Из проема высунулась Софья Кирилловна в переднике.
– Ой, Владик, здравствуй еще раз. Извини, не подойду, вся в муке. – Она прищурилась, смерив его взглядом, и добавила: – Ты у нас, Владик, как Чеширский кот – постоянно куда-то пропадаешь.
На кухне засмеялась Женечка – шутка ей понравилась.
– Извини, я конфискую у тебя невесту ненадолго, – сказала Софья Кирилловна. – Пельмешки лепим, решили вот с Дмитрием Сергеевичем побаловать наших гостей. Тебя уж, так и быть, привлекать не будем. Проходи в гостиную, Дмитрий Сергеевич где-то там.
Просочился с улицы непоседливый барбос, бросился на кухню – куда же еще? Сразу что-то натворил, вывел из себя Тамару. «Отдай, это не твое!» – смеялась Женечка.
Влад бегло осмотрелся. Прихожая была вместительная, слева шкафы, вешалки, полки для обуви. Прямо – арочный проход в гостиную. Дверь отсутствовала. «Тут не дверь, – говаривал Дмитрий Сергеевич, – тут ворота нужны». Справа от арочного проема находилась дверь на кухню. Женщины ее закрыли, чтобы не смущать мужчин разговорами и запахами.
Пургин снял куртку, повесил на крючок, бросил под ноги сумку. Слева от проема выстроилась коллекция тапочек – на разный вкус и цвет. Были даже тапочки Трофима – лохматые, с забавными пампушками. Дома в уличной обуви не ходили – Софья Кирилловна ввела строгий запрет. Пришлось повозиться, пока выбрал подходящие – удобные, забавно шлепающие по полу. Влад прошел в просторную гостиную. Здесь было уютно, мебель рационально расставлена, мягкие кресла, вытянутая софа. Дмитрий Сергеевич и Софья Кирилловна любили проводить здесь время у телевизора. Работал цветной советский «Электрон» – заканчивалась «Международная панорама» с Всеволодом Овчинниковым.
Поляковский сделал обрадованное лицо, выбрался из кресла и выключил телевизор. Вразвалку подошел, радушно улыбаясь, протянул руку. В лице – ни тени беспокойства, гладко выбрит, в домашних брюках, в безрукавке с узкой прослойкой меха.
– Ну, здравствуй, пропащая душа… – Влад пожал протянутую руку, почему бы нет? Преступник ли этот человек – решит суд.
– Добрый вечер, Дмитрий Сергеевич. – Ответная улыбка тоже вышла неплохо. – Прошу простить, закрутился с делами, просто водоворот какой-то…
– Да ясно, что с вас взять, молодых и деловитых. Смысл жизни у вас такой – в работе. Да я сам такой. Ты падай в кресло, не стесняйся, выбирай, какое на тебя смотрит. Посмотрел передачу про международные дела. Сложно все в мире, запутанно, нет стабильности. Представляешь, – Дмитрий Сергеевич засмеялся, – индийские космонавты выразили желание слетать с американцами на Луну. Мол, почему вьетнамцам с русскими можно, а нам с вами нельзя? Представь, как они там будут петь и танцевать…
Влад из вежливости улыбнулся, сел в кресло – и просто утонул. Дмитрий Сергеевич устроился напротив. Он был само гостеприимство и добродушие.
– Ну что, Владислав, о свадьбе еще думаете или все уже придумали? Кстати, общался на днях с одним старым товарищем, у него сестра работает администратором в гостинице «Россия». Есть возможность устроить праздничный вечер прямо у них. Один из банкетных залов на пятом этаже, с видом на Кремль и Москва-реку, неплохо? Дороговато, конечно, но ведь не дороже денег? Зато какая память останется на всю жизнь.
– Как-то чересчур, Дмитрий Сергеевич, – смутился Влад. – Мы люди скромные, куда нам такой пафос.
– Нет, Владислав, ты не прав, – покачал головой Поляковский. – В нашей стране все – для трудящихся. А мы с тобой, как ни крути, они и есть. Трудимся достойно, на совесть. Если есть возможность – пользуемся. Не хочу, чтобы моя дочь отмечала такое событие в какой-нибудь захудалой кафешке. Я вынужден настаивать, Владислав. Слушай, а что мы просто так сидим? – встрепенулся Поляковский. – Ты видишь хоть один повод не выпить?
– Не вижу, – покачал головой Влад.
– Вот и славно. – Дмитрий Сергеевич упруго поднялся, распахнул створки бара. Забрал початый армянский коньяк, два бокала, взгромоздил на журнальный столик между креслами. Вынул пробку и засмеялся:
– Один из приятнейших звуков во Вселенной!
Щедро налил в бокалы, а когда повернулся к гостю, обнаружил дуло пистолета Макарова, смотрящее ему в голову. Дмитрий Сергеевич даже в лице не поменялся.
– Да ладно, – засмеялся он, – чекисты шутят? Нет, не шутят? – Он всмотрелся в глаза Влада и как-то с сожалением вздохнул. – И все же я выпью, Владислав, позволишь? – Вернулся с бокалом в кресло, сделал глоток, мимикой одобрил аромат и послевкусие. Он был гениальным лицедеем.
– Поговорим, Дмитрий Сергеевич?
– Серьезный ты какой-то, Владислав, – подметил Поляковский. – Серьезный и напряженный. Ну, давай поговорим, если настаиваешь. Может, все же выпьешь?
– Выпью обязательно, Дмитрий Сергеевич, но позднее, хорошо?
