Замок лорда Валентина — страница 5 из 70

Глава 1

Из глубин Лабиринта Валентин со своими спутниками поднялся значительно быстрее, чем спустился туда, потому что по бесконечной спирали вниз продвигался никому не известный авантюрист, лавировавший между равнодушными чиновниками, а наверх возвращался властитель королевства.

Теперь для него не существовали извилистые переходы с уровня на уровень, с кольца на кольцо, все хитросплетения святая святых понтификата, Дома Записей, Арены и прочего. Лорд Валентин поднимался быстро и без задержек — по проходу, предназначенному только для высших властей.

Уже через несколько часов они достигли внешнего кольца — ярко освещенной переполненной гостиницы на краю подземного города. Однако новость о том, что здесь, в Лабиринте, находится корональ, таинственным образом измененный, но тем не менее настоящий корональ, достигла внешнего уровня еще быстрее, и когда Валентин появился там, его уже ждала громадная толпа, разглядывавшая его, как невиданного зверя о девяти головах и тридцати ногах.

Толпа молчала. Кто-то сделал знак Горящей Звезды, кто-то выкрикнул его имя, но в основном все только глазели. Лабиринт был владением понтифекса, и Валентин понимал, что преклоняться перед короналем будут где угодно на Маджипуре, но только не здесь. Благоговейный страх — да, почтение — да, но прежде всего — любопытство. Никакого воодушевления и приветственных жестов, какие видел Валентин, когда корональ-узурпатор шествовал по улицам Пидруида. «Вот и хорошо», — подумал он. Он не привык быть объектом поклонения, да и не стремился к этому. Вполне достаточно, даже более чем достаточно, что его признали тем, кем он себя считал.

— Неужели все будет так легко? — спросил он Делиамбера. — Нужно просто ехать по Алханроэлю, объявляя себя настоящим лордом Валентином, и все само упадет мне в руки?

— Очень сомневаюсь. Барджазид носит облик короналя. Он держит печати власти. Здесь, внизу, если министры понтифекса признали, что ты корональ, граждане будут приветствовать тебя как короналя. Назови они тебя Хозяйкой Острова, и здешние жители наверняка будут приветствовать тебя как Хозяйку Острова. Думаю, вне Лабиринта все будет по-другому.

— Я не хочу кровопролития, Делиамбер.

— Никто не хочет. Но кровь прольется, прежде чем ты снова займешь трон Конфалюма. Этого не избежать, Валентин.

Валентин нахмурился:

— Я, кажется, скорее готов оставить власть Барджазиду, чем ввергнуть этот мир в хаос беспорядков. Мир — вот что я люблю, Делиамбер.

— Мир и будет, — сказал маленький колдун. — Но дорога к нему не всегда бывает бескровной. Смотри, твоя армия уже собралась.

Валентин увидел неподалеку толпу людей, частью знакомых, частью — нет. Здесь были все, кто шел с ним в Лабиринт, группа, собранная им во время путешествия по миру: скандары, Лизамон Халтин, Виноркис, Кхун, Шанамир, Лоривейд, телохранители Хозяйки Острова и прочие. Но среди собравшихся несколько сотен человек носили цвета понтифекса. Первое отделение — чего? Войска? У понтифекса не было войска. Гражданского ополчения? В любом случае — армии лорда Валентина.

— Моя армия, — произнес Валентин. Слово имело горький привкус. — Армия… Это откуда-то из времен лорда Стиамота, Делиамбер. Сколько тысяч лет прошло со времени последней войны на Маджипуре?

— Долгое время все было спокойно, — ответил вруун, — но тем не менее маленькие армии существуют: телохранители Хозяйки Острова, слуги понтифекса… А как насчет рыцарей короналя? Чем ты их назовешь, если не армией? Они носят оружие, тренируются на полях Замковой горы. Кто они, Валентин? Лорды и леди, забавляющиеся играми?

— Я именно так и думал, когда был одним из них.

— Пора думать иначе, мой лорд. Рыцари короналя составляют ядро военной силы, и только глупец может не понимать этого. Ты вспомнишь мои слова, когда подойдешь поближе к Горе.

— Неужели Доминин бросит моих собственных рыцарей в сражение против меня? — ужаснулся Валентин.

Вруун бросил на него холодный взгляд.

— Человек, которого ты называешь Доминином Барджази-дом, сейчас лорд Валентин, корональ, и рыцари Замковой горы клялись ему в верности. Или ты забыл об этом? Если тебе повезет, ты, может быть, сумеешь убедить их, что они клялись душе и разуму лорда Валентина, а не его лицу и бороде. Но некоторые все равно останутся верными тому, кого считают короналем, и его именем поднимут мечи против тебя.

Сама мысль об этом была неприятна. Когда память Валентина восстановилась, он не раз думал о тех благородных мужчинах и женщинах, с которыми вырос и учился, чьи привязанность и дружба были главными в его жизни до того, как узурпатор разбил эту жизнь. Смелый охотник Элидат из Морвола, золотоволосый проворный Стазилейн, Тонигорн — отличный лучник и многие другие — теперь для него только имена, тени из далекого прошлого, однако же эти тени Mогут обрести и жизнь, и силу. Неужели они выступят против него? Его друзья, его любимые товарищи прошлых дней… Что ж, если ему придется сражаться с ними за Маджипур, пусть будет так, но думать об этом не хотелось. Он покачал головой.

— Может, удастся избежать этого. Пошли. Нам пора уходить отсюда.

Возле входа, называемого вратами Вод, он встретился со своими ликовавшими приверженцами и с офицерами, которых предоставили в его распоряжение министры понтифекса. Похоже, это была способная команда, явно радовавшаяся возможности покинуть мертвые глубины Лабиринта. Их возглавлял невысокий, крепкого сложения человек по имени Ирманар, с тугими завитками рыжеватых волос и короткой кудрявой остроконечной бородкой. Сложением, ловкостью движений и открытостью он напоминал Слита и мог бы сойти за его брата. Валентину он сразу понравился. Быстрым официальным жестом Ирманар сделал Валентину знак Горящей Звезды и тепло улыбнулся.

— Я буду рядом с тобой, мой лорд, пока ты снова не окажешься в своем Замке.

— Да будет легким наше путешествие на север, — ответил Валентин.

— Ты выбрал дорогу?

— На речном судне по Глэйдж быстрее всего, не правда ли?

Ирманар кивнул.

— В любое время, кроме осени. Осенью идут проливные дожди необычайной силы.

Он достал маленькую карту центрального Алханроэля. На лоскуте темной ткани блестящей красной краской были обозначены округа от Лабиринта до Замковой горы.

— Смотри, мой лорд. Глэйдж спускается с горы и впадает в озеро Рогуаз, а оно разливается до врат Вод. Как раз сейчас река слишком полноводная и бурная, и участок от озера до Пенди-вэйна опасен на сотни миль. Я предлагаю идти по суше хотя бы до Пендивэйна, а там мы сможем сесть на корабль и добраться до верховьев Глэйдж.

— Разумно. Ты знаешь дорогу?

— Довольно хорошо, мой лорд, — Он ткнул пальцем в карту. — Многое зависит от того, насколько широко разлилась Глэйдж и так ли сильно затоплена равнина, как о том говорят. Я бы предпочел идти через долину Глэйдж вот так, обогнув озеро Рогуаз с севера и не отходя далеко от реки.

— А если долина залита?

— Тогда пойдем более дальней дорогой. Но земля там сухая, неприятная, почти пустыня. Трудно будет с провиантом. И там мы окажемся слишком близко к этому месту. — Он показал на карте точку к северо-западу от озера.

— Велализиер? — спросил Валентин. — Руины? Почему тебя это смущает, Ирманар?

— Это нездоровое место, мой лорд, дурное. Там заражен воздух, бродят духи, вопиющие о неотмщенных преступлениях. Мне не нравится то, что рассказывают о Велализиере.

— С одной стороны — наводнение, с другой — развалины, населенные призраками. Здорово, а? — Валентин улыбнулся. — А почему бы не пойти на юг от реки?

— На юг? Нет, мой лорд. Ты помнишь пустыню, через которую ехал от Треймоуна? На юге много хуже: ни капли воды, никакой еды, только песок и камни. Я скорее пойду пешком через Велализиер, чем по южной пустыне.

— Выходит, у нас нет выбора? Остается только долина Глэйдж Будем надеяться, она не очень сильно залита. Когда выступаем?

— Когда ты желаешь?

— Два часа назад, — сказал Валентин.

Глава 2

Незадолго до полудня армия лорда Валентина вышла из Лабиринта через врата Вод. Как и полагается правительственному входу, они были широкими и пышно украшенными. Жители Лабиринта собирались толпами, чтобы поглядеть, как выезжает лорд Валентин со своими спутниками.

Как хорошо было снова увидеть солнце, вдохнуть настоящий воздух — не сухой, жесткий воздух пустыни, а мягкий, сладкий воздух нижней долины Глэйдж. Валентин, находившийся в первой из длинной процессии парящих повозок, приказал открыть в ней окна.

— Воздух-то, как молодое вино! — воскликнул он. — Ирманар, как ты можешь жить в Лабиринте, зная, как чудесно за его пределами?

— Я родился в Лабиринте, — спокойно ответил офицер, — Мой род служил понтифексу в течение пятидесяти поколений. Мы привыкли к подземным условиям.

— Значит, свежий воздух тебе неприятен?

— Почему неприятен? — Ирманар удивился, — Нет, отнюдь, Я ценю его качества, мой лорд. Просто он… Как бы это сказать? Я не испытываю в нем необходимости.

— А вот мне он необходим, — сказал Валентин и засмеялся. — Посмотри, как все кругом свежо и зелено!

— Осенние дожди несут жизнь этой долине, — заметил Ирманар.

— Как я понимаю, в этом году слишком много жизни, — вмешалась Карабелла. — Ты не знаешь, насколько сильно наводнение?

— Я послал вперед разведчиков, — ответил Ирманар. — Скоро узнаем.

Караван шел вперед по мирной, спокойной местности, чуть севернее реки. Здесь Глэйдж не выглядела неуправляемой — спокойный, извилистый поток, отливающий серебром в лучах солнца. Правда, это была еще не сама река, а нечто вроде канала, прорытого тысячи лет назад, чтобы связать озеро Рогуаз с Лабиринтом. Сама Глэйдж, как вспоминал Валентин, была куда более впечатляющей — быстрая, широкая, благородная река, но, конечно, едва ли не ручеек по сравнению с могучим Зимром. В первое свое посещение Лабиринта Валентин плыл по Глэйдж летом, причем достаточно засушливым, и река была достаточно спокойной. Но сейчас совсем другой сезон, и Валентин не испытывал желания снова попасть в разлив — его воспоминания о ревущей Стейч были еще слишком свежи. Подайся они немного на север, и все было бы в порядке, пусть даже пришлось бы проехать через развалины Велализиера. Однако суеверный Ирманар был против.

