Улица. Крыльцо. Аллея.
Брайт еле поспевает за широкими шагами Якобина, который явно торопится.
— Что стряслось-то?
— Тш, — велит он. — Не привлекай внимание.
Они идут не к дому. И это пугает больше всего, потому что там где можно свернуть в деревню, Якоб сворачивает к побережью Таннатского океана.
— Якоб!
— Ты — Сирена. Я не блокирую твою магию, — он поднимает руки, выпустив запястье Брайт. — Ты можешь улететь или уплыть, когда захочешь.
Это вселяет уверенности, только если на берегу не будет ждать пара сильных магов, которые не так миролюбивы, как Блауэр.
На берегу никаких магов, только силуэт Блауэра-старшего, стоящего лицом к океану.
— Отец, — зовёт Якоб.
— Благодарю, Якоб, можешь идти.
— Но…
— Можешь идти. Это разговор очень личный.
— Личный? Что вы имеете ввиду? — восклицает Брайт. Сердце стучит так, что шумит в ушах и она серьёзно беспокоится, как бы не упасть в обморок от перенапряжения.
— Отец…
— Иди и придержи Хейза. Судя по тому, как он себя вёл, минуты через три уже будет тут. Я задержал его, но это не надолго.
Голос Блауэра-старшего очень низкий, густой, он невероятно успокаивает, но и его сын, когда-то успокаивал не меньше.
Якобин уходит и становится ещё страшнее.
— Значит вы, мисс Масон и щенок Хейза? — Блауэр приближается.
Он очень сильно похож на сына, но волосы отливают серебром и подбородок покрыт щетиной. Ещё массивнее, крепче, взгляд пронзительнее и мудрее.
— Что вам нужно?
— У меня для вас письмо от вашего отца, — в голосе Блауэра скорее горечь, нежели жестокость. Это успокаивает, но Брайт не хочет поддаваться обманчивому чувству.
— От… отца?…
— Да. Мы с ним работали в паре. Я ведущий алхимик Бовале. Это было честью, работать с таким выдающимся учёным, — губы Блауэра изгибаются.
Он не лжёт, но уважение к талантам Блэка Масона вовсе не значит, что он на стороне Иных.
— Что с ним? С ним же что-то случилось, да? Ну?
— Я не буду скрывать. С ним может что-то случиться. Но я с ним больше не работаю, сожалею. Он сам вам напишет завтра.
— Напишет?.. Напишет… — растерянно бормочет Брайт.
— Он жив, — кивает Блауэр. — И вы в безопасности. Пока.
— Пока?
— Мне было интересно, как Блэк решил контролировать Орден, чтобы они вам не навредили… В планы явно входило слегка помучить дочь Масона, чтобы простимулировать его работу, но этого не случилось. Масон держал Хейза на крючке! Они даже потребовали, чтобы один из сыновей Ордена присмотрел за вами этим вечером. И как Масону это удалось? Сегодня я понял, что ваш отец гениален! Уникальный в своём роде ум!
— О чём вы?
— Чары Фиама с сыном основателя Ордена…
— Это вышло случайно! — выдыхает Брайт прежде, чем понимает, что её раскрыли.
— Значит я не ошибся. Приятно, что ещё не так плох мой глаз… Гениальное преступление! Вам повезло с отцом, — а вот теперь сказано с совершенно искренней добротой. — Не каждый родитель так знает своего ребёнка.
Блауэр протягивает плотный конверт. Никаких опознавательных знаков, просто коричневая бумага.
— Я могу рассчитывать, что вы не раскроете мою личность?
— Почему вы мне помогаете?
— Вам? Нет. Вашему отцу.
— Но вы же… один из Пяти…
— Увы.
— Мой отец не связан с чарами Фиама…
— Вы его недооцениваете, поверьте.
— Так вы… не на стороне Ордена?..
— Я не делюсь такими подробностями. Всё что я хотел — сделал. Ещё увидимся, мисс Масон.
Он улыбается и почти сразу растворяется в тени, словно умеет обращаться летучей мышью.
Брайт смотрит на конверт в своих руках и понимает, что это совсем не нормально, то каким образом отец передал весточку.
Она в безопасности, пока живы её отец и Рейв Хейз. и это уже не гарантирует ничего, как будто бы над всеми тремя шеями сверкнул нож гильотины.
Глава тридцать седьмая. Противоядие
Противоя́дие
Лекарственное средство, прекращающее или ослабляющее действие яда на организм.
Она пропала из виду. Рейв чувствует её страх, её замешательство и гнетущее одиночество. Их связь будто снова стала прежней, полноценной, и это пугает куда больше, чем он готов был бы признать.
Ничего не может быть страшнее, чем играть в игру, правила которой тебе неизвестны. Он будто действует вслепую, никогда не знает наверняка, услышит ли Брайт, почувствует ли то, что она испытывает, или чары Фиама решат, что с них довольно.
Его отвлекли намеренно. Бессмысленный разговор с помощником Блауэра, потом ещё более бессмысленный с семьёй Блан. Помолвка — молчаливая, лишённая чувств и эмоций. Шеннен с вежливой полуулыбкой, её родители преисполненные показной гордости, родители Рейва — напряжённые куда больше обычного.
Он никак не может устоять на месте, топчется, крутит головой, то и дело нервно почёсывает бровь.
— Ты в порядке? — шипит Шен.
— Да, разумеется, — он дёргает плечом.