Все же Поляковский выдал себя быстрым движением глаз, но Влад не успел среагировать. Бесшумно подошли сзади, перехватили локоть и вырвали пистолет из его рук! Это было больно, могли бы и деликатнее. Потирая запястье, Влад глянул через плечо. «Действующий» зять Максим Бригов оказался парнем не промах, все сделал по уму. Мягко ступая, отошел в сторону и сел в отдельно стоящее кресло. Пистолет он положил на колено и стал поглаживать рукоятку. Предохранитель был снят, патрон – в стволе. Он молчал, пристально смотрел Владу в глаза. А вот это был сюрприз. Замечательный врач, заведующий отделением главного советского госпиталя… Хотя, если вдуматься, не только врач, но и офицер Советской армии, майор или подполковник, когда-то проходил неплохую подготовку, обладает интересными сведениями – пусть и с неожиданной стороны: информация о состоянии здоровья важных государственных лиц, возможность, пусть даже с оговорками, влиять на это здоровье…
Влад сохранял спокойствие. В комнату бесшумно вошел незнакомый, какой-то бесцветный мужчина и застыл в ожидании.
– Владислав, поднимись, если не сложно, – сказал Поляковский.
Влад поднялся – что в этом сложного?
Мужчина со знанием дела его обыскал, он не сопротивлялся – кроме пистолета с тремя патронами в обойме, ничего криминального у него не было.
Мужчина показал жестом: тапки снимай и отойди. Влад снял и отошел. Тот закончил проверку, и удобные тапочки вернулись на ноги.
– Присаживайся, – мягко произнес Поляковский и устремил взор на своего работника. – Туда, – показал он на прихожую. – Куртка, ботинки… что там еще у него?
– Сумка, – подсказал Максим.
– Сумка, – кивнул Дмитрий Сергеевич.
Мужчина прошел через арку, повозился в прихожей несколько минут, вернулся и скупо сказал: чисто.
– Вот и отлично, – приободрился Дмитрий Сергеевич. – Ты уж прости за недоверие, Владислав.
– Да все понимаю, – пожал плечами Пургин. – Я выпью, Дмитрий Сергеевич?
– Давно пора, почему спрашиваешь? Я для кого налил? Или боишься, что отравлю?
Нет, такой банальщины Влад не боялся, тем более что Поляковский сам пил из этой бутылки. Он поднялся, забрал свой бокал, вернулся в кресло. Немного напрягся Максим, указательный палец погладил спусковой крючок. Бросаться бесполезно, пока добежит, Бригов все остатки обоймы выпустит. Влад устроился поудобнее, пригубил из бокала. Коньяк был отменный, разве может быть какой-то другой в этом доме?
– Хорошо сидим, – улыбнулся Дмитрий Сергеевич. – Стесняюсь спросить, Владислав, а зачем пришел-то? То бегал как не родной, то сам напросился в гости…
– Устал, Дмитрий Сергеевич…
Эта игра была сродни покеру в кругу искушенных картежников. Неважно, какие карты на руках, важнее быть психологом, читать чужие мысли и прятать свои.
– Устал? – поднял брови Поляковский. – Ну хорошо, устал так устал. А отчего, если не секрет?
– Бегать устал, Дмитрий Сергеевич…
– Хм, и это правильно, – ухмыльнулся Поляковский. – Когда устаешь бегать, надо сесть и отдохнуть, привести в порядок голову. А если устал, чего с пистолетом пришел, да еще так неприлично тыкал стволом? Ты же не думал, что сможешь меня арестовать? За что, человек мой дорогой? Убить планировал? Нет, не думаю, не твой это путь. Ты же не Харви Освальд какой-нибудь. Покалечить людей, которые на твоем пути встают, – это, конечно, святое, как… – Дмитрий Сергеевич подыскивал сравнение.
– Как карточный долг, – подсказал Пургин.
Поляковский засмеялся:
– Хотел сказать «как Родина», но пусть так. Но прийти и хладнокровно убить – не твой метод, приятель. Молчишь?
– Молчу, Дмитрий Сергеевич…
– Я понял, – догадался Поляковский. – Ты мечешься, в тебе смертным боем бьются две сущности. С одной стороны, ты законник, с другой – реалист, трезво оцениваешь свои перспективы и представляешь, во что превратилась наша страна.
Влад молчал, смятение души, похоже, удавалось. Поляковский пытливо всматривался в его лицо.
Скрипнула кухонная дверь, в гостиную вошла Софья Кирилловна – уже без передника. Не случилось ничего ужасного, она не ахала, не требовала объяснить, что здесь происходит, хотя пистолет Макарова по-прежнему находился у Бригова, он и не думал его прятать. Софья Кирилловна мягко подошла к мужу, что-то сказала ему на ухо. Поляковский кивнул. Супруга пристроилась в углу на стуле, водрузила на нос очки и стала перелистывать журнал. Казалось, ей нисколько не интересно, что происходит… Это был вечер откровений. И вы туда же, Софья Кирилловна? Прямо-таки рабочая династия. Влад медленно отпил из бокала. Коньяк уже не казался мягким и обволакивающим.
Вошла Тамара Бригова, села рядом с мужем, с любопытством воззрилась на Пургина. Видимо, волновалась, но держалась исключительно.
Вечер откровений превращался во что-то большее. Снова заскрипела кухонная дверь. У Влада перехватило в горле, поползли подлые мурашки.
– Женечка, не заходи сюда, подожди на кухне… – Он не узнал свой голос и закрыл глаза. А когда открыл, его невеста уже была в гостиной, пристроилась на пуфике рядом с отцом и устремила на него какой-то скорбный взгляд. Дышать стало невероятно трудно, еще и замерзать начал. Окостенели руки, сжимающие бокал, ледяная затычка выросла в горле. Настойчиво вибрировал в голове голос Шурика из «Кавказской пленницы»: «Свадьбы – не будет!» Теперь уж точно не будет, как ни трагично это признать. Он с ужасом смотрел на Женечку, перестав контролировать свои эмоции.