— Это вполне допустимо.
Доктор Блас шумно выдохнул, Луна сделал глубокий вдох, а детектив Осорио слегка подбросила связку ключей, тонко звякнувших в наступившей тишине. Аркадий почувствовал себя неразумным упрямцем и продолжил:
— Возможно, это и так. Но, тем не менее, я не могу с полной уверенностью утверждать, что это тело Приблуды. Нет лица, нет отпечатков пальцев, и я очень сомневаюсь, что можно будет определить группу крови. Все, что у вас есть — это стоматологическая карта и металлическая пломба. И несчастный вполне может быть каким-то другим россиянином. Или одним из тысяч кубинцев, побывавших в России. Или же кубинцем, который лечил зубы у стоматолога, учившегося в Союзе. Возможно, вы и правы, но этих доказательств недостаточно. Вы открыли дверь в квартиру Приблуды найденным ключом, а вы заглянули внутрь?
— Вы привезли какие-нибудь еще удостоверяющие документы? — спросил на нарочито ломанном русском доктор Блас.
— Только вот это, Приблуда прислал ее месяц назад. — Аркадий достал из своего дорожного кейса фотографию трех мужчин, стоящих на берегу с прищуренными от солнца глазами. Один из мужчин был настолько темнокожим, что его тело, казалось, было вырезано из черного янтаря. В поднятой руке он держал радужно переливающуюся дугу с нанизанным уловом к вящей зависти двух белых — одного невысокого роста с огромной шевелюрой густых седых волос и Приблуды. Они сфотографировались у воды, под пальмами на пляже.
Блас внимательно рассмотрел фотографию, перевернул ее и прочел надпись — яхт-клуб «Гавана».
— Здесь есть такой клуб?
— Здесь был такой клуб до Революции, — немедленно отозвался Блас. — Я думаю, ваш друг хотел пошутить.
— Кубинцы любят громкие имена, — заметил Руфо. — Друзья, встречающиеся в баре, чтобы пропустить по стаканчику после работы, с легкостью могут присвоить себе титул «Питейное сообщество».
— Остальные и вовсе не выглядят как русские. Вы можете сделать копии фото…
Фотографию передали Аркосу, который с такой поспешностью вернул ее в руки Аркадия, будто она была отравлена. Руфо продолжил:
— Капитан говорит, что ваш друг занимался шпионажем — все шпионы плохо заканчивают, как того и заслуживают. Это типичный ваш подход в последние годы — притворяетесь, что протягиваете руку помощи, а сами наносите удар в спину. И вот отзываете своего шпиона, а он исчезает, и тогда просите найти его. Когда мы находим его, вы отказываетесь его опознать. Вместо сотрудничества вы требуете расследования, как будто вы здесь все еще хозяйничаете, как при Советах, думаете, Куба — марионетка в ваших руках? Да ситуация давно поменялась! Так что можете забрать вашу фотографию и отправляться в Москву. Всему миру известно, как вы предали кубинский народ… ну и все такое в этом духе…
Аркадий все понял. Капитан готов был взорваться.
— Думаю, нам пора идти, — Руфо подтолкнул Аркадия.
Детектив Осорио, бесстрастно следящая за разговором, неожиданно заговорила на чистейшем русском:
— А не было ли письма вместе с фотографией?
— Только почтовая открытка со словом «Привет», я ее выбросил, — ответил Аркадий.
— Idiota, — обронила Осорио.
Перевода не последовало.
— Вам повезло, что пора возвращаться домой, ведь у вас здесь немного друзей, — заговорил Руфо, — в посольстве просили до отлета разместить вас в представительской квартире.
Они ехали мимо трехэтажных каменных городских домов, превращенных Революцией в театральные декорации на тему разрухи и упадка, мраморных колоннад, раскрашенных в самые нелепые цвета, оказавшиеся под рукой — зеленые, ярко-синие, голубые. Не просто обычный зеленый, а все его оттенки: моря, лайма, пальмовых листьев… Дома были синими, как припудренная бирюза, как вода в бассейне, как выжженное небо. Верхние этажи венчали балконы, украшенные витиеватыми металлическими решетками, на которых гнездились канареечные клетки, цветочные горшки и подвешенные велосипеды. Даже раздолбанные советские автомобили были выкрашены в самые нелепые цвета. Люди, одетые довольно бедно и однообразно, передвигались по улицам неспешно, походкой больших грациозных кошек. Некоторые останавливались около столиков, предлагая купить пастилу из гуавы, печенье, сладкие клубни и фрукты. Одна девушка предлагала мороженое, политое красной и зеленой глазурью, другая продавала засахаренные фрукты в палатке. Старик на перекрестке крутил колеса велосипеда, которые приводили в действие точильный камень. Лицо кубинца закрывали огромные очки, защищающие его от искр и стружки, которые разлеталась в стороны. И все это под ритмичную испанскую мелодию из репродуктора.
— Это дорога в аэропорт? — спросил Аркадий.
— Ваш рейс завтра. Обычно в зимнее время сюда летает только один рейс «Аэрофлота» в неделю, поэтому не хотелось бы, чтобы вы его пропустили, — сказал Руфо и опустил окно. — Фу, я пахну хуже протухшей рыбы.
«Запах вскрытия надолго остается с тобой», — подумал Аркадий, который специально пошел в прозекторскую без пальто и сейчас намеренно отложил его подальше от бумажного пакета с вещами Приблуды.
