- Понимаю вашу точку зрения. Думать только о себе намного проще, чем думать и о других тоже.
Виттман вернул улыбку - но не кривую, а искреннюю и добродушную:
- Вы подменяете понятия, капитан. Думать "о других" - это одно. Вы же думали "за других", не давая этим другим права на собственные мысли по поводу того, как им жить.
Маркус за словом в карман не полез.
- Что ж, в таком случае я, согласно вашей же доктрине, не буду думать за вас, но останусь при своем мнении.
- И это правильно, капитан. Коль так, с историей мы пока закончим, Джейсон, спасибо за лекцию. Теперь Барбара прочитает очень короткий ликбез по юриспруденции.
Барбара не стала подходить к настенной панели и даже не встала из-за стола.
- Все очень просто, капитан Коптев. Все то же, что было преступлением в ваше время, осталось им и поныне. В целом, вы можете руководствоваться собственными представлениями о том, что является преступлением, а что - нет, вряд ли ошибетесь. Просто некоторые вещи стали менее криминальными. Допустим, за неуплату налогов теперь не тюремный срок с конфискацией, а небольшой штраф на первый раз и воспитательный трудовой курс на второй. Это уже не криминал, а административное правонарушение.
- А чем, собственно, отличается этот самый трудовой курс от той же тюрьмы?
- Тем, что вы живете не в тюрьме и над вами не стоит вооруженный охранник. Вы ходите туда, как на обычную работу, это ведь и является работой, за которую вам заплатят. Многим людям бывает необходимо немного подержать в руках лопату или лом. Полезно для улучшения мировоззрения. Общество обязывает вас в качестве воспитательной меры немного потрудиться на всеобщее благо, в том числе и свое.
Маркус хмыкнул:
- Ну, положим, оно и налоги платить обязывает. Если я нарушаю одно, почему другое не нарушить? Что мешает мне не принимать участия в исправительных работах? Угроза нового курса трудотерапии, на который тоже можно не явиться?
- А вот это, - негромко сказала юрист, - уже даже не криминал, а асоциальное поведение. Если вы получили прямое предписание уполномоченного лица, того же судьи - обязаны выполнять. Неподчинение чревато очень тяжелыми последствиями.
- Высшей мерой?
- Можно и так сказать. Наше общество живет и процветает благодаря справедливым законам, прогрессивному социальному строю и гражданам, которые придерживаются установленных правил. Именно это и позволяет нам всем жить с уверенностью в завтрашнем дне. Если кого-либо положение дел не устраивает - он вправе покинуть социум Доминиона в любой момент и отбыть в любом направлении, забрав с собой все свое добро. Но если человек живет в обществе и при этом злостно нарушает правила... Ну, либо изоляция, либо изгнание. По выбору провинившегося.
- То есть, можно наломать дров, допустим, убить кого-то, и меня всего лишь выгонят в другую страну? - уточнил Марк.
- Нет. За преступления против личности вы расплачиваетесь лично. Например, пожизненным заключением. А за нежелание быть частью общества общество вас изгоняет. Либо в тюрьму, где вас все еще защищают законы Доминиона и откуда вы, осознав свои ошибки, сможете выйти, либо за пределы страны, где вас больше не защищает никто. При этом следует знать, что вам нанесут татуировку, гласящую, что вы более не являетесь гражданином Доминиона. Это для того, чтобы отребье за границей не паразитировало на нашем престиже и не подрывало его. Изгнанник полагается только на себя и милость тех, к кому попадает. Причем бывают очень трагические последствия, к примеру, если вы выходите за нашу границу, но те, с другой стороны, вас не пустят. Им тоже не нужны наши отбросы. Часто такие люди оказываются заперты меж двух границ.
- И что с ними дальше происходит?
Барбара вздохнула.
- Неприятно об этом упоминать, особенно за обеденным столом - но они гибнут от голода. Вот прямо сейчас на границе с Сибирской державой сидит преступник, приговоренный к изгнанию за сопротивление полицейскому при задержании и причинение легкого телесного вреда. Точнее, его приговорили к двадцати годам с возможностью досрочного освобождения, но идиот решил, что искупать свои прегрешения ни к чему. А людям в Сибири такой тоже не нужен. Теперь он живет в палатке, которую ему перебросили через ограждение, и питается тем, что бросают сердобольные люди с двух сторон. Но рано или поздно им это надоест, а когда придут холода... В общем, вы поняли. Несчастный обречен, если только сибиряки над ним не сжалятся.
Маркус в задумчивости пригубил рюмку.
- А попроситься обратно в тюрьму он уже не может?
- Нет. Право быть гражданином Доминиона можно получить лишь один раз. Если вы отказались от него добровольно - обратно нет пути.
- Жестоко.
- Мудро и справедливо, - возразил Виттман. - Зато наши полицейские не носят оружие, у нас не бывает перестрелок на улице, не гибнут ни стражи порядка, ни преступники. Полицейские проявляют уважение к гражданам, граждане - к полицейским. И всем хорошо.
- Кроме того бедняги между двух границ, пострадавшего за преступление, по которому в моей стране получил бы максимум несколько лет.