В эту ночь Валентин впервые ощутил прямое противодействие узурпатора. Едва он уснул, как пришло послание от Короля Снов — зловещее, сильное. Сначала он почувствовал тепло, разливавшееся внутри головы, затем оно усилилось, превращаясь в жар. Жар быстро накапливался и перешел в пламя, яростно бившееся в стенки черепа. Яркая игла света пронзила его душу. За лобной костью ощущалась бешеная пульсация. Вместе с этими жуткими ощущениями пришло нечто еще более болезненное: его разум наполнился чувством стыда, сознанием провала и неудачи, вины за то, что он предал и обманул тех, кто выбрал его в правители.

Валентин принимал послание, пока мог терпеть эту муку. Но в конце концов с криком проснулся, весь в поту, дрожащий, чувствуя себя избитым не во сне, а наяву.

— Мой лорд! — шепотом окликнула его Карабелла.

Валентин сел и, не в силах произнести хоть слово, закрыл руками лицо. Карабелла прижала его к себе и погладила по голове.

— Послание, — выговорил он наконец. — От Короля Снов.

— Его уже нет, любимый, все прошло. Теперь уже все хорошо. — Она покачивалась, обняв его, и постепенно ужас и паника отступили. Он поднял глаза.

— Ужасное, — пояснил он, — хуже, чем в нашу первую ночь в Пидруиде.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь?

— Не думаю. — Валентин покачал головой. — Король знает, где я, и теперь никогда не оставит меня в покое.

— Это был просто кошмар, Валентин…

— Нет. Это было послание от Короля, первое из многих.

— Я позову Делиамбера, — предложила она. — Может, он знает, что делать.

— Не уходи, Карабелла. Не оставляй меня.

— Но сейчас все в порядке. Пока ты не спишь, посланий не будет.

— Не оставляй меня, — бормотал он.

Но она успокоила его и убедила лечь снова, а сама пошла за колдуном. Тот выглядел серьезным и расстроенным. Он коснулся Валентина, и погрузил его в сон без сновидений.

В следующую ночь Валентин вообще боялся уснуть, но в конце концов сон пришел и снова принес послание, еще более ужасное, чем первое. В его голове кружились образы: пузыри света с отвратительными лицами, цветные шары, которые насмехались над ним и обвиняли его, в него вонзались серебряные копья жарких лучей. Затем появились метаморфы: странные, текучие, они махали ему тонкими длинными пальцами, визгливо хохотали и называли его трусом, слабаком, глупцом и простофилей. Отвратительные масляные голоса пели детскую песенку:

 Старый Король Снов

 На троне своем сидит —

 Он никогда не спит,

 Громких не любит слов.

Смех, нестройная музыка, едва различимый шепот… Пляшущие скелеты, мертвые братья скандара, призрачные, изувеченные, окликали его по имени…

Валентин заставил себя проснуться и несколько часов, осунувшийся и измотанный, бродил по тесной повозке.

В следующую ночь пришло третье послание, хуже двух предыдущих.

«Что же мне — никогда больше не спать?» — спрашивал он себя. Он почти отчаялся, побледнел и измучился. И тогда на помощь к нему пришли Делиамбер и иерарх Лоривейд.

— Я слышала о твоих неприятностях — сказала она. — Разве Повелительница Снов не научила тебя защищаться с помощью обруча?

Валентин тупо взглянул на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Одна сила не имеет права нападать на другую, мой лорд. — Лоривейд коснулась обруча на его голове. — Если ты правильно воспользуешься им, он отразит атаку.

— А как?

— Готовясь ко сну, сплети вокруг себя стену силы, — сказала она, — Проецируй свою личность, заполни воздух вокруг себя своим духом, и тогда никакое послание не причинит тебе беспокойства.

— Ты научишь меня?

— Постараюсь, мой лорд.

Усталый и изможденный, он сумел спроецировать лишь тень силы, а уж о полном могуществе короналя и речи быть не могло. И хотя Лоривейд добрый час обучала его обращаться с обручем, в эту ночь все-таки пришло четвертое послание. Однако оно было гораздо слабее предыдущих, Валентин смог защититься от него и наконец погрузиться в спокойный сон. Днем он чувствовал себя почти нормально и долго тренировался в обращении с обручем.

Послания приходили и в последующие ночи, но очень слабые, пробные, пытавшиеся отыскать брешь в его защите. Валентин отражал их с все возраставшей уверенностью. Первое время он находился из-за этого в постоянном напряжении, что сильно утомляло его. Было несколько ночей, когда он не чувствовал прикосновения щупалец Короля Снов, пытающихся проникнуть в его сонный разум, но тем не менее поддерживал свою защиту и продолжал оставаться невредимым.

Они ехали по долине Глэйдж еще пять дней, а на шестой вернулись разведчики Ирманара с новостями о том, что ждет их впереди.

— Наводнение не так сильно, как рассказывали, — сообщил Ирманар.

— Прекрасно, — обрадовался Валентин. — Значит, продолжаем двигаться к озеру и там садимся на корабль?

— Между нами и озером стоят вражеские силы, мой лорд.

— Силы короналя?

— По-видимому, мой лорд. Разведчики сообщили только, что поднялись на гребень Луманзар, чтобы взглянуть на озеро и окружающую его равнину, и увидели там расположившиеся лагерем отряды и внушительные силы моллиторов.

— Наконец-то война! — радостно закричала Лизамон.

— Нет, — сумрачно произнес Валентин. — До Замковой горы еще тысячи миль. Вряд ли мы можем начать сражение так далеко на юге. К тому же я надеюсь вообще избежать войны или хотя бы оттягивать ее как можно дальше.

— Что будем делать, мой лорд?

— Пойдем, как шли, на север по долине Глэйдж, но при малейшей попытке этой армии двинуться в нашу сторону свернем на северо-запад. Я надеюсь обойти ее, если возможно, и отплыть по реке, а они пусть себе сидят у озера и ждут, когда мы там появимся.

— Двигаться в обход? — Ирманар заморгал.

— Если я не ошибаюсь, Барджазид послал их охранять подступы к озеру. Они не пойдут за нами слишком далеко вглубь.

— Но там…

— Да, я знаю.

Валентин положил руку на плечо Ирманара и мягко сказал, вкладывая в слова всю теплоту и симпатию:

— Прости меня, друг, но я думаю, мы сможем обойти их только через Велализиер.

— Я боюсь этих развалин, мой лорд, и не один я.

— Понятно. Но у нас есть могучий колдун и много храбрецов. Что может пара призраков против Лизамон Халтин, Кхуна с Кианимота, Слита, Карабеллы или Залзана Кавола? Позволим скандару слегка рявкнуть на этих призраков, и они будут бежать без оглядки до самого Стойена!

— Мой лорд, твое слово — закон, но я с детства слышал страшные рассказы о Велализиере.

— Ты когда-нибудь бывал там?

— Нет, конечно.

— А знаешь кого-нибудь, кто был там?

— Нет, мой лорд.

— Можешь ли ты точно знать, насколько опасно это место?

Ирманар поиграл завитками своей бороды.

— Нет, мой лорд.

— Но перед нами армия врагов и орда уродливых боевых моллиторов, верно? Еще неизвестно, что могут сделать с нами призраки, зато мы отлично знаем, какие бедствия принесут нам боевые действия. Я считаю, лучше уклониться от битвы и встретиться с призраками.

— Я бы предпочел другой путь, — ответил Ирманар, пытаясь улыбнуться. — Но я буду рядом с тобой, мой лорд, даже если ты велишь мне идти пешком через Велализиер безлунной ночью. Можешь быть уверен в этом.

— Не сомневаюсь, — кивнул Валентин. — Уверяю тебя, Ирманар, мы выйдем из Велализиера невредимыми.

Какое-то время они продолжали двигаться по той же дороге, оставляя Глэйдж по правую руку от себя. Чем ближе к северу, тем выше становилась местность. Правда, это был пока еще не крутой подъем, отмечавший, как помнил Валентин, подножие Замковой горы, а всего лишь малозначимый уровень — ступень, внешняя складка гигантской выпуклости на теле планеты. Скоро река осталась уже в ста футах ниже — тонкая светлая нитка, окаймленная густыми зарослями кустарника. А над дорогой навис край длинного гребня.

Ирманар объяснил, что это гребень Луманзар, и с его вершины видно очень далеко вокруг.

Вместе со Слитом, Делиамбером и Ирманаром Валентин поднялся по краю гребня, чтобы осмотреть лежавшую впереди местность. Располагавшиеся ниже природные террасы уровень за уровнем спускались от гребня к широкой равнине, в центре которой находилось озеро Рогуаз. Оно казалось огромным, как море. Валентин помнил, что оно большое, да оно и не могло быть иным, ведь Глэйдж собирала воду со всего юго-западного склона Замковой горы и несла ее в озеро, но его действительных размеров Валентин просто не помнил. Теперь ему стало понятно, почему городки по берегам озера строились на высоких сваях. Во время разливов здания оказывались в воде, и нижние этажи, вероятно затапливало.

— Очень высокая вода, — сказал он Ирманару.

— Да, думаю, почти вдвое выше обычного. Нам, однако, рисовали еще более страшную картину.

— Как весьма часто и бывает. Где твои разведчики видели армию?

Ирманар оглядел горизонт в подзорную трубу. Вполне возможно, подумал Валентин, что воины вернулись на Гору, а может, разведчики ошиблись и никакой армии здесь не было вообще…

— Вон там, мой лорд, — указал Ирманар.

Валентин взял подзорную трубу. Сначала в поле его зрения попадали только деревья, луга и потоки воды из переполненного озера, но Ирманар направил трубу, и он увидел армию. Невооруженным глазом можно было рассмотреть только скопище крошечных фигурок, похожих на муравьев, копошившихся неподалеку от озера.

Но это были отнюдь не муравьи.

Около тысячи воинов, может, сотен пятнадцать стояли лагерем на берегу. Не гигантская армия, но все же достаточно многочисленная для мира, в котором концепция войны почти полностью забыта. Она в несколько раз превосходила армию Валентина. Здесь же паслось около сотни моллиторов — массивных бронированных животных, искусственно выведенных в древние времена. На Замковой горе моллиторов часто использовали во время рыцарских турниров. На своих толстых коротких ногах они передвигались на удивление быстро и могли вызывать поразительно большие разрушения, когда, высовывая тяжелую голову из-под непробиваемого панциря, кусали, разрывали и топтали. Валентин видел, как они вскапывали поле сильными кривыми когтями, как неуклюже носились взад и вперед, сталкиваясь и в тупой ярости ударяя друг друга головами. Десяток этих животных перекроет дорогу лучше любой стены.