— Зачем вас пригласили, если доктор Блас и детектив Осорио свободно говорят по-русски?
— Были времена, когда запрещалось говорить по-английски. Теперь русский персона нон-грата. Так или иначе, посольство настояло, чтобы кто-нибудь из местных был рядом с вами, пока вы общаетесь с полицией. Честно сказать, мне еще не доводилось встречать человека, ставшего столь непопулярным за такое короткое время, как вы.
— Это как почетная грамота!
— Ну, уж раз вы здесь, на Кубе, то стоит отлично провести оставшееся время. Что бы вы хотели — посмотреть город, пойти в кафе или в Гавана Либре? Раньше это был отель «Хилтон». Там есть отличный ресторан на крыше с изумительным видом. Отведайте там лобстеров. Их подают только в национализированных ресторанах — таков закон.
— Нет, благодарю… — сама мысль о том, что придется вынимать лобстера из панциря после аутопсии, казалась тошнотворной.
— Или могу предложить ужин в paladar[2] — это такие частные ресторанчики. Они крошечные, не больше, чем на 12 мест, зато еда намного вкуснее.
Вероятно, у Руфо не так часто выпадает возможность пообедать в ресторане, но Аркадий подозревал, что не перенесет уже и одного вида жующего человека.
— Еще раз благодарю, но нет… Скажите, Руфо, а почему капитан и сержант были в зеленой униформе, а детектив в серо-синей?
— Осорио — просто полицейский, а они чиновники из Министерства внутренних дел.
— То есть Аркос и Луна обычно не выезжают на убийства?
— Думаю, что нет.
— И почему капитан постоянно говорил о людях из посольства?
— У него есть для этого свои причины. В недавнем прошлом русские вели себя, словно господа. Даже сейчас местной полиции нужно направлять запрос в посольство всякий раз, когда необходимо провести какие-либо действия в отношении ваших граждан. Иногда посольство идет навстречу, чаще — нет.
Большинство машин на улицах были русскими «ладами» и «москвичами», громко исторгающими выхлопные газы. Плавно раскачиваясь, по улицам катили немногочисленные громоздкие американские авто, уцелевшие с дореволюционных времен. Руфо и Аркадий вышли около синего двухэтажного здания, декорированного под египетский склеп скарабеями, крестами и лотосами, вылепленными из гипса. Рядом с резиденцией стояла машина, закрепленная колодками.
«Шевроле» 57 года. Руфо заглянул внутрь, осматривая опустошенный салон, затем выпрямился и провел рукой по облупившейся краске. На багажнике нарисован рыбий плавник, на капоте — женская грудь.
Вспомнив про ключ от машины в выловленных из воды пожитках, Аркадий сразу понял, что у Приблуды была «лада». Да и откуда женские груди на машине русского шпиона?
Когда они поднялись по ступенькам, дверь на первом этаже слегка приоткрылась, но лишь настолько, чтобы позволить женщине в линялом халате посмотреть на незваных гостей.
— Консьержка? — спросил Аркадий.
— Нет, из тех, что у вас называют секретными сотрудниками. Но не стоит беспокоиться, по ночам она смотрит телевизор и не слышит ни звука.
— Мне все равно. Я же улетаю сегодня.
— И то правда, — Руфо открыл дверь. — Это квартира, которую посольство снимает для важных персон. Хотя, пожалуй, и не для таких важных, ведь здесь никто не останавливался больше года.
— А кто-нибудь приедет сюда из посольства в связи со смертью Приблуды?
— Единственный, кого интересуют обстоятельства его смерти, это вы… Любите сигары?
— Никогда не пробовал.
— Поговорим позже. Я приеду ближе к полуночи, чтобы отвезти вас в аэропорт. Если вам показалось, что перелет в Гавану был долгим и утомительным, посмотрим, что вы скажете об обратной дороге. Отдыхайте…
В представительской квартире его встретил гарнитур из обеденного стола и кремово-золотистых стульев, буфет с кофейным сервизом, потертый диван, красный телефон. На стене — полка с книгами типа «Русско-Кубинская дружба», «Фидель и искусство», которые поддерживали эротического вида зажимы из красного дерева. В отключенном от сети холодильнике он обнаружил покрытую пятнами плесени буханку хлеба. Кондиционер не работал, на нем были видны следы копоти от короткого замыкания. Аркадию захотелось немедленно смыть с себя всякую грязь.
Он быстро разделся и стоял под потоком воды до тех пор, пока не почувствовал, что наконец удалось избавиться от въевшегося в тело и пропитавшего волосы трупного запаха. Насухо вытерся клочком полотенца и растянулся на кровати, укрывшись пальто, в темном углу спальни. И лежал, прислушиваясь к голосам и музыке, доносившимся сквозь жалюзи. Ему привиделось, как он плывет среди резвящихся разноцветных рыб в Гаванском заливе. А потом летит назад в Москву, но самолет все никак не приземляется и кружит в ночном небе.
С российскими самолетами в последние годы случалось всякое. Они давно устарели, приборы барахлили и могли отказать в самый неподходящий момент. Да чего только не могло произойти с русскими самолетами… Если пилоту не удавалось совершить посадку с первого раза, его могли лишить части зарплаты. Потому у него была одна попытка — удачная или нет. А самолеты — перегруженные, недозаправленные… Сейчас Ренко было все равно — это блуждание в ночном небе его успокаивало.