Некоторое влияние буддизма на японскую поэзию становится заметным лишь в поздних песнях "Манъёсю", и проявляется оно главным образом в поэтической образности, существенное же его воздействие на развитие поэзии наблюдается уже за пределами VIII в.
По справедливому замечанию Н. И. Конрада, японцы эпохи Нара (VIII в.) принимали "мотив тщеты бытия" как "эстетическое настроение" [16]. Показательна в этом смысле песня Сами Мансэя, японца, настоятеля буддийского монастыря:
| Этот бренный мир, | Ё-но нака-о |
| С чем сравнить могу тебя? | нани-ни татоэму |
| Рано на заре | асабираки |
| Так от берега ладья | когииниси фунэ-но |
| Отплывает без следа… | ато наки готоси |
(III — 351)
Приведенная песня и другие произведения подтверждают подобное мнение. И к тому же характерно, что буддийское учение о бренности бытия получило отражение не в произведениях философского плана, а в песнях-плачах и в пейзажной и любовной лирике, т. е. буддизм коснулся в основном сферы эмоциональной, а не умозрительной. И именно в этом, на наш взгляд, и заключается специфика раннего восприятия буддийского учения, отраженная в песнях "Манъёсю".
К ВОПРОСУ О ТОЛКОВАНИИ НЕКОТОРЫХ ПЕСЕН "МАНЪЁСЮ" ("Гимн вину" Отомо Табито)
(Глускина А. Е. Заметки о японской литературе и театре. — М., 1979. — С. 169–183)
Среди поэтов VIII в. одним из знаменитой "пятерки" [17], составившей славу японской поэзии эпохи Нара, был Отомо Табито. Из творческого наследия поэта наибольшей популярностью пользуется цикл "Гимн вину", состоящий из 13 самостоятельных песен, помещенных в кн. III памятника японской поэзии "Манъёсю" (VIII в.)
Этот цикл по-разному толкуется японскими учеными. Обычно исследователи объясняют его появление, а также содержание и характер влиянием Китая [18]. В мыслях. высказанных Табито, они находят много общего с системой взглядов Лао-цзы и Чжуан-цзы [19], указывают на буддийские и китайские образы и выражения, встречающиеся в песнях. Хага Яити, например, пишет, что песни Табито, восхваляющие вино, — всего лишь отголоски мыслей и идей, популярных в Китае во времена Лючао [20] (т. е. во времена шести династий III–IV вв.).
Большинство ученых приписывают этим песням анакреонтический характер. В предисловии к собранию избранных песен "Манъёсю" в английском переводе, изданном японским научным обществом "Нихон-гакудзюцу-синкокай" при участии известных японских филологов — специалистов по "Манъёсю", этот цикл песен рекомендуется как "серия анакреонтических песен", выражающих "эпикурейскую философию" [21].
Однако некоторые японские литературоведы уже давно начали ощущать необоснованность такой трактовки. Еще в 1936 г. Моримото Харукити писал, что делать вывод на материалах этих песен об эпикурейских воззрениях Табито весьма опасно [22].
Интересно, что уже в XVII в. филолог Татибана Морибэ высказал мысль, что в данных песнях Табито вино служит лишь предлогом для того, чтобы осудить конфуцианство и буддизм. Такого же мнения придерживается и один из современных литературоведов Цугита Дзюн, считающий, что, приводя в песнях цитаты из буддийских сутр и китайских книг, Табито высмеивает конфуцианских и буддийских книжников [23].
Другой современный ученый, Такэда Юкити, склонен толковать эти песни в плане личной трагедии Табито. Он полагает, что "Гимн вину" скрывает глубокие душевные переживания автора, потерявшего любимую жену и стремящегося в вине найти утешение [24]. Таким же образом трактует песни Табито и Гоми Масухидэ [25].
Однако нам представляется, что подобные оценки песен Табито снижают их значение. Учет конкретной исторической обстановки и фактов личной биографии Табито подсказывает более широкое толкование мыслей, высказанных поэтом.
Нельзя также согласиться с мнением о том, что данный цикл песен является подражанием китайским образцам, идеям китайского происхождения, ибо Табито дал собственное решение темы, вытекающее из конкретных условий японской действительности, точнее, из тех условий, в которых жил поэт.