— Мы могли бы напасть неожиданно, — предложил Слит, — послать один отряд, чтобы отвлечь моллиторов, а остальным обойти с другой стороны, пока…

— Нет, — возразил Валентин, — сражаться было бы ошибкой.

— Если ты думаешь, мой лорд, — настаивал Слит, — что завоюешь Замковую гору, никого пальцем не тронув, то ты…

— Я знаю, кровопролитие будет, — резко прервал его Валентин, — но я не хочу потоков крови. Эти отряды внизу — армия короналя. Помни это, и помни, кто настоящий корональ. Они не враги. Враг только Доминин Барджазид. Мы будем сражаться лишь тогда, когда нас к тому вынудят, Слит.

— Значит, как запланировано, изменим направление? — хмуро спросил Ирманар.

— Да. Мы пойдем на северо-запад, мимо Велализиера, затем обогнем дальнюю сторону озера и пойдем по долине к Пендивэй-ну, если нас там не ждет еще одна армия. Карты у тебя есть?

— Есть только карты долины и местности до половины пути к Велализиеру. Дальше там пустыня, мой лорд, и карты не понадобятся.

— Что ж, постараемся обойтись без них.

Когда караван направился к дороге, идущей от озера, Валентин подозвал к своей повозке разбойничьего герцога Насимонта.

— Мы движемся к Велализиеру, и, может быть, нам придется идти прямо через него. Тебе знакомы эти места?

— Я был там однажды, мой лорд, еще в молодости.

— Искал призраков?

— Искал сокровища древних, чтобы украсить свой дом в поместье. Нашел очень мало. Видимо, то место уже основательно разграбили, когда город пал.

— Значит, ты не боялся рыскать по городу призраков?

Насимонт пожал плечами:

— Я слышал легенды. Но я был молод и ничего не боялся.

— Поговори с Ирманаром. Скажи ему, что был в Велализи-ере и остался жив. Ты можешь проводить нас туда?

— Это было сорок лет назад, мой лорд, но я постараюсь.

Изучая заплатанные, неполные карты, данные Ирманаром,

Валентин заключил, что единственная дорога, которая позволит им избежать встречи с армией Барджазида, поджидающей их у озера, идет по краю разрушенного города, если не прямо через него. Валентин не жалел об этом. Развалины Велализиера, как бы ни пугали они легковерных, были, по всем сведениям, величественными. Кроме того, едва ли Доминин Барджазид поставит там свои отряды. Ситуация, возможно, даже обернется им на пользу, если узурпатор рассчитывает, что Валентин двинется по дороге вдоль Глэйдж. Если путешествие по пустыне будет не слишком тяжелым, они пройдут достаточно далеко к северу от реки и появятся возле Замковой горы, когда их совсем там не ждут.

«Пусть себе Велализиер выпускает навстречу нам всех духов, какие в нем есть, — думал Валентин. — Лучше обедать с призраками, чем спуститься по гребню Луманзар прямо в зубы моллиторов Барджазида».

Глава 3

Дорога от озера, пролегающая по чрезвычайно сухим местам, стала труднее, уже не была мощеной и постепенно превратилась в неровную тропу, посыпанную гравием, виляющую между невысокими холмами, отделявшими район Рогуаз от пустыни Велализиерской равнины. Темная плодородная почва равнины сменилась легким кирпично-красным песком, среди которого лишь изредка встречалась искривленная, колючая растительность.

Чтобы не приближаться к развалинам, Ирманар послал разведчиков в надежде найти подходящий путь на той стороне холмов, которая была обращена к озеру. Но такового не оказалось — только несколько охотничьих троп, непроходимых для повозок. Волей-неволей приходилось двигаться через холмы и спускаться в район, населенный духами.

Ближе к вечеру они начали спуск. Стали собираться тяжелые тучи, и закат расплылся по западной части неба, как громадное кровавое пятно. Перед наступлением темноты тройной темно-красный луч прорезал тучи, и странное сияние разлилось по развалинам Велализиера.

Громадные блоки голубого камня устилали землю. Мощная стена, сложенная из монолитов в два, а в некоторых местах и в три ряда тянулась больше чем на милю к западному краю города и внезапно заканчивалась беспорядочной грядой каменных кубов. Еще видны были контуры далеко друг от друга разбросанных зданий — дворцов, базилик и храмов, наполовину занесенных песком. На востоке устремлялись ввысь шесть колоссальных остроконечных пирамид с узким основанием, поставленных в один ряд, и остаток седьмой, которая, видимо, была разрушена сильным взрывом, потому что обломки лежали широкой дугой. Впереди, возле входа в город, возвышались две гигантские каменные площадки высотой восемь или десять футов, достаточно обширные для маневров солидной армии.

Вдали Валентин увидел громадное овальное здание, возможно, арену, с высокими стенами, с множеством окон и грубым рваным проломом в одном его конце. Масштабы всего, в том числе и пространства, поражали. По сравнению с этим местом безымянные руины с другой стороны Лабиринта, где обитал герцог Насимонт, казались совершенно незначительными.

Просвет в облаках внезапно исчез, и в наступившей темноте разрушенный город производил впечатление хаотического нагромождения бесформенных камней.

— Мой лорд, — обратился Насимонт к Валентину, — дорога идет между теми двумя площадками, затем через строения позади них и дальше вдоль шести пирамид с северо-восточной стороны. В темноте идти трудно, даже при лунном свете.

— Мы и не пойдем в темноте. Разобьем лагерь и будем ждать утра. Раз уж мы здесь, я хочу осмотреть развалины.

Ирманар приглушенно кашлянул. Валентин взглянул на маленького офицера, на его унылое лицо.

— Успокойся, — шепнул он. — Я думаю, духи позволят нам побыть сегодня здесь.

— Мой лорд, я не понимаю шуток по этому поводу.

— А я и не думаю смеяться, Ирманар.

— Ты хочешь идти к развалинам один?

— Один? Нет, не думаю. Делиамбер, пойдешь со мной? Слит? Карабелла? Залзан Кавол? И ты, Насимонт, ты уже бывал здесь и меньше боишься, чем кто-либо из нас, — пойдешь?

Главарь бандитов улыбнулся.

— Я в твоем распоряжении, лорд Валентин.

— Хорошо. А ты, Лизамон?

— Конечно, мой лорд.

— Вот у нас и набралась группа из семи исследователей. После ужина отправимся.

— Из восьми исследователей, мой лорд, — спокойно поправил его Ирманар.

— Едва ли имеется необходимость в… — нахмурился Валентин.

— Мой лорд, я дал клятву быть рядом с тобой, пока Замок вновь не станет твоим. Если ты идешь в мертвый город, я иду с тобой. Если опасность выдумана — бояться нечего, а если реальна — мое место рядом с тобой. Прошу тебя, мой лорд.

Ирманар, похоже, говорил совершенно искренне. Он был очень напряжен, но, как показалось Валентину, больше от опасений, что его не возьмут, чем от страха перед призраками, скрывающимися в развалинах.

— Прекрасно, — согласился Валентин. — Отряд из восьми человек.

В этот вечер луна была почти полной, и ее холодный свет безжалостно обнажал последствия тысячелетней заброшенности, которые не так бросались в глаза при более мягком, фантастическом красном свете заката. У входа они увидели полустертую табличку с почти неразборчивой надписью, что Велализиер объявлен королевским заповедником по указу короналя лорда Симинэйва и понтифекса Калинтэйна. Но они правили пять тысяч лет назад, и после них, как видно, указа не слишком придерживались. Камни двух громадных площадок растрескались, стали шероховатыми, в щелях между плитами выросла мелкая трава с клейкими стеблями, с неистощимым терпением раздвигавшая громадные блоки. В некоторых местах расстояние между блоками позволяло укорениться даже кустарнику. Еще одно-два столетия — и кустарник захватит площадки, полностью скроет громадные квадратные плиты.

— Надо расчистить развалины, — сказал Валентин, — чтобы все выглядело так, как до появления этой растительности. Как могли допустить такое?

— Об этом месте никто не заботится, — пояснил Ирманар, — никто и пальцем его не касается.

— Из-за духов?

— Из-за метаморфов, — вмешался Насимонт. — Эти развалины вдвойне прокляты.

— Почему вдвойне?

— Разве ты не знаешь легенду, мой лорд?

— Нет. Расскажи.

— На этой легенде я вырос. Когда Маджипуром правили метаморфы, Велализиер был их столицей. Двадцать или двадцать пять тысяч лет назад это был самый крупный город на планете, с двумя или тремя миллионами жителей. Племена со всего Алхан-роэля платили ему дань. На этих площадках устраивали фестивали, а каждую тысячу лет проходил особый фестиваль, который отмечали постройкой пирамиды, так что городу было по крайней мере семь тысяч лет. Но в нем царило зло. Я не знаю, что именно метаморфы считали злом, но во всяком случае здесь оно процветало. Город служил прибежищем всякой мерзости. Метаморфы, жители провинций, испытывали к нему отвращение, потом стали возмущаться и в конце концов однажды выступили против города, сравняли с землей храмы и большую часть городских стен, уничтожили места, где творилось зло, а жителей города или выслали, или обратили в рабство. Точно известно, что никого не убивали. Дело в том, что тут было полно зарытых сокровищ — я говорил тебе, что и сам искал их, — и если б здесь оставались закованные скелеты, их обнаружили бы. Так что этот город разрушили и покинули задолго до появления на Маджипуре людей, и на нем лежит проклятие. Реки, питавшие город, были отведены, и вся равнина превратилась в пустыню. Пятнадцать тысяч лет здесь живут только призраки тех, кто умер при разрушении города.

— Рассказывай дальше, — попросил Ирманар.

Насимонт пожал плечами:

— Больше я ничего не знаю, друг.

— О призраках, — пояснил Ирманар. — Знаете ли вы, сколько времени им суждено бродить здесь? До тех пор, пока метаморфы опять не начнут править Маджипуром, а мы не станем их рабами. Тогда Велализиер снова выстроят на старом месте, и он будет больше, чем прежде, и снова станет столицей меняющих форму. И души мертвых наконец освободятся от камней, которые держат их здесь.

— Ну, им еще долго предстоит цепляться за камни, — сказал Слит. — Нас двадцать миллиардов, а метаморфов — горсточка, да и та живет в джунглях. Какая от них угроза?

— Они ждут уже восемь тысяч лет, — пожал плечами Ирманар, — с тех пор, как лорд Стиамот сломил их силы, и будут ждать еще столько же, если понадобится. Но они мечтают о возрожденном Велализиере и не откажутся от своей мечты. Я иногда слышал во сне, как они рассуждают о том дне, когда башни Велализиера поднимутся вновь, и это пугало меня. Вот почему я не хотел идти сюда. Я чувствую, как они следят за этим местом, чувствую вокруг нас их ненависть. Это как бы в воздухе, невидимое, но реальное…

— Значит, этот город для них одновременно и проклят, и свят, — задумалась Карабелла. — Что ж, неудивительно, что нам всегда так трудно их понять.