- Вот как? - прищурился Первый. - Ладно же. Давайте я запрошу статистику по уровню смертности в США среди полицейских? У вас в год было по шестнадцать тысяч убийств на триста двадцать с гаком миллионов состоянием на начало двадцать первого века. Одно убийство на двадцать тысяч населения. А когда вы улетали - так и вовсе тридцать тысяч убийств на триста пятьдесят миллионов.
- А у вас?
- А у нас - на восемьсот миллионов менее трех тысяч убийств в год.
- Да уж, тогда мне возразить нечего, - признал Маркус, - хотя подобные жесткие законы дают предпосылку к развитию полицейского государства и беспределу со стороны...
- Нет-нет, вы не понимаете, капитан. Полицейские за любое нарушение наказываются еще строже. И знаете, что в итоге? У нас ежегодно изгоняется меньше людей, чем у вас в США приговаривали к смертной казни. Я еще раз подчеркну. Мы выстроили благополучное общество, где преступность не искоренена, а просто отмерла. Сама отсохла. И вовсе не из-за драконовских мер, суровые меры, как вы, возможно, знаете, работают, но недолго.
Маркус допил то, что у него оставалось в рюмке, и сказал:
- Да, вы правы. Но знаете, от какой мысли я не могу отделаться все время с момента нашего знакомства? Что это не вы тут персона номер один, а я. Словно это я президент, приехал в какой-то город с проверкой, и тамошний мэр мне все рассказывает и показывает, мол, как там все у него хорошо. Согласитесь же, что первое лицо супердержавы, исполняющее роль гида при пришельце из варварского прошлого так, словно других важных государственных дел нету - как-то странно?
Виттман сделал знак подать еще коньяку и кивнул.
- Да, капитан, вижу, что не ошибся в вас. Вы дважды угодили в десятку. Я объясню вам одну вещь. Хоть и выгляжу я моложе своего возраста, мне скоро исполнится семьдесят пять лет, из которых пятьдесят три отдано служению Доминиону. Я, проще говоря, патриот новой цивилизации, поднявшейся на руинах сгоревшего мира. Идейный приверженец нового строя. Скоро будет сорок лет, как я занимаю должность Первого Рейхсминистра...
- Сорок лет?! - выпучил глаза Маркус, - да тут диктатурой попахивает!
Первый весело рассмеялся:
- Диктатор, ездящий по стране в небронированном автобусе и живущий в доме с шестью охранниками? А когда я иду в ресторан как частное лицо, со мной либо один сопровождающий, либо вообще ни одного. Последний раз на верховного правителя Доминиона свои граждане покушались сто восемьдесят три года назад, а иностранные агенты - сто пятьдесят семь. Оба раза успеху покушения воспрепятствовали простые люди - не охрана. За всю историю Доминиона верховный правитель был убит лишь однажды, двести два года назад. Поймите, капитан, у меня просто нет врагов. Ни внутри страны, ни снаружи. О каком диктате речь?
- А как же политические противники?
- Их у меня тоже нет. Видите ли, сместить правителя может любой желающий, если заручится поддержкой масс, на законных основаниях. Ежегодно все желающие могут попытаться стать верховным правителем. Но за последние двенадцать лет никто даже не пытался сместить меня. Потому правитель Доминиона может покинуть свой пост лишь тремя способами. Естественная смерть, смещение на основании ежегодных выборов или добровольный уход, с назначением преемника или без. Должность без временных ограничений как таковых.
Скажу вам больше, капитан. Я не только идейный сторонник нового строя. Я пришел к власти при поддержке таких же идейных и сильных людей, как сам. Стоит мне сейчас привести сюда репортеров и сделать заявление в прямом эфире о том, что я присваиваю себе диктаторские полномочия или хотя бы вношу изменения в законы, регулирующие проведение выборов, с целью осложнить мое смещение, как те охранники, которые сейчас сидят в караулке, придут меня убивать прямо перед камерами. Если я предам людей, которые поддержали меня на моем теперешнем посту - они же меня и растерзают. И меня не спасут ни армия, ни полиция, ни охрана - все они обернутся против меня же. Просто пока что вы, капитан, этого не понимаете. Менталитет народа изменился. Сильные, сознательные, идейные люди, такие же патриоты Доминиона, как я, занимают все ключевые посты. А рядовой обыватель, законопослушный и менее идейный, за меня тем более не заступится. Когда вы поживете среди нас, то поймете, что и как изменилось. У нас не только преступность пошла на убыль, у нас невозможны диктаторы, революции и восстания. И все это - результат новой организации общества.
Так вот, мы подходим к ответу на ваш вопрос. Я отдал Доминиону более полувека своей жизни. Я очень многое сделал для дальнейшего процветания нашего общества и усовершенствования наших идей. Я ни в коем случае не приписываю все, что вам показал и рассказал, себе, нет: заступив на пост Первого Рейхсминистра, я получил под свое руководство и так вполне благополучную страну. И сорок лет я улучшал мелочи. Там чуток, здесь немного. Я всего лишь продолжаю дело тех, кто начал строить новое будущее триста лет назад. И да, у меня полно времени, благополучная страна проблем имеет не так уж и много. Но я горжусь и своей страной, и собственной скромной ролью в ее развитии.