Кевин подошел к двери и заглянул внутрь. Деннис знал, что там происходит, поскольку слышал указания, которые давал мужчина его матери. А она даже не заперла дверь.
Кевин смотрел довольно долго, а потом решительно вошел в материнскую спальню, чтобы она его увидела.
— Кев! — громко прошептал Деннис.
Кевин всхлипнул и разрыдался.
— Сукин сын! — закричал мужчина. — Проваливай отсюда!
Кевин отскочил, а мужчина бросился за ним. Он был совершенно голым.
— Я покажу тебе, как подглядывать, маленький засранец!
Крупный дебелый мужик с брюшком и загорелыми руками, покрытыми многочисленными татуировками, вылетел из спальни с джинсами в руках. С красными от выпивки и марихуаны глазами он бросился за Кевином, вытаскивая из джинсов широкий кожаный ремень. Большая латунная пряжка, инкрустированная бирюзой, опустилась на спину Кевина, и тот завопил.
Деннис кинулся на мужчину, осыпая его ударами, которые не возымели никакого эффекта, а ремень обрушился на спину Денниса. Удары сыпались один за другим до тех пор, пока все его слезы не высохли. Их больше не осталось.
Мать так и не вышла из спальни, а мужчина — ее «маленькое удовольствие» — вернулся к ней.
— Деннис?
Деннис потер глаза и соскользнул с высокого стула.
— Успокойся, Кевин. Я не уйду отсюда до тех пор, пока не сумею забрать деньги.
Деннис вернулся в офис и отключил телефон. Он не собирался говорить с полицейскими до тех пор, пока у него не появится какой-нибудь план. Он хотел получить деньги.
Фургон с надписью «Новости восьмого канала» стоял на краю пустой парковочной площадки. Репортер был симпатичным парнем не старше двадцати шести лет, который заканчивал все свои передачи заявлением о том, что он отправляется купить «кое-что в маленькой упаковке».
Журналисты весь вечер жаловались, что власти не позаботились об удобствах; местные полицейские заверяли, что привезут переносной туалет, но не выполнили обещание. И Сеймуру пришлось спросить у симпатичного парня, можно ли ему зайти за фургон «погулять с ящерицами». Репортер рассмеялся и, сказав, почему бы и нет, посоветовал быть осторожным — ведь там действительно проходит тропа ящериц, честное слово. Сеймуру он показался молокососом, который не пьет ничего крепче шоколадного мартини.
Сеймур зашел за фургон, где его никто не мог видеть, и нюхнул ударную дозу наркотика. Ему показалось, что в лицо ему подул ледяной ветер, глаза заслезились, но сон пропал. Было уже больше двух часов ночи, а продержаться требовалось до утра. Сеймур обратил внимание, что и азиатская цыпочка с роскошной попкой раз за разом ныряет в свой внедорожник, а потом вылезает оттуда и громко сопит носом, втягивая воздух, как пылесос фирмы «Хувер».
Выходя из-за фургона, Сеймур снова увидел жизнерадостного репортера, который о чем-то совещался со своим продюсером и оператором — мужчиной с мощными мускулистыми руками. Троица выглядела возбужденной.
— Спасибо, дружище, — сказал Сеймур.
— Никаких проблем. Ты слышал? Они выходят из дома.
Сеймур застыл на месте.
— В самом деле?
— Кажется, отец семейства. Он ранен.
Завыла сирена «скорой помощи». Все фотографы и операторы высыпали на улицу в надежде снять удачный кадр, но «скорая» промчалась через противоположный выезд; вой сирены усилился, а вскоре затих вдали.
И сразу же зазвонил телефон Сеймура. Он отошел в сторону, с трудом подавляя раздражение, потому что знал, кто ему позвонил. Его собеседник заговорил без всяких предисловий:
— Почему я еще ничего не знаю? Чертов Смит вышел из дома, а я слышу об этом последним!
— Неужели вы думаете, что я могу звонить по телефону в любое время? Я на переднем крае, мне нужно соблюдать осторожность.
— Ладно, ладно. Он может говорить? Здесь утверждают, что он ранен.
— Я не знаю. Мне нельзя подбираться ближе.
— Диски у него? Ему удалось их вынести?
— Не знаю.
Сеймур чувствовал, что проигрывает. Подобные ошибки могут дорого ему обойтись.
— Ты должен был все узнать первым, будь ты проклят! За что, траханая морда, тебе платят деньги?
— Его повезли в окружную больницу. Иди на хрен.
Трубка затихла.
У Сеймура даже не было времени отвести душу ругательствами — он тут же позвонил Глену Хауэллу.
ЧАСТЬ 3ГОЛОВА
17
Пятница, 23 часа 36 минут
Пирблоссом, Калифорния
Было уже довольно поздно, когда Миккельсон и Дрейер отыскали трейлер Крупчека, тридцатифутовое сооружение, расползающееся по швам. Трейлер стоял в конце мощеной улицы в Пирблоссоме — поселке фермеров и поденщиков — у подножия гор Антилоуп-Вэлли. Когда они наконец нашли это проклятое место, Миккельсон сказал, что оно затаилось подобно пустынной жабе, подстерегающей жучка.
Дрейер, сидевший на пассажирском месте, включил мощный фонарь и осветил фургон: под толстым слоем пыли едва угадывалась голубая краска.
Осторожный по натуре Дрейер спросил:
— Как ты думаешь, может, следует подождать полицию Палмдейла?