Валентин сошел с тропы. Город пугал и восхищал его. Он пытался представить себе, каким он был великим и пышным. А что теперь? По камням бегают ящерицы, сорная трава раздвигает плиты широких церемониальных улиц. Двадцать тысяч лет! А на что будет похожа Ни-мойя через двадцать тысяч лет, или Пидруид, или Пятьдесят Городов на склонах Замковой горы? Будет ли цивилизация, создавшая их, существовать вечно, подобно тому как, если верить рассказам, живет цивилизация старой Матери-Земли, или когда-нибудь по развалинам Замка, Лабиринта, Острова Сна будут толпами ходить туристы и гадать, какое значение имели эти руины для древних обитателей планеты? «Мы поработали достаточно хорошо, — думал Валентин, оглядываясь на тысячелетия мира и стабильности. — Но сейчас равновесие нарушено, привычный порядок вещей тоже, и нельзя предсказать, что может случиться. Побежденные и изгнанные метаморфы, чье несчастье заключалось в том, что они владели этой планетой, а ее облюбовал для себя другой, более сильный, народ, — эти метаморфы могут все-таки посмеяться последними».

Он вдруг остановился. Что там за звук? Шаги? Среди камней мелькнула тень. Валентин пристально вгляделся в темноту. Скорее всего, это ночной зверь вышел на охоту. Ведь у призраков нет тени, да и самих призраков здесь нет. Их вообще нет.

Но все-таки…

Он осторожно сделал несколько шагов. Слишком темно, слишком много обломков разрушенных стен и извилистых проходов во все стороны. Он смеялся над Ирманаром, но страхи офицера, видимо, взбудоражили и его воображение. Он думал о суровых таинственных метаморфах, скользящих между развалинами, — привидениях, почти таких же старых, как сама планета, формах без тел, образах без субстанции…

Вдруг он услышал шаги за спиной, вполне явственные шаги…

Валентин резко обернулся. За ним бежал Ирманар, только и всего.

— Подожди, мой лорд!

Валентин остановился. Пальцы его, как ни странно, дрожали. Он спрятал руки за спину.

— Ты не должен ходить один, — сказал Ирманар. — Я знаю, ты несерьезно относишься к воображаемым мною опасностям, однако эти опасности все же могут существовать. Ради всех нас ты обязан беречь себя, мой лорд.

Подошли остальные, и все вместе молча продолжили путь через освещенные луной развалины. Валентин ничего не сказал о том, что видел и слышал. Конечно же это было какое-то животное. И действительно, очень скоро все увидели каких-то зверьков, похожих на маленьких обезьянок, — может, родственников лесных братьев. Они, видимо, жили в разрушенных строениях. Тут же быстро сновали во мраке ночные животные низшего вида — минтоны или дроли. «Но разве могут дроли и обезьяны, — подумал Валентин, — издавать звуки, похожие на шаги?»

Более часа все восемь человек двигались в глубь руин. Валентин внимательно всматривался в расщелины и проходы, осторожно изучая колодцы тьмы. Когда они проходили возле обломков базилики, Слит, шедший чуть поодаль, вдруг рванулся обратно и сообщил Валентину:

— Я слышал что-то странное вон там, сбоку.

— Привидение, Слит?

— Может быть. Или просто бандит.

— Или обезьянка, — легкомысленно сказал Валентин. — Я слышал всякие шорохи.

— Мой лорд…

— Ты заразился страхами Ирманара?

— Я думаю, мы уже провели тут достаточно времени, мой лорд, — напряженно шепнул Слит.

Валентин покачал головой.

— Будем внимательнее следить за темными углами. Но здесь есть на что посмотреть.

— Не лучше ли нам вернуться обратно, мой лорд?

— Не бойся, Слит.

Жонглер пожал плечами и отошел в сторону. Валентин вглядывался в темноту. Он вполне доверял острому слуху Слита, который жонглировал с завязанными глазами, руководствуясь только звуками, но уйти из этого места, полного чудес, только из-за того, что они слышали странные шаги, — нет, не стоит торопиться.

Валентин ни с кем не поделился собственными опасениями, однако шел с еще большей осторожностью. Пусть призраков и не существует, но в этом таинственном городе необдуманно действовать нельзя.

И когда они исследовали одно из наиболее богато украшенных зданий, выделявшееся среди дворцов и храмов, Залзан Кавол, шедший впереди других, вдруг замер: к самым его ногам откуда-то сверху упал камень. Скандар выругался и пробурчал:

— Эти вонючие обезьяны…

— Нет, я думаю, не обезьяны, — спокойно возразил Делиамбер. — Это был кто-то более крупный.

Ирманар осветил фонариком нависавший край соседнего строения. На мгновение появившийся силуэт, напоминающий человека, быстро исчез. Лизамон рванулась к дальней стороне здания, за ней бросился Залзан Кавол, размахивая энергометом. Слит и Карабелла побежали с другой стороны. Валентин кинулся было за ними, но Ирманар с поразительной силой схватил его за локоть и проговорил при этом, словно извиняясь:

— Я не могу позволить тебе рисковать, мой лорд, если мы не знаем…

— Стой! — прогромыхал вдали голос Лизамон.

Затем послышался шум какой-то возни, кто-то пробежал по камням отнюдь не легкими шагами призрака. Валентин очень хотел знать, что там происходит, но Ирманар был прав: корональ Маджипура не должен гнаться за неизвестным врагом в темноте среди мрачных развалин.

Он услышал ругань, крики и визгливый крик боли. Почти тут же появилась Лизамон, таща человека с эмблемой Горящей Звезды на плече. Она обхватила его поперек тела, и ноги пленника болтались дюймах в шести от земли.

— Шпион, — доложила она. — Прятался наверху и следил за нами. По-моему, их было двое.

— Где второй? — поинтересовался Валентин.

— Мог удрать. Залзан Кавол погнался за ним.

Лизамон бросила свою добычу на землю перед Валентином и прижала ногой.

— Пусть встанет, — приказал Валентин.

Человек встал. Он выглядел испуганным. Ирманар и Насимонт быстро обыскали его. Оружия не было.

— Кто ты? — спросил Валентин. — Что ты здесь делал?

Ответа не было.

— Говори. Мы не причиним тебе зла. У тебя на плече Горящая Звезда. Ты из армии короналя?

Неизвестный кивнул.

— Ты послан следить за нами?

Незнакомец опять кивнул.

— Ты знаешь, кто я?

Человек молча уставился на Валентина.

— Ты умеешь говорить? Язык у тебя есть? Скажи хоть что-нибудь, все равно — что.

— Я… Если я…

— Прекрасно. Говорить ты можешь. Ну, ты знаешь, кто я?

Пленник ответил шепотом:

— Сказали, что ты хочешь украсть трон у короналя.

— Нет, — возразил Валентин, — Ты ошибаешься, парень. Вор — тот, кто сидит сейчас в Замке. Я — лорд Валентин и требую от тебя преданности.

Человек посмотрел на него растерянно, непонимающе.

— Сколько вас тут?

— Пожалуйста, господин…

— Сколько?

Наступило угрюмое молчание.

— Давай, я ему руку немного покручу, — предложила Лизамон.

— Не надо, — запретил Валентин.

Он приблизился к испуганному человеку и мягко заговорил:

— Ты ничего не понимаешь, но со временем тебе все станет ясно. Я — истинный корональ, ты клялся служить мне, и теперь я требую ответа. Сколько вас здесь было?

На лице пленника отражались противоречивые чувства. Он медленно и неохотно ответил:

— Только двое, господин.

— Могу я тебе верить?

— Клянусь именем Повелительницы Снов, господин!

— Двое? Ладно. Давно вы следите за нами?

— С… с Луманзара.

— Каков был приказ?

Пленник снова заколебался.

— Наблюдать за вашими передвижениями и утром сообщить в лагерь.

Ирманар нахмурился.

— Значит, второй тип уже на полпути к озеру.

— Ты думаешь? — раздался хриплый голос Залзана Кавола.

Скандар шагнул вперед и бросил к ногам Валентина тело второго человека со звездной эмблемой. Энершмет прожег в нем сквозную дыру.

— Я гнался за ним с полмили, милорд. Проворный, дьявол! Он шустрее меня прыгал через кучи камней и уже начал отрываться. Я приказал ему остановиться, но он продолжал бежать. Пришлось…

— Закопай его где-нибудь, — отрывисто приказал Валентин.

— Мой лорд, я плохо сделал, что убил его?

— У тебя не было выбора, — ответил Валентин уже более мягким тоном. — Я хотел, чтобы ты поймал его, но ты не мог, так что ничего другого не оставалось. Все в порядке, Залзан Кавол.

Валентин отвернулся. Убийство потрясло его, но по-иному и быть не могло. Этот человек умер только потому, что был предан короналю. Или тому, кого он считал короналем.

Гражданская война получила свою первую жертву. Кровопролитие началось здесь, в городе мертвых.

Глава 4

Всем сразу же расхотелось продолжать осмотр, и отряд вернулся в лагерь, прихватив с собой пленника. Утром Валентин отдал приказ идти через Велализиер и повернуть на северо-восток.

Днем развалины не казались столь уж таинственными, но все равно впечатляли. Трудно было понять, каким образом хилый народ мог без использования какой-либо техники передвигать эти гигантские плиты, но, возможно, тысячи лет назад метаморфы не отвергали механизмы. Меняющие форму, обитавшие в лесах Пиурифэйна, в тростниковых хижинах и на грязных улицах, были всего лишь жалкими остатками расы, некогда правившей Маджипуром.

Валентин дал себе обещание вернуться сюда, когда расправится с Доминином Барджазидом, затем чтобы детально обследовать древнюю столицу, очистить и реконструировать ее. Он хотел также пригласить метаморфских вождей принять участие в этой работе, хотя сильно сомневался, что они пожелают сотрудничать. Но что-то нужно сделать, чтобы найти общий язык с этой расой.

— Если я снова буду короналем, — сказал он Карабелле, — я намерен…

Они миновали пирамиды и выезжали из Велализиера.

— Когда ты снова будешь короналем, — поправила его Карабелла.

Валентин улыбнулся:

— Да, когда я снова буду короналем, я намерен изучить проблему метаморфов и, если это возможно, приобщить их к жизни всего Маджипура. Я готов даже дать им место в правительстве.

— Если они возьмут его.

— Я поставлю себе целью победить их злобу. И посвящу этому мое правление. Все наше общество, наше удивительное, гармоничное и сердечное королевство было основано на краже и несправедливости, и мы унаследовали привычку не замечать этого.

Слит искоса взглянул на него.

— Меняющие форму не использовали планету полностью. Когда наши предки пришли сюда, на всем этом огромном пространстве было всего двадцать миллионов метаморфов.