Годы жизни Табито приходятся на период между 665–731 гг. Он происходил из знатного рода Отомо, предки которого славились военными заслугами, знанием военного искусства и из поколения в поколение занимали посты военачальников. Род Отомо в японских справочных изданиях возводится к мифическим временам легендарного императора Дзимму, при котором якобы служили предки Табито. Представители этого рода неоднократно оспаривали власть у царствующего дома. О самом поэте известно, что он состоял при дворе и дослужился до высоких чинов. В 718 г. он стал вторым государственным советником. Несколько позже, в 720 г., он был назначен начальником карательной экспедиции и направлен на о-в Кюсю для укрощения взбунтовавшегося племени хаято. После возвращения в столицу, в 726 г. (по другой версии — в 728 г.), Табито был назначен генерал-губернатором округа Дадзайфу на Кюсю. Там он потерял жену и за год до своей смерти, получив чин первого государственного советника, вернулся в столицу Нара, где и скончался, когда ему было около семидесяти лет.
Большинство песен (в том числе и песни о вине), помещенных в "Манъёсю", относятся к периоду пребывания Табито на о-ве Кюсю. Его поэтическая переписка с другом, живущим в столице, и другие песни позволяют считать, что пребывание Табито на Кюсю было своего рода ссылкой, изгнанием из столицы. К тому же известно, что в те времена одним из распространенных видов наказания была высылка неугодных императору лиц за пределы столицы.
Характерны в этом отношении следующие песни из переписки с другом:
| Скакуна бы сейчас, | Тацу-но ма-но |
| Что подобен дракону, | има мо этэси-га |
| Чтоб умчаться | ао-ни ёси |
| В столицу прекрасную Нара, | Нара-но мияко-ни |
| Среди зелени дивной | икитэ кому тамэ |
И ответ друга
| Скакуна, что подобен морскому дракону, | Тацу-но ма-о |
| Я искать тебе буду | арэ-ва мотомэму |
| Для того, чтоб приехал | ао-ни ёси |
| В столицу ты, Нара, | Нара-но мияко-ни |
| Среди зелени дивной | кому хито-но тамэ-ни |
(V — 808)
Или другое послание Табито:
| Наяву — | Уцуцу-ни ва |
| Нет надежды на встречу с тобою, | ау ёси мо наси |
| Но хотя бы во сне, | нубатама-но |
| Ночью черной, как ягоды тута, | ёру-но имэ-ни о |
| Ты являйся ко мне непрестанно! | цугитэ миэ косо |
(V — 807)
И ответ друга:
| Не увидеться мне с глазу на глаз с тобою, | Тада-ни авадзу |
| И надолго, наверное, будет разлука, | араку мо о: ку |
| Что же, буду являться тебе в сновиденьях, | сикитаэ-но |
| Не разлучаясь с твоим изголовьем, | макура сарадзутэ |
| Мягкою, шелковой тканью покрытым… | имэ-ни си миэму |
(V — 809)
Из первого письма друга видно, что он хлопотал в столице за Табито, стараясь помочь ему вернуться. А второе письмо, вероятно, сообщает о неудачных результатах этих хлопот (интересно отметить, что глагол 'мотому' в песне 808 (кн. V) значит не только 'искать', но и 'просить'.
О том, что Табито находится в немилости у императора и его пребывание на о-ве Кюсю было вынужденным, свидетельствуют и другие песни поэта, в которых тоска о родных местах, о столице Нара граничит порой с отчаянием.
| О, расцвет моих сил! | Вага сакари |
| Вряд ли вновь он вернется! | мата отимэямо |
| Неужели совсем | хотохото-ни |
| На столицу мне Нара | Нара-но мияко-о |
| Никогда уже больше взглянуть не придется? | мидзу ка наринаму |
(III — 331)
| Ах, "траву-позабудь" | Васурэгума |
| Я на шнур свой надену, | вага химо-ни цуку |
| Чтоб о старом селенье | Кагуяма-но |
| У горы Кагуяма | фуриниси сато-о |
| Позабыть навсегда! | васурэну га тамэ |
(III — 334)
Можно предположить, что Табито не имел полной свободы передвижения на Кюсю. Иначе почему бы он не мог увидеть прославленный красотой и живописностью остров, который находится у юго-западного побережья Кюсю?
| В стране этой Мацура | Хито мина-но |
| Яшмовый остров, | мираму Мацура-но |