Не стесняясь, она бросилась ко мне, обвила мокрыми холодными руками за шею. Но от этого бросило в жар. Прижал её к себе, поцеловал с нежностью в щёчку, мгновенно зардевшуюся румянцем. И ощутил затылком сверлящий взгляд — или мне так хотелось, чтобы Маруна ревновала. Чёрт, эти бабы сведут меня с ума.
Едва не ударившись головой о притолоку — хотя роста во мне было не так много, я прошёл в дом. Узкий коридор, куда выходили двери нескольких комнат, напомнил детство, когда с родителями жил в офицерском семейном общежитии. Но там не стоял такой не выветривающийся мерзкий запах гнили. От пыли засвербело в носу так, что я пару раз чихнул. Заглянул в одну комнату — даже кроватей нет, на полу валялись тощие потрёпанные матрасы и жалкие пожитки. Голые каменные стены, такой же пол. Понимаю, почему Хильграст так не хотел вести меня сюда. Единственная радость — все люди, которых я спас из обрушившегося купола, оказались здесь.
— Идемте, майор, — Хильграст на миг отнял пальцы от собственного носа и махнул рукой, указывая путь.
Вместе мы поднялись на второй этаж. Здесь вонь ощущалась меньше и вообще всё выглядело почище и аккуратнее. Стоило нам подойти к двухстворчатой двери, как она распахнулась, выскочил невысокий полный человечек, одетый в халат, серые подштанники и шлёпанцы. Протащил со скрипом колченогий стул. На миг остановился, заметив нас. Растерянно заморгал, не зная куда девать руки.
— Всё готово, келорд! — нашёлся он, вытянувшись перед главой полиции.
Я поймал чуть смущённый и скорее больше раздосадованный взгляд Хильграста и понял, что ради меня они выгнали из своих комнат хозяев этого борделя.
Бледный свет выхватил из дневного сумрака широкую кровать, закрытую сверху москитной сеткой. Я откинул полог и одеяло — по крайней мере, постельное белье оказалось чистым и отдавало едва заметной свежестью. Но как я один буду нежиться в кровати, а остальные на грязных тюфяках?
— Вам нравится? — Хильграст смотрел на меня скорее устало, чем смущённо.
Зачем спросил? Эти люди могли читать мои мысли и прекрасно понимали, о чем я думал и в каких нецензурных выражениях — хорошо, что этого не слышала Маруна.
— Значит так, Хильграст, или всё будут жить в таких же условиях как я, — махнул рукой в сторону кровати. — Или пусть кто-то другой спасает брата вашего командора.
Тот криво усмехнулся, отвёл глаза, уголки рта опустились.
— Майор, я могу предоставить вам и вашим людям условия гораздо лучше этих, — в проёме как яркая бабочка на помойке совершено неуместно возник изящный силуэт Маруны. — В моём доме.
— Мне не хочется обременять вас. Нас почти двадцать человек.
— Нет, майор, — она покачала головой, в лукавой улыбке обнажила жемчужно-белые зубки с острыми клычками. — Вы боитесь, что я живу в замке, а так холодно, сыро. Правда?
Я только вздохнул и поднял глаза к потолку — мерзкое ощущение, словно стою голый перед ней, настолько легко она улавливала всё, что проносилось в моей башке.
— Идемте же, наконец, — она властно взяла меня за руку и вывела из комнаты. — У меня хороший дом, там есть даже паровое отопление. Много спален, ванные.
Мы вновь спустились на первый этаж, и я прошёлся по комнатам, созвал всех. Окружили меня, и только сейчас я понял, как они измучены — выглядели как зомби — бледные, осунувшиеся лица, уныло опущенные плечи.
Я сказал, что госпожа Маруна предоставит нам для жилья хороший дом, что мы сейчас отправимся туда, но казалось мои слова падают в пустоту, превращаясь в ничто. Люди смирились со своим положением и лишь тупо ждали, куда их поведут, как баранов на заклание. По-моему, они даже не слышали меня.
— Хильграст, у вас есть экранолёты побольше этого? — обратился я к главе полиции, стоявшего с бездумным видом поодаль.
— Зачем? — лениво отозвался он.
И я с досадой представил, что нам придётся или тащиться пешком к Маруне, или я должен буду слетать туда и обратно раз пять или шесть. Охватила ни с чем не сравнимая безумная усталость, заполнившая тело свинцом. Хотелось всё бросить, подняться на второй этаж этого убогого домишки, и завалиться спать на свежих простынях хозяйской кровати.
— Нам не нужны экранолёты, — Маруна подошла ко мне, встала рядом.
Она сделала такой же жест, как и Хильграст, когда тот вызывал экранолёт — буква «О» с крестом внутри. Но вместо жужжанья летающей машины, я услышал странный треск, будто с силой рвали льняную ткань. Рядом с Маруной возник овал, края его переливались всеми цветами радуги, как плёнка бензина на луже. Я машинально бросил взгляд и поёжился — длинный бесконечный туннель.
Я пропустил всех людей внутрь и лишь потом сделал шаг, инстинктивно зажмурился, словно бросаясь в ледяную воду. Так же, как я впервые сделал прыжок с парашютом с вышки. Тогда было очень страшно.