Миккельсон, которой не терпелось войти в фургон, ответила:
— Тогда зачем было возиться с получением ордера на обыск? Чего ждать? Не выключай свет.
Улица, где стоял трейлер Крупчека, шла по дну неглубокого каньона, окруженного с двух сторон холмами. Технический прогресс здесь ограничился подведением телефонных и электрических линий к домам. В поселке не было даже уличных фонарей, и с заходом солнца царила полнейшая темнота.
Миккельсон, высокая и спортивная, сидела за рулем — ее укачивало, если автомобиль вел Дрейер. Она первой выбралась из машины. Невысокий коренастый Дрейер последовал за ней. Гравий похрустывал под ногами. Полицейские молча смотрели на трейлер, оба немного нервничали.
— Как ты думаешь, есть там кто-нибудь?
— Сейчас узнаем.
— Это его машина?
— Когда закончим обыск, проверим.
Неподалеку от трейлера стояла покрытая пылью и ржавчиной «тойота-камри» выпуска восьмидесятых годов.
Они добрались сюда так поздно, потому что сначала побывали в квартире Руни, где им пришлось изрядно поспорить с хозяином дома и бестолковой соседкой Денниса — глупая корова без конца спрашивала, покажут ли ее в новостях. Миккельсон ужасно хотелось отвесить ей оплеуху. Когда они наконец добрались до Пирблоссома, уже стемнело, а на узких дорогах не было указателей. Им пришлось ехать медленно, трижды останавливаться и спрашивать дорогу.
Во время последней остановки они заговорили с мексиканцем, работающим у богатой женщины конюхом, и тот сообщил, что Марс живет совсем рядом. Этот мексиканец, маленький мужчина с маленькой женой и шестью или семью маленькими детьми, рассказал, что Крупчек ведет себя тихо, держится замкнуто, с ним никогда не возникало проблем. Сам он разговаривал с Крупчеком лишь один раз, когда кто-то оставил у них на крыльце вырезанное из кости сердце. В тот день мексиканец зашел к Крупчеку и спросил, не его ли рук это дело, тот ответил «нет» и закрыл дверь. Короче, ничего полезного у мексиканца узнать не удалось.
— Пошли, — сказала Миккельсон.
Они направились к трейлеру и осмотрели его со всех сторон. Почему-то им не хотелось входить внутрь.
— А как мы туда попадем? — спросил Дрейер. — Будем искать ключ?
— Не знаю.
У них был ордер на обыск, но как попасть в трейлер, они не подумали.
Миккельсон постучала в дверь и крикнула:
— Кто-нибудь есть? Это полиция.
Она постучала еще дважды, но так и не получила ответа, после чего попробовала открыть дверь. Однако та оказалась прочнее, чем выглядела, и запертой на ключ.
— Наверное, мы сможем ее взломать.
— Может, нам следует отыскать землевладельца и у него попросить помощи?
Мексиканец сказал им, что вся земля вдоль дороги принадлежит Бреннерту, который сдает трейлеры внаем сезонным рабочим.
— Дерьмо, на это уйдет целая вечность. Вскроем чертову дверь, и дело с концом.
Дрейер помрачнел.
— Я не хочу платить за взлом.
— У нас есть ордер, нам не придется платить.
— Так ведь ублюдок может подать на нас в суд. А если не Крупчек, то Бреннерт. Ты же знаешь, как ведут себя некоторые люди.
— Проклятье!
Иногда Дрейер становился ужасно упрямым. Больше всего на свете он боялся, что на него подадут в суд. Эта тема была вечной в их разговорах: на полицейских часто подают иски только из-за того, что они честно делают свою работу. Дрейер постоянно говорил, что он переведет всю свою собственность на имя жены, чтобы защититься от претензий адвокатов.
Миккельсон вытащила из багажника монтировку, просунула плоский конец в щель и нажала. Ей пришлось приложить немало силы.
Раздался негромкий треск, и дверь приоткрылась, они почувствовали неприятный резкий запах.
— Интересно, этот тип когда-нибудь моется?
Миккельсон заглянула внутрь, она чувствовала себя превосходно — прежде ей не доводилось вламываться в чужие владения, а сейчас она знала, что за ней стоит сила закона.
— Кто-нибудь есть дома? Тук-тук-тук, это ваши дружелюбные соседи из полиции.
— Кончай болтать.
— Расслабься. Никого нет.
Миккельсон нашла выключатель и вошла в трейлер. Здесь было грязно, повсюду стояла потертая выцветшая мебель, воздух показался смрадно душным.
— Ладно, что теперь? — спросил Дрейер.
Однако именно Дрейер первым заметил их, когда заглянул в кухню.
— Господи, ты только посмотри сюда!
Зрелище могло бы показаться забавным, если бы их не было так много. Было бы пять или шесть коробок, даже десять или двенадцать, и Миккельсон рассмеялась бы и пошутила на эту тему, но то, что она увидела, показалось ей столь невероятным, что она остолбенела, а внутри у нее похолодело. Позднее в полицейской лаборатории подсчитают: семьсот шестнадцать пустых коробок от хлопьев «Граф Чокала», сплющенных, аккуратно сложенных и перевязанных бечевкой, которые возвышались у стен, на кухонных полках и столах могучими пирамидами. И на каждой коробке единственный ожог от сигареты на кончике носа графа Чокала. Впоследствии объяснение ожогам нашлось.