— Сделай вид, что… — она вздыхает и болезненно дёргает подбородком. — Что тебе всё это интересно. Потом я постараюсь их отвлечь, и ты уйдёшь…
От этого шёпота всё внутри Рейва мучительно сжимается и в то же время ликует. Шеннен — идеальна, снова! Идеальная будущая жена, девушка, скорее всего идеальный друг.
Она его поняла без слов и хочет помочь.
Жгучая тоска кружит голову, и на одну миллисекунду Рейв зависает на профиле Шен, размышляя, смог бы полюбить её? В другой жизни и при других обстоятельствах, пожалуй.
— Ну что, за будущих мистера и миссис Хейз? — широкая улыбка отца Шеннен похожа на оскал победителя. Шен краснеет.
И Рейв свободен! К счастью это последний акт отвратительного спектакля.
Шеннен утверждает, что обязана уделить внимание родителям и тащит их в банкетный зал, бросив Рейву на прощание, что они непременно увидятся вечером.
Только на выходе из академии отец ловит за руку, чтобы прошипеть: “Что ты творишь, щенок?”, но это уже можно просто послать к чёрту.
Рейв срывается на бег почти сразу, сердце стучит болезненно, тяжело, тревожно.
Нарастает боль Брайт в его груди.
При виде Блауэра, спешащего навстречу, пальцы Рейва сами сжимаются в кулаки, а из горла вырывается рык.
— Какого хрена, Блауэр?
— Тш, стой! Это… она с моим отцом!
— Что? — перед глазами всё белеет. За один вечер было пережито слишком много эмоций и Рейв чувствует себя дотла выгоревшим.
— Он не причинит ей вреда. Это правда! Это правда… — очень быстро произносит Блауэр, прежде чем выдыхает и улыбается.
— Что ты несёшь?
— Я шёл сюда задержать тебя.
Он жмёт плечами, Рейв в бессилии опускает руки.
Якобин Блауэр — уникальный персонаж. Он патологически честен и считает, что правда — лучшее оружие. С ним бессмысленно спорить или бороться. Блауэр то, что нужно просто пережить.
— Не думаю, что это надолго, но если хочешь туда прямо сейчас — ударь меня или вроде того. Скажу, что пытался задержать, но ты оказался коварнее и сильнее. По крайней мере я сделал всё, что мог.
Он улыбается, Рейв кивает и из земли тут же вырываются толстые корни, оплетают ноги Якоба, а тот хохочет.
— Недурно. Они на берегу.
— Ты худший сын в мире, — кидает через плечо Рейв.
В этот момент он искренне рад, что когда-то подружился с Якобом.
А теперь на берег!
Из-под ботинок вылетает галька, которой усыпаны дорожки, в ушах стучит. Рейв стремительно приближается к набережной и тут же вспоминает первую встречу с Масон.
Он тогда догонял её из последних сил. Он очень надеялся, что она не попадётся никому на глаза.
Девчонка с розовыми глазами, которую приволокли ночью в его дом. Девчонка с длинными неряшливыми волосами. Тощая, упрямая, красивая, странная. Он бежал той ночью и совершенно точно знал одно — нужно догнать и не дать это сделать другим.
Теперь цель стала более ясной и оформленной.
Найти и никогда в жизни никого к ней не подпускать.
Рейв останавливается на нижней ступеньке, ведущей к берегу от набережной и находит тонкую фигуру Брайт Масон, стоящую у самой кромки воды с опущенной головой. Никакого Бауэра рядом. Она одна.
— Брайт?
Не оборачивается.
— Эй!
Он бросается к ней, хватает за плечи и разворачивает к себе. Сжимает пальцами её подбородок, тянет вверх.
— Он что-то тебе сделал? Что-то плохое? Больно? Угрожал?
— Н-н-нет, — она мотает головой. — Ничего.
— Прости, — шепчет так же напряжённо Рейв.
— За что? — она отрывает взгляд от какого-то конверта, что сжимает в руках, смотрит на Рейва, между бровей залегает складка.
— За то что…
… не был рядом. Не танцевал с тобой нувар. Не защитил от Блауэра. За то, что помолвлен. За то, что связан с тобой чарами. За то, что чувствовала мою боль на своей шкуре. За то, что быть может нам не светит ничего хорошего. За то, что ты тут просто заложница. За то, что я сын твоего тюремщика. За то, что не говорю, как много ты для меня значишь.
— Блауэр передал мне письмо от отца. Я думаю, что это единственная причина, по которой Якоб меня пригласил.
Якоб — от этого имени, произнесённого Брайт, Рейва передёргивает. Ревность вспыхивает мгновенно. Ей жаль? Она разочарована, что не интересует Блауэра?
— Ты расстроена? — уже насмешливо интересуется Рейв, прежде чем успевает рассудить о случившемся здраво.
Они друг другу ничего не должны, она может о чём угодно переживать, а Рейв вообще помолвлен, но…
— Оу, только не ревнуй, прошу тебя, это пошло, — фырчит она.
Пауза затягивается, а Брайт раздражённо наблюдает за тем, как Рейв всё ещё ждёт объяснений, на которые в сущности не имеет права.
— Нет. Мне плевать по какой причине Якоб меня пригласил, — устало отвечает Брайт.
Рейв чувствует себя куском дерьма, потому что явно сейчас не время для таких вопросов, но его просто выворачивает от переизбытка совершенно неуместных чувств.