.
– Нет же, я говорю не о твоих родителях, а об Амелии. Если хочешь вернуть своих родителей, то сначала тебе нужно отыскать Амелию.
Тут он замолчал.
– Какую такую Амелию? – воскликнула я. – И какое отношение она имеет к моим родителям?
Но лицо Аматуса исказила болезненная гримаса. Он приложил левую руку ко лбу и застыл. Я отступила на шаг.
– Идём! – сказала я Мирабель. Она сидела неподвижно на краю колодца, уставившись в пустоту. В сумерках её тоже легко можно было принять за каменное изваяние.
– Ну же, идём, – повторила я, но Мирабель не сдвинулась с места. И только сейчас я заметила, что она дёргает ушами. Вдруг она выгнула спину, наморщила мордочку и тихо фыркнула. Я отпрянула в страхе. До меня наконец дошло: Мирабель фырчала не на меня, а на кого-то, кого я не видела. На того, кто наблюдал за нами. На того, кто нас подслушивал. Мирабель прижалась ко мне, и я увидела страх в её глазах.
– Всё будет хорошо, – прошептала я не столько ей, сколько себе. Ведь чтобы найти маму с папой, мне предстояло вернуться в замок и облазить его сверху донизу. Если потребуется, не раз и не два.
Глава 11
Поздно вечером, уже в сумерках, я вернулась с Мирабель на руках к нашей машине. Папа в который раз забыл запереть дверцу, но сейчас это обернулось моей единственной удачей за весь день. Поиски родителей оказались безуспешны: мама с папой исчезли без следа. Я открыла дверцу кузова, ещё немного надеясь увидеть внутри на диване своих довольных родителей, но там никого не было. Я достала коробку с печеньем, испечённым прабабушкой Адельгейд к Рождеству (мама её припрятала, но я-то давно её нашла).
Всхлипывая, я совала в рот печенье с корицей и орешками. Однако лучше мне не стало, и я убрала коробку, чтобы рассказать Мирабель, что я надумала. Пожалуй, это звучит немного странно – разговаривать с кошкой, но мне это на самом деле помогает. Честное слово, это работает. Разумеется, Мирабель не отвечает мне «да» или «нет», но я всегда ясно чувствую, что она хочет мне сказать. Например, сейчас я предложила поискать мамин мобильный и позвонить в полицию, но она тут же протестующе замяукала. И, как выяснилось, была абсолютно права. На то, чтобы найти мобильный в маминой косметичке, я потратила целых полчаса, хотя могла бы в это время заниматься чем-то более полезным. Потому что, хотя телефон и был заряжен наполовину, но связи в окрестностях замка не было.