Я ничего не ощутил, только вдруг оказался в долине, где на фоне высокой горной гряды в густой тени вековых елей прятался мрачный двухэтажный особняк, отделанный серо-белым камнем, чем-то смахивающий на средневековый замок, скорее из-за выступающего портика с двумя круглыми башнями и балконом с зубцами поверху. К нему вела широкая лестница с изящными каменными балясинами, они поддерживали позеленевшие от времени перила, заканчивалась фонтаном с серебряными струями, пронизанными красно-оранжевым светом. Перед особняком был разбит парк с дорожками, засыпанным щебнем, аккуратно постриженными клумбами, каменными вазами с ярко-красными, жёлтыми и фиолетовыми цветами.
— Нравится? — Маруна оказалась рядом, сжала руку, изучая пристально моё лицо.
— Красиво, очень, — ответил я, хотя с трудом мог оценить изящество архитектуры и ухоженность парка — настолько хотелось стащить одежду, в которой парился столько времени, смыть пот и завалиться спать.
Мы спустились по лестнице к входу в особняк. С солидным скрипом отворилась массивная дверь из красного дерева. На пороге встретил немолодой весь в белом дворецкий — рубаха, короткая жилетка, шаровары. Поклонился и пропустил нас внутрь.
Внутри оказалось гораздо веселей и приятней, чем снаружи. Не восточный стиль, скорее что-то в викторианском стиле конца девятнадцатого века. Впрочем, плохо разбираюсь в этом, только сужу по фильмам и сериалам того времени. Стены, лестница, балкон на втором этаже отделаны красным деревом, палас в приглушённых тонах, сквозь витражи на окнах, разделённых на девять частей, проливался неяркий свет, наполнявший пространство призрачной голубоватой дымкой. С потолка свисала люстра на бронзовом основании с имитацией свечей. Уютно, ничего не скажешь. Хотел бы я жить в таком доме. Перед глазами вспыхнула моя ячейка в гарнизоне, и стало совсем тоскливо на душе.
Маруна сказала пару фраз дворецкому на каком-то странном диалекте, гортанно и резко. Он поклонился, выпрямившись, хлопнул в ладони и буквально в тот же миг появились слуги. Он стал раздавать указания.
А Маруна взяла меня за руку и мило улыбнулась:
— Я вам покажу ваши апартаменты, Алан.
Впервые она назвала меня по имени, будто давала понять, что не скрывает своих намерений на мой счёт. Да, неспроста Маруна увязалась за нами — Дамир решил с её помощью следить за мной. И главное за моими мыслями.
Но я уже был не в силах оказать хоть какое-то сопротивление. По скрипевшим ступенькам, застланным тёмно-синим ковром, мы поднялись наверх. Маруна распахнула дверь, я вошёл следом.
Небольшая комната в тёплых красновато-коричневых тонах. Ничего вычурного, лишнего — на тонком паласе широкая и высокая кровать, пара кресел, тумба, узкий гардероб, два торшера у изголовья. И тут же у широкого окна округлая ванна, призывно блестевшая идеальной белизной и ярко начищенными латунными кранами. Свежо, уютно, приятный едва заметный запах старого лака.
— Вы все найдёте здесь, — Маруна подошла к тумбе, выдвинула ящик, продемонстрировав аккуратные источавшие цветочный аромат стопки белья.
— Спасибо, — выдохнул я с ощущением, что мои мучения, по крайней мере, на данный момент закончились.
— Отдыхайте.
Глава 13Фатальная ошибка
— Получив команду: «приготовиться» вы должны встать, проверить зацеплен ли карабин, а прибор на запасном разблокирован, подойти к двери …
Мягко коверкая гласные, капитан Гришко, по-медвежьи переставляя ноги в высоких армейских ботинках, ходил по проходу. Где друг против друга сидели два десятка парашютистов, и рубил воздух широкой, как лопата, ладонью, монотонно повторяя инструкцию, которую я и так знал наизусть.
В самолёте витало то самое напряжение, которое всегда рождается в момент, когда одновременно много людей сплачивает единое чувство — на этот раз страх.
— Боишься, Тарханов? — в полумраке белели зубы и белки глаз сидящего напротив Комаровского.
Ухмыляется во всю свою физиономию с недельной уже щетиной — чётко соблюдает негласные правила — не бриться перед боевым вылетом, а мне всегда на это было наплевать.
— А чего мне бояться? Я в парке Горького с вышки прыгал сотни две раз, и как угодно и спиной и ласточкой.
— Так-то в парке, а здесь совсем дело другое.
Не боятся только идиоты.
Помню, как учился в МАИ и занимался в парашютном прыжке. Все прыгали, но не я. Прячась в кустах возле парашютной вышки, клял себя за слабость и трусость. Высматривал с завистью и ревностью, как вся наша группа, даже девчонки, взбирается с шутками и прибаутками на пятидесятиметровую высоту, с визгом вылетают из-за бортика, усаживаются в кольцевой лямке подвесной системы, как нас учили в кружке — ноги вместе, согнуты в коленях…
Говорил себе: ну ты мужик или кто? И бесёнок в моей душе, вопил с гнусным хихиканьем: нет, ты слабак, трусливое чмо, и никогда настоящим мужиком не станешь, как ни старайся. Ну почему, почему я не могу? И все эти мучения могли длиться вечно, пока я не познакомился с невероятно эффектной девицей, и мы отправились гулять в парк Горького. Каким соловьём я заливался перед ней, хвастаясь своими подвигами, пока не пришлось доказывать на деле, чего стою. Перед нами выросла парашютная вышка и эта бестия вдруг хитро прищурившись, предложила: айда прыгнем!