— Но эта планета принадлежала им! — вскричала Карабелла, — По какому праву…

— Успокойся, — остановил ее Валентин. — Не стоит обсуждать поступки первых поселенцев. Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь, но в наших силах изменить это, и если я снова стану короналем…

— Когда! — повторила Карабелла.

— Когда, — эхом отозвался Валентин.

Делиамбер заговорил тихо, но так, что привлек внимание всех:

— Возможно, все нынешние события — это начало возмездия за подавление метаморфов.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Валентин. Он был удивлен.

— Только то, что мы прошли долгий путь на Маджипуре, ничего не заплатив за грехи завоевателей. Как тебе известно, счет накапливает проценты. Теперь эта узурпация, зло, творимое новым короналем, предстоящая война, разрушение, хаос… Может быть, прошлое начинает наконец сводить с нами счеты.

— Валентин не причастен к подавлению метаморфов, — возразила Карабелла. — Почему это он должен страдать? Почему именно его сбросили с трона, а не какого-нибудь своевольного короналя прошлого?

Делиамбер пожал плечами:

— Сложно искать во всем этом справедливость. А с чего ты взяла, что наказан бывает только виновный?

— Божество…

— А почему ты считаешь Божество справедливым? За долгое время все ошибки выправляются, каждый минус уравнивается плюсом, колонки подсчитываются, итог оказывается правильным. Но то за долгое время… Наш век короток, и в течение его многое часто бывает несправедливым. Компенсирующие силы Вселенной в конечном итоге подравнивают все счета, но в процессе этого они точно так же перемалывают добро, как и зло.

— Более того, — сказал вдруг Валентин, — вполне возможно, я выбран орудием компенсирующих сил природы, и ради достижения высшей цели мне необходимо страдать.

— В каком смысле?

— Если бы со мной не случилось ничего необычного, я, вероятно, правил бы на Замковой горе, как все прочие до меня, довольный собой, принимающий все, как оно есть, поскольку не видел бы никаких ошибок в установившемся порядке вещей. Но все эти приключения показали мне жизнь с той стороны, какая навсегда осталась бы для меня недоступной, останься я за стенами Замка. Может быть, теперь я готов по-другому сыграть предназначенную мне роль… — Он помолчал. — Однако все это пустые разговоры. Первое, что нам надо сделать, — это вернуть Замок, а уж потом можно рассуждать о силах Вселенной и о тактике Божества.

Он оглянулся на Велализиер, проклятый город древних, разрушенный, но великолепный, раскинувшийся на заброшенной пустынной равнине, затем отвернулся и молча стал смотреть на менявшийся пейзаж впереди.

Дорога поворачивала к северо-востоку, потом шла вверх по гряде холмов и резко спускалась в плодородную долину Глэйдж у самой северной оконечности озера Рогуаз. Сейчас они находились в сотнях миль от лагеря армии короналя.

Ирманар, встревоженный присутствием в Велализиере двух шпионов, послал разведчиков проверить, не двинулась ли армия на север наперерез им. Валентин счел это разумным, но решил провести и собственную разведку.

— Наведи чары, — обратился он к Делиамберу, — чтобы я знал, где ожидает нас вражеская армия. Можешь?

Яркие золотые глаза врууна весело блеснули.

— Могу ли? Упряжное животное может есть траву? Морской дракон может плавать?

— Тогда сделай.

Делиамбер отошел в сторону, зашептал что-то и замахал щупальцами, свивая и переплетая их самыми замысловатыми узорами. Валентин подозревал, что большая часть колдовства Делиамбера рассчитана на зрителей, что настоящая передача зависит не от размахивания щупальцами и произнесения формул, а только от броска проницательного и сенситивного разума колдуна. Но так и должно быть. Пусть себе вруун разыгрывает свой маленький спектакль. Немножко актерства всегда было необходимо не только колдунам и жонглерам, но и короналю, понтифексу, Хозяйке Острова, Королю Снов, толковательницам снов, учителям священных таинств, может быть, даже таможенникам провинциальных границ и продавцам сосисок в уличных ларьках. Занимаясь серьезным делом, нельзя быть чрезмерно прямым и резким, следует хоть чуть-чуть вуалировать свои поступки магией, театральностью.

— Отряды короналя, похоже, остались там, где стояли лагерем, — наконец сообщил Делиамбер.

— Вот и хорошо. Пусть торчат там подольше, ожидая, когда мы вернемся с нашей экскурсии по Велализиеру. Ты можешь обнаружить другие армии к северу отсюда?

— На большом расстоянии не могу. Я чувствую присутствие рыцарских сил, собравшихся на Замковой горе, но они всегда там. Небольшие отряды имеются кое-где в Пятидесяти Городах, но в этом тоже нет ничего особенного. У короналя еще есть время. Он сидит себе в Замке и ждет, когда ты подойдешь, чтобы затем объявить великую мобилизацию. Что ты будешь делать, Валентин, когда миллионы воинов спустятся с Замковой горы?

— Ты считаешь, я не задумывался над этим?

— Знаю, что задумывался, но этого недостаточно. Надо хорошо все взвесить, ведь нас сотни против миллионов.

— Миллион — неудачная мера для армии, — весело ответил Валентин. — Жонглировать дубинками много легче, чем стволами двикка-деревьев. Тебя пугает то, что ждет нас впереди, Делиамбер?

— Нисколько.

— И меня тоже.

Конечно, эти слова были бравадой. Валентин и сам это понимал. Боялся ли он? Всерьез — нет. Рано или поздно смерть все равно придет, и бояться ее глупо. Валентин мог с уверенностью заявлять, что смерть ему не страшна, потому что стоял лицом к лицу с нею в лесу близ Авендройна, в быстринах Стейч, в брюхе морского дракона, в драке с Фарссалом на Острове, не испытывая при этом чувства, которое можно было бы назвать страхом. Если армия, поджидающая их на Замковой горе, уничтожит его немногочисленный отряд, да и его самого, это, конечно, будет печально, как печально было бы разбиться на порогах Стейч, но это не ужасало его. Страх за собственную жизнь был гораздо слабее, чем страх за судьбу Маджипура. Если он, Валентин, погибнет — от неуверенности, глупости или просто от неравенства силы, — Замок останется в руках Барджазидов, и ход истории навсегда изменится. Пострадают миллиарды невинных. Предотвратить подобный ход вещей — великая ответственность, и Валентин чувствовал ее тяжесть. Если он геройски погибнет, пытаясь подняться на Замковую гору, его испытаниям придет конец, но это станет началом агонии Маджипура.

Глава 5

Теперь они ехали через мирные сельские округа по периметру обширного сельскохозяйственного пояса вдоль Замковой горы, снабжавшего продуктами Пятьдесят Городов. Валентин нарочно выбирал главные дороги. Время секретности закончилось, караван бросался в глаза, скрыть его едва ли было возможно, да и пришла пора узнать миру, что борьба за обладание Замком лорда Валентина вот-вот начнется.

И мир уже начал узнавать об этом. Разведчики Ирманара, вернувшись их города Пендивэйна, располагавшегося выше по Глэйдж, принесли известие о первых контрмерах узурпатора.

— Между нами и Пендивэйном нет армий, — доложил Ирманар, — но в городе объявлено, что ты мятежник, разрушитель, враг общества. Заявление понтифекса о том, что он поддерживает тебя, кажется, еще не оглашалось. Граждан Пендивэйна принуждают объединяться в отряды, чтобы защищать их подлинного короналя и истинный порядок вещей от твоих посягательств. Кроме того, широко распространяются послания.

— Какие? — Валентин нахмурился.

— От Короля. Это же очевидно: стоит только хоть ненадолго заснуть, и Король уже тут как тут — он присутствует в твоих снах и жужжит тебе о преданности и о страшных последствиях, если корональ будет скинут.

— Естественно, — пробормотал Валентин. — Король поддерживает сына всей своей энергией. Оттуда, из Сувраэля, наверное, день и ночь шлют послания. Но мы повернем это против него, а, Делиамбер? Король Снов говорит народу о том, как ужасно скинуть короналя. Прекрасно. Я хочу убедить народ именно в этом. Я хочу довести до него, что это уже произошло на Маджи-пуре и что народ в силах вновь поставить все на свои места.

— И что Король Снов заинтересованная сторона в этой войне, — добавил Делиамбер. — Мы должны объяснить народу, что выигрывает Король от изменнических действий своего сына.

— Мы это сделаем, — горячо заявила Лоривейд. — С Острова с удвоенной силой идут послания от Повелительницы Снов. Они противодействуют разрушительным посланиям Короля. В прошлую ночь Повелительница пришла ко мне во сне и показала, какое послание она направит. Оно расскажет о событиях в Тил-омоне, о подмене короналя. Она покажет народу и твое новое лицо, лорд Валентин, и окружит его сиянием короналя, Горящей Звездой власти. В этом послании будет и портрет фальшивого короналя, предателя с темной душой.

— Когда это будет? — спросил Валентин.

— Она ждет твоего одобрения.

— Тогда сегодня же открой свой разум Повелительнице Снов и скажи ей, что пора начинать.

— Мне так странно слышать все это! — вмешался в разговор Кхун с Кианимота. — Война снов! Если у меня и были когда-нибудь сомнения в том, что этот мир чужд и непонятен мне, все, что я узнал за последнее время, развеяло бы их полностью.

— Лучше сражаться снами, чем мечами и энергометами, дружище, — с улыбкой ответил Валентин. — Мы стараемся убеждать, а не убивать.

— Война снов, — растерянно повторил Кхун. — У нас на Кианимоте все по-другому. Но кто скажет, что лучше? Правда, я думаю, здесь будут не только послания, но и сражения, прежде чем все наладится, лорд Валентин.

Валентин печально взглянул на синекожее существо.

— Боюсь, ты прав.

Через пять дней они подошли к предместьям Пендивэйна. Известие об их приближении разнеслось по всей округе. Фермеры прекращали работу на полях и таращили глаза на караван парящих повозок, а в наиболее населенных секторах на дорогах собирались толпы.

Валентин считал, что все пока идет неплохо. Ни одна рука не поднялась против них. Толпа смотрела с любопытством, но без всякой угрозы. Большего он не мог желать.

Однако когда до Пендивэйна оставался день пути, передовой отряд вернулся с известием, что у западных ворот города ждет вооруженный отряд.

— Солдаты? — спросил Валентин.

— Гражданское ополчение, — ответил Ирманар, — судя по их виду, наскоро организованное. У них нет формы, только повязки с эмблемой Горящей Звезды на рукаве.

— Великолепно. Горящая Звезда посвящена мне. Я пойду к ним и попрошу их преданности.

— Что ты наденешь, милорд? — спросил Виноркис.

Валентин рассеянно указал на простую одежду, в которой приехал с Острова, — белую тунику с поясом и легкую верхнюю блузу.

— Это, я полагаю.

Хьорт покачал головой.

— Ты должен быть одет богато и обязательно в короне. Я думаю, это очень важно.

— Я не хотел пышно обставлять свое появление. Если они увидят человека в короне, но с лицом не лорда Валентина, которого они знают, их первой мыслью будет, что я узурпатор. Ведь так?

— Я думаю иначе, — возразил Виноркис. — Ты идешь к ним, чтобы сообщить, что ты истинный корональ. Но ты не похож на него. Простая одежда и непринужденные манеры могут завоевать тебе друзей в спокойной беседе, но не убедят собравшуюся военную силу. Ты должен выглядеть впечатляюще.

— А я как раз и надеялся на простоту и искренность, как действовал всегда, начиная с Пидруида.

— Простота и искренность — это пожалуйста, но еще и корона, — настаивал Виноркис.

— Карабелла, Делиамбер, что вы советуете?

— Небольшая подчеркнутость не повредит, — сказал вруун.

— Это будет твое первое выступление с предъявлением своих прав на Замок, — добавила Карабелла, — и немного царственной пышности тебе, по-моему, не повредит.

Валентин засмеялся.

— Боюсь, за многие месяцы странствий я отвык от таких костюмов. Мысль о короне мне и теперь кажется комичной. Украшение из изогнутого металла, напяленное на голову, немного драгоценностей…

Он остановился, видя, как они разинули рты.

— Корона, — продолжал он уже чуть серьезнее, — просто безделушка. На детей такие игрушки производят впечатление, но взрослые горожане…

Он снова умолк.

— Мой лорд, — обратился к нему Делиамбер, — помнишь ли ты, что почувствовал в Замке, когда к тебе пришли и впервые надели на тебя корону?

— Признаюсь, у меня дрожь прошла по телу.

— Да. Пусть корона — детское украшение, безделушка, но она также — символ власти, она выделяет короналя из всех прочих, превращает просто Валентина в лорда Валентина, наследника лорда Престимиона, лорда Конфалюма, лорда Стиамота. Мы живем этими символами. Мой лорд, твоя мать многое вернула тебе от той личности, которой ты был до Тиломона, но в тебе еще очень много от Валентина-жонглера, и в общем-то это неплохо. Но сейчас, я полагаю, нужно больше экспрессивности и меньше простоты.

Валентин молча слушал Делиамбера и думал, что иногда можно позволить себе некоторую театральность, чтобы добиться желаемого эффекта. Да, они правы, а он ошибается.

— Хорошо, я надену корону, если ее сумеют быстро изготовить.

Один из людей Ирманара сделал для него корону из кусочков испорченного механизма парящей повозки — единственного запаса металла, который оказался под руками. Рассматривая своеобразное изделие, Валентин подумал, что это работа мастера: все соединения выполнены искусно, лучи Горящей Звезды располагаются на равном расстоянии друг от друга. Конечно, ее нельзя сравнивать с подлинной короной из семи различных драгоценных металлов, с инкрустацией и гравировкой, с отшлифованными редкими камнями, с тремя сверкающими камнями диниаба. Но та корона, сделанная в великое царствование лорда Конфалюма, вызывавшая восторг более всех атрибутов имперской пышности, была сейчас далеко, а эта, украсив его освященную голову, вероятно, придаст ему соответствующее величие. Валентин долго держал ее в руках. Еще вчера он смеялся над этой игрушкой, однако сегодня испытывал перед ней некоторое благоговение.

— Мой лорд, — мягко напомнил Делиамбер, — ополчение Пендивэйна ждет.

Валентин кивнул. Он облачился в позаимствованный сразу у многих пышный костюм: зеленую пару, принадлежавшую одному из товарищей Ирманара, желтый плащ, данный ему Эйзен-хартом, тяжелую золотую цепь иерарха Лоривейд, высокие блестящие сапоги, отделанные белым мехом, которые принес ему Насимонт. Он не наряжался с того злосчастного банкета в Тил-омоне, когда был еще в другом теле, и ему казалась странной столь претенциозная одежда. Не хватало только короны.

Валентин хотел было надеть ее, но вдруг резко остановился. Нравится ему это или нет, но момент поистине исторический: он надевает Горящую Звезду впервые в своем втором воплощении. И вдруг это событие показалось ему не столько маскарадом, сколько коронацией. Он беспокойно огляделся вокруг.

— Я не должен сам надевать ее, — быстро проговорил он. — Делиамбер, ты мой первый министр. Сделай это.

— Мой лорд, я недостаточно высокого роста.

— Я встану на колени.

— Это не годится, — ответил вруун чуть резко.

Он явно не хотел это делать.

Валентин взглянул на Карабеллу, но та отступила, шепнув с ужасом:

— Я же из простонародья, мой лорд!

— При чем тут…

Валентин тряхнул головой. Это начало ему надоедать. Он посмотрел на иерарха Лоривейд, величавую женщину с холодными глазами.

— Ты представительница Хозяйки Острова Сна, моей матери, и ранг твой достаточно высок. Могу я просить тебя…

Но Лоривейд строго произнесла:

— Мой лорд, корона дается короналю властью понтифекса. Самое подходящее, чтобы ее надел на тебя Ирманар, поскольку он самый высокопоставленный представитель понтифекса среди нас.

Валентин вздохнул и повернулся к Ирманару.

— Полагаю, это правильно. Ты согласен?

— Это великая честь для меня, мой лорд.

Валентин протянул корону Ирманару и опустил обруч Хозяйки как можно ниже. Ирманар, человек невысокого роста, взял корону в чуть дрожащие ладони, поднял руки и с величайшей осторожностью надел символ власти на голову Валентина.

Корона оказалась как раз впору.

— Ну вот, — сказал Валентин. — Я рад, что она…

— Лорд Валентин! Виват, лорд Валентин! Да здравствует лорд Валентин!

Все упали перед ним на колени, делая знак Горящей Звезды и выкрикивая его имя, — все: Слит, Карабелла, Виноркис, Лоривейд, Залзан Кавол, Шанамир, Насимонт, Эйзенхарт, Ирманар и даже, к его удивлению, Кхун с Кианимота.

Смущенный Валентин протестующе замахал руками и хотел сказать, что это не настоящая церемония, что это все только для того, чтобы произвести впечатление на горожан Пендивэйна, но слова застряли у него в горле, потому что он знал: это импровизированное действие было фактически его второй коронацией. Он ощутил холод в спине и дрожь.

Валентин стоял, простирая руки и принимая знаки почтения. Затем он сказал:

— Встаньте. Идемте, друзья. Пендивэйн ждет нас.

Разведчики доложили, что ополчение и городские власти уже несколько дней стоят лагерем перед западными воротами Пендивэйна, ожидая его прибытия. Но кто знает, каково настроение народа после столь долгого ожидания и какой прием собираются оказать Валентину…

До Пендивэйна оставался всего час езды. Они быстро продвигались вперед через леса и широкие луга, а затем через жилые поселки с маленькими каменными домами с островерхими крышами из красной черепицы. И вот показался сам город, столица провинции с населением в двенадцать или тринадцать миллионов. В основном он был торгово-промышленным, но через него в Пятьдесят Городов шли и потоки сельскохозяйственной продукции из низин долины Глэйджа.

У ворот их встречало по крайней мере десятитысячное ополчение. Оно заполнило дорогу, рассыпалось по проулкам рыночной площади, приютившейся у внешней стены Пендивэйна. Вооружение его составляло небольшое количество энергометов и более простое оружие. Передние ряды стояли в напряженных позах и старались держаться с достоинством, как истинные воины, хотя было очевидно, что они явно не привыкли к солдатским манерам. Валентин приказал каравану остановиться в нескольких сотнях ярдов от передней линии, чтобы между ними было свободное пространство — нечто вроде буферной зоны.

Нарядно одетый, с короной на голове, он выступил вперед. Справа от него шла Лоривейд в сверкающем облачении высших иерархов Хозяйки Острова Сна, а слева — Ирманар с яркой эмблемой понтифекса на груди. За Валентином шли Залзан Кавол и его устрашающего вида братья, позади них — Лизамон Халтин в полном боевом облачении со Слитом и Карабеллой по бокам. Аутифон Делиамбер сидел на плече у великанши.

Медленным, легким и в то же время несомненно величественным шагом Валентин ступил на открытое пространство. Горожане Пендивэйна зашевелились, смущенно переглядываясь, облизывая пересохшие губы, переминаясь с ноги на ногу и вытирая ладони о грудь или плечи. Наступила устрашающая тишина.

Валентин остановился в двадцати ярдах от передовой линии и обратился к толпе:

— Добрые люди Пендивэйна, я законный корональ Маджипура и прошу вас помочь возвратить то, что было даровано мне волею Божества и указом понтифекса Тиевераса.

Тысячи широко открытых глаз неотрывно смотрели на него. Он чувствовал себя совершенно спокойно.

— Я прошу выйти вперед герцога Хольмсторга Глэйджского и Редварда Хэлигорна, мэра Пендивэйна.

Толпа зашевелилась, раздалась и пропустила полного мужчину в синем с оранжевой отделкой мундире. Лицо его казалось серым — от страха или от напряжения. Черная перевязь мэра пересекала его широкую грудь. Он сделал несколько неуверенных шагов к Валентину, яростно сигналя за спиной и стараясь, чтобы этот жест не видели стоявшие перед ним. Через минуту пять или шесть муниципальных чиновников смущенно и неохотно встали позади мэра.

Толстяк сказал:

— Я Редвард Хэлигорн. Герцога Хольмсторга вызвали в Замок лорда Валентина.

— Мы уже встречались, мэр Хэлигорн, — приветливо сказал Валентин. — Не помнишь? Это было несколько лет назад, когда короналем был мой брат лорд Вориакс, а я ехал в Лабиринт с поручением к понтифексу. Я остановился в Пендивэйне, и ты устроил в мою честь банкет в большом дворце на берегу реки. Помнишь, мэр Хэлигорн? Было лето, засушливый год, река сильно обмелела, не то что нынче.

Хэлигорн облизнул губы и прохрипел:

— Да, тот, кто стал лордом Валентином, был здесь в сухой год, но он был черноволос и бородат.

— Правильно. Совершено страшное колдовство, мэр Хэлигорн. Теперь Горный замок занял предатель, а меня изгнали, изменив мою внешность. Но я лорд Валентин и властью Горящей Звезды, которую ты носишь на рукаве, требую, чтобы ты принял меня как короналя.

Хэлигорн совсем растерялся. Ему явно хотелось бы находиться сейчас в любом другом месте, даже в коридорах Лабиринта или в жарких пустынях Сувраэля.

Валентин продолжал:

— Рядом со мной иерарх Лоривейд с Острова Сна, ближайшая наперсница моей матери, Повелительницы Снов. Как ты думаешь, станет она обманывать тебя?

Иерарх подтвердила ледяным тоном:

— Это истинный корональ, и Повелительница лишит своей божественной любви тех, кто ему противостоит.

— А вот стоит Ирманар, высший служащий понтифекса Тиевераса, — показал Валентин.

— Вы все слышали, — уверенно заговорил Ирманар, — указ понтифекса, гласящий, что этого белокурого человека следует приветствовать как лорда Валентина, короналя. Кто из вас выступит против указа понтифекса?

На лице Хэлигорна застыл ужас. Иметь дело с герцогом Хольм-сторгом Валентину, вероятно, было бы труднее. Человек высокого происхождения, весьма надменный, тот вряд ли мог так легко смутиться при виде самодельной короны и столь малочисленного отряда случайным образом подобранных спутников. Но для Редварда Хэлигорна, простого выборного чиновника, много лет занимавшегося только устройством банкетов да дебатами о налогах на товары, это оказалось суровым испытанием. Он пробормотал едва слышно:

— Был приказ из Замка лорда Валентина, чтобы тебя схватить, связать и представить на суд.

— В последнее время из Замка лорда Валентина исходило немало неразумных, несправедливых и несвоевременных приказов, не так ли, мэр Хэлигорн? — сказал Валентин. — Это приказы узурпатора, они ничего не стоят. Ты слышал повеления Хозяйки Острова Сна и понтифекса. Ты получал послания, требующие от тебя покорности мне.

— Были и другие послания, — прошептал Хэлигорн.

— Да, от Короля Снов! — Валентин засмеялся: — А кто узурпатор? Кто украл трон короналя? Доминин Барджазид, сын Короля Снов! Теперь тебе ясны послания из Сувраэля? Ты понимаешь теперь, что произошло на Маджипуре?

Валентин заставил себя впасть в транс и затопил беспомощного Хэлигорна силой своего духа, полным посланием наяву от короналя.

Хэлигорн зашатался. Лицо его пошло красными пятнами. Он отступил и, чтобы удержаться на ногах, ухватился за своих товарищей, но тех тоже настигла волна послания, и они сами едва стояли.

— Поддержите меня, друзья, — попросил Валентин. — Откройте мне ваш город. Отсюда я пойду на завоевание Замковой горы, и велика будет слава Пендивэйна, первого города на Маджипуре, восставшего против узурпатора!

Глава 6

Так Пендивэйн пал без единого удара. Редвард Хэлигорн, растерянный, с таким выражением на лице, будто у него в животе пищит только что проглоченная стойензарская устрица, преклонил колени перед Валентином и сделал знак Горящей Звезды, затем то же самое повторили два его заместителя. Внезапно тысячи людей стали оказывать знаки почтения и сначала робко, а потом все увереннее выкрикивать:

— Валентин! Лорд Валентин! Да здравствует лорд Валентин, корональ!

Врата Пендивэйна широко распахнулись.

— Слишком уж легко, — шепнул Валентин Карабелле. — Может, так получится и на Замковой горе? Застращаю одного-двух жирных мэров и без всяких усилий получу обратно трон?

— Вряд ли, — ответила она, — Наверху тебя ждет Барджазид с телохранителями — его не запугаешь словами и не убедишь театральными эффектами. Сражаться придется, Валентин!

— Пусть была бы только одна битва!

Она слегка коснулась его руки.

— Ради тебя хочу надеяться, что будет только одна, и притом небольшая!

— Не ради меня, а ради всей планеты. Я не хочу, чтобы мой народ погибал, исправляя зло, причиненное нам Домини-ном Барджазидом.

— Никогда не думала, что у короналя может быть такое доброе сердце, милый.

— Карабелла…

— Ты только что выглядел таким опечаленным…

— Я боюсь грядущего.

— Грядущее — это необходимая борьба, радостная победа и восстановление порядка. Если ты хочешь быть настоящим короналем, поприветствуй свой народ, улыбнись и сгони с лица трагическое выражение.

Валентин кивнул.

— Да, ты права.

Он взял ее за руку и с нежностью быстро провел по ней губами. Повернувшись к толпам людей, выкрикивающих его имя, он поднял руки в знак приветствия.

Было до странности знакомо и приятно въезжать в большой город, где на улицах тут же собралась ликующая толпа. Он вспоминал — хотя это больше походило на воспоминание о сне — начало своего великого церемониального шествия. Вот он плывет по реке до Алаизора на западном берегу, потом на Остров — преклонить колени перед матерью во Внутреннем храме, затем — морское путешествие в Зимроэль. Народ приветствовал его в Пилиплоке, Велатисе, Нарабале, расположенных в живописных ярких тропиках. Парады, банкеты, радостное возбуждение, пышность. Затем Тил-омон, где его тоже встречали восторженными криками. Он вспомнил, как удивился, когда Доминин Барджазид, сын Короля Снов, приехал из Сувраэля в Тил-омон, чтобы приветствовать его и почтить пиром. Барджазиды обычно оставались дома, в своем прокаленном солнцем королевстве, избегали всех, заботились только о своих машинах сна и отправляли послания — поучающие, приказывающие или карающие. Банкет в Тил-омоне, бокал вина из рук Барджазида и… город Пидруид, фальшивые воспоминания о детстве где-то на востоке Зимроэля. И вот теперь, много месяцев спустя, на улицах большого города вновь выкрикивают его имя.

Расположившись в королевских апартаментах дворца мэрии, Валентин вызвал к себе мэра Хэлигорна, все еще ошеломленного и растерянного, и сказал:

— Мне нужна флотилия речных судов, чтобы плыть к истокам Глэйдж. Все будет оплачено из имперской казны после того, как я снова займу трон.

— Слушаюсь, мой лорд.

— Сколько отрядов ты можешь мне дать?

— Каких отрядов?

— Ополчения, воинов, тех, кто может носить оружие. Ты меня понимаешь, мэр Хэлигорн?

Мэр ужаснулся:

— Граждане Пендивэйна знамениты отнюдь не знанием военного искусства, мой лорд.

Валентин улыбнулся.

— Никто на Маджипуре, слава Божеству, не знает военного искусства. Однако, несмотря на наше миролюбие, мы сражаемся, если нам угрожают. Узурпатор угрожает нам всем. Разве в минувшем году ты не ощущал на себе бремя новых непонятных налогов и непривычных указов?

— Конечно, но…

— Что «но»? — резко спросил Валентин.

— Мы думали, новый корональ хочет показать свою власть.

— И вы спокойно позволите давить на вас тому, кто должен служить вам?

— Мой лорд…

— Ладно, оставим это. Ты не меньше, чем я, заинтересован в наведении порядка. Ты это понимаешь? Дай мне армию, мэр Хэлигорн, и храбрость народа Пендивэйна будет воспеваться в балладах тысячи лет.

— Я отвечаю за жизнь моего народа, мой лорд…

— А я отвечаю за жизнь твоего народа и еще за жизнь двадцати миллиардов, — резко перебил его Валентин. — И если хотя бы пять капель крови прольются на моем пути к Замку, то и этого будет больше чем достаточно. Но без армии я слишком уязвим. С армией я выступаю как корональ: имперские силы идут, чтобы рассчитаться с врагом. Понимаешь, Хэлигорн? Собери народ, объясни им, что нужно сделать, и призывай добровольцев.

— Слушаюсь, мой лорд. — Мэр Пендивэйна дрожал с ног до головы.

— И смотри, чтобы добровольцы были и в самом деле добровольцами!

— Будет сделано, мой лорд, — пробормотал Хэлигорн.

Армия сформировалась быстрее, чем ожидал Валентин. Собрать людей, одеть их, обуть, вооружить, снабдить продуктами город сумел за несколько дней. Хэлигорн действительно старался. Возможно, ему просто не терпелось, чтобы Валентин как можно быстрее уехал в какой-нибудь другой район.

Народное ополчение, ранее намеревавшееся защищать Пен-дивэйн от вторжения претендента на престол, теперь составило ядро созданной за короткий срок преданной армии — около двадцати тысяч мужчин и женщин. Город с тринадцатью миллионами жителей мог бы дать и больше, но Валентин не хотел обирать Пендивэйн. Он не забыл собственные соображения о том, что легче жонглировать дубинками, нежели стволами двикка. Двадцать тысяч воинов уже представляли собой внушительную силу, и Валентин знал, что постепенно сможет собрать многочисленную и грозную армию: даже колоссальный Зимр начинается с маленьких ручейков где-то в северных горах.

На рассвете того дня, когда отряды Валентина построились на берегу реки Глэйдж, шел дождь, но позже выглянуло солнце и залило все вокруг ярким, праздничным светом. Все речные суда на пятьдесят миль вокруг были мобилизованы для перевозки армии. Под зелеными с золотом флагами короналя громадная флотилия двинулась к северу.

Валентин стоял на носу флагманского корабля. Рядом с ним были Карабелла, Делиамбер, адмирал Эйзенхарт. Омытый дождем воздух был чист и приятен, приятный свежий ветерок Алханроэля дул с Замковой горы. Как чудесно сознавать, что наконец-то он возвращается домой.

Суда восточного Алханроэля были более обтекаемы и менее вычурны, чем те, которые Валентин видел на Зимре. Большие, построенные без излишеств корабли, высокие и узкие, с мощными машинами, предназначенными для движения против сильного течения Глэйдж.

— Быстрое течение, — заметил Эйзенхарт.

— Так и должно быть, — сказал Валентин и указал на какую-то еле видимую точку в небе далеко на севере: — Глэйдж начинается на склонах горы. На протяжении нескольких тысяч миль в него впадает десять рек, и, когда мы поднимаемся к истокам, вся эта масса воды идет против нас.

Моряк-хьорт улыбнулся.

— Когда подумаешь о встрече с такой силой, плавание в море кажется детской игрой. Я никогда не понимал рек: узкие, быстрые… Нет, мне дай открытое море, драконов и все такое — и я буду счастлив.

Но Глэйдж, несмотря на быстроту ее течения, была все же приручена. Когда-то на ней были пороги и водопады, и сотни миль ее считались непригодными для навигации. Четырнадцать тысяч лет присутствия на Маджипуре людей давным-давно все изменили. Дамбы, шлюзы, отводные каналы и другие ухищрения заставили Глэйдж, как и все спускающиеся с Горы Шесть Рек, служить их хозяевам почти на всем протяжении. Только внизу, где ровная долина позволяла реке разливаться, возникали некоторые затруднения, да и то только в период больших дождей.

Провинции вдоль Глэйдж тоже были спокойными: зеленые сельские районы, чередующиеся с крупными городскими центрами. Щурясь от яркого утреннего света, Валентин смотрел вдаль и искал глазами серую громаду Горного замка. Но на расстоянии двух тысяч миль не было видно даже горы, как велика она ни была.

Первым значительным городом вверх по реке после Пендивэйна был Макропросопос, славившийся своими ткачами и художниками. Когда корабли подошли ближе, Валентин увидел, что порт украшен огромными эмблемами короналя. Судя по тому, что множество таких же эмблем еще ожидали своей очереди, чтобы быть развешанными, их, вероятно, поспешно ткали именно к этому случаю.

— Что означают эти флаги? — задумчиво спросил Слит. — Открытую преданность темноволосому короналю или капитуляцию перед тобой?

— Конечно, это уважение к тебе, мой лорд, — сказала Карабелла. — Они знают, что ты идешь вверх по реке, вот и вывесили флаги, чтобы поприветствовать тебя!

Валентин покачал головой.

— Я думаю, народ здесь просто осторожничает. Если мои дела на Замковой горе пойдут плохо, всегда можно сказать, что эти флаги — знак преданности тому короналю. Если же тот падет, город скажет, что признал меня следом за Пендивэйном. Я думаю, мы заставим их высказаться открыто. Эйзенхарт!

— Да, мой лорд?

— Веди нас в гавань Макропросопоса.

Для Валентина это было нечто вроде игры. Особой надобности причаливать здесь не было, и он меньше всего хотел бы сражаться с этим городом так далеко от Горы. Но важно было проверить эффективность избранной стратегии.

Она с честью выдержала испытание. Корабль еще не подошел к берегу, а отовсюду уже слышались крики:

— Да здравствует лорд Валентин! Да здравствует корональ!

Мэр Макропросопоса выбежал на пирс с приветствиями и дарами — тюками прекрасных тканей, изготовленных в его городе. Он совсем не испытывал желания стрелять и драться и охотно предоставил восемь тысяч своих горожан для пополнения армии реставрации.

— В чем дело? — спросила Карабелла. — Может, они признают короналем любого, кто достаточно громко потребует трон и помашет несколькими энергометами?

Валентин пожал плечами.

— Это миролюбивый народ, спокойный, живущий весело и богато. Он тысячелетиями знал только процветание и хочет, чтобы оно продолжалось и в следующие тысячелетия. Мысль о вооруженном сопротивлении чужда им, вот они и сдались сразу же, как только мы вошли в гавань.

— Так-то оно так, — заметил Слит. — А если через неделю сюда явится Барджазид, они столь же охотно будут кланяться и ему?

— Вероятно. Но я набираю вес. Поскольку эти города поддержали меня, другие побоятся оказать неповиновение. Согласись, это немного походит на лавину, а?

Слит нахмурился.

— То, что ты делаешь сейчас, может сделать любой в другое время, и это мне не нравится. А если через год появится рыжий лорд Валентин и скажет, что он настоящий корональ? Что, если какой-нибудь лиимен будет требовать, чтобы все вставали перед ним на колени, и своих соперников назовет колдунами? Этот мир сойдет с ума.

— Помазанный корональ только один, — спокойно ответил Валентин, — и народ этих городов независимо ни от чего поклоняется воле Божества. Когда я вернусь в Горный замок, больше не будет ни узурпаторов, ни претендентов. Это я обещаю.

Однако про себя он признавал мудрость сказанного Слитом. «Как хрупка, — думал он, — связь, объединяющая наше правительство! Только одна добрая воля поддерживает ее. Доминин Барджазид показал, что измена может уничтожить добрую волю, а запугивание тоже можно считать изменой. Но останется ли Маджипур прежним, когда разрешится этот конфликт?»

Глава 7

После Макропросопоса был Апокрун, затем Стэнгард Фаллз, Нимиван, Трейз, Южный Гэйлз и Митрипонд. И все эти города с населением порядка пятидесяти миллионов, не тратя времени, признали светловолосого лорда Валентина.

На это он и надеялся. Эти приречные жители не умели и не хотели воевать, и ни один из городов даже не подумал сражаться, чтобы установить, кто из соперников истинный корональ. Раз Пендивэйн и Макропросопос покорились, остальные быстро присоединились к ним. Но Валентин понимал, что приречные города с той же готовностью перейдут на другую сторону, если увидят, что удача улыбнется темноволосому властелину. Законность, помазание, воля Божества — все это в реальном мире значит куда меньше, чем представляется тому, кто вырос при дворах Горного замка.

Но все-таки лучше иметь хотя бы номинальную, нетвердую поддержку приречных городов, чем встретить их сопротивление или насмешки над его требованиями. С каждого из них Валентин взял рекрутов — немного, по тысяче с города, но армия его быстро росла, и он опасался, что она утратит маневренность и мобильность. Хотел бы он знать, как относится Доминин Барджазид к тому, что происходит на Глэйдж. Может, он трусит, считая, что все двадцать миллиардов жителей Маджипура выступили против него? Или он просто тянет время, устраивая внутреннюю линию защиты, и готов ввергнуть всю планету в хаос, лишь бы не сдать Гору?

Путешествие по реке продолжалось. Они уже подошли к громадному плато, и бывали дни, когда казалось, что Глэйдж поднимается перед ними вертикальной стеной воды.

Все здесь было знакомо Валентину, потому что в юности он часто посещал верховья всех Шести Рек, охотился или рыбачил с Вориаксом или Элидатом, а то и просто скрывался ненадолго от своих воспитателей. Его память восстановилась почти полностью, процесс излечения постоянно продолжался с момента его пребывания на Острове, и вид хорошо знакомых мест резко высвечивал образы прошлого, которые пытался стереть Доминин Барджазид.

В городе Джеррике, здесь, в узких верховьях Глэйджа, Валентин однажды всю ночь играл в кости со старым врууном, весьма похожим на Аутифона Делиамбера, проиграл кошелек, меч, верховое животное, свое благородное звание и все земли, кроме одного клочка болота, а затем все отыграл. Правда, он подозревал, что его компаньон, порадовавшись победе, начал поддаваться ему и отдал выигранное обратно. Как бы то ни было, это был полезный урок.

А в Гизельдорне, где население жило в черных войлочных палатках, он и Вориакс провели веселую ночь с черноволосой ведьмой лет тридцати, которая утром заставила их трепетать, раскинув семена пингла на их будущее и объявив, что им обоим суждено стать короналями. Вориакс очень расстроился, поскольку решил, что они должны будут править совместно, так как вместе обнимали ведьму, а такое двойное правление было неслыханным делом на Маджипуре. Им и в голову не пришло, что Валентин может стать преемником Вориакса.

А в Амблеморне, самом юго-западном из Пятидесяти Городов, Валентин, тогда еще почти мальчик, вместе с Элидатом из Морвола скакал через лес деревьев-карликов, упал и сломал левую ногу. Обломки кости торчали наружу, и Элидат, как мог, поправил их, прежде чем удалось добраться до помощи. После этого осталась легкая хромота. Но теперь, с каким-то странным удовольствием подумал Валентин, эта хромая нога принадлежит Доминину Барджазиду, а тело, которое дали Валентину, не имеет никаких изъянов.

Все эти города и многие другие охотно сдавались ему. Здесь, на границе Замковой горы, под его знаменем собрались уже пятьдесят тысяч воинов.

Амблеморн был последним городом, до которого армия могла добраться по воде. Река здесь превратилась в лабиринт протоков и каналов. Валентин послал Ирманара с тысячью воинов вперед — найти сухопутные повозки. Теперь силы Валентина были такими мощными, что Ирманар сумел забрать практически все парящие повозки в трех провинциях, причем без каких бы то ни было возражений, так что в Амблеморне их ожидало неисчислимое множество экипажей.

Командовать такой большой армией в одиночку Валентин уже не мог. Его приказы шли через его маршала Ирманара пяти высшим офицерам — Карабелле, Слиту, Залзану Каволу, Лизамон и Эйзенхарту, которые командовали дивизиями. Шанамир, заметно выросший и окрепший со времен Фалкинкипа, служил главным офицером связи.

— Мы готовы выступить, мой лорд, — доложил Шанамир. — Я передам приказ?

Валентин кивнул:

— Вели первой колонне выдвигаться. Если мы выступим сейчас, то к полудню будем в Бимбаке.

— Есть, сэр.

— Да, и еще, Шанамир.

— Да, сэр?

— Я знаю, сейчас война, но нельзя же все время быть таким серьезным. Тебе не кажется?

Шанамир покраснел.

— Но ведь это серьезное дело! Под нашими ногами земля Замковой горы! — Он, фермерский сын из далекого Фалкинкипа, похоже, благоговел перед этой землей.

Валентин понимал его чувства. Зимроэль, казалось, находился в миллионах миль отсюда.

Валентин улыбнулся.

— Скажи, Шанамир, правильно ли я запомнил: сто весовых единиц составляют крону, десять крон — реал, а цена сосисок…

Шанамир смутился, потом фыркнул, попытался удержаться от смеха, но в конце концов захохотал.

— Ох, мой лорд!

— Помнишь Пидруид, когда я хотел заплатить за сосиски пятидесятиреаловой монетой? Помнишь, как ты считал меня простаком? Недоумком, как ты говорил. Думаю, я и в самом деле был тогда простаком.

— Это было очень давно, мой лорд.

— Верно. Но, видимо, я все еще простак: лезу на Замковую гору и пытаюсь вернуть себе тяжелую и ответственную работу управления планетой. А может, и не простак? Надеюсь, что нет. Но ты не забывай почаще улыбаться. Иди. Прикажи первой колонне выступать.

Мальчик убежал. Валентин смотрел ему вслед. Как далек теперь Пидруид во времени и пространстве — в миллионах миль, в миллионах лет! А ведь с тех пор, как он стоял на гребне, глядя на Пидруид и размышляя о том, что делать дальше, прошло всего полтора года. Шанамир, Слит, Карабелла, Залзан Кавол… Жонглирование на провинциальных аренах, ночевки на соломенных матрасах в грязных гостиницах… Какое же это было чудесное время! Свободная, беззаботная жизнь, в которой не было ничего более важного, чем быть нанятым в следующем городке и уверенным, что дубинка не упадет на ноги, — чего, кстати, ни разу не случилось. Как хорошо, что Залзан Кавол взял его к себе в труппу! Как хорошо, что Слит и Карабелла учили его своему искусству! Среди них был корональ Маджипура, и никто этого не знал. Кто из них мог вообразить, что еще задолго до старости они перестанут жонглировать и станут генералами, ведущими армию освобождения на Замковую гору?

Первая колонна выступила. Парящие повозки шли вверх по нескончаемым склонам, лежавшим между Амблеморном и Замком.

Пятьдесят Городов Замковой горы раскинулись на склонах почти правильными концентрическими кольцами. На внешнем, самом большом, лежали двенадцать городов: Амблеморн, Перимор, Морвол, Канзилейн, Восточный Бимбак и Западный Бимбак, Фурибл, Дипенхоу-Вейл, Норморк, Казказ, Стипул и Дундилмир — так называемые Города Склона. Это были промышленные и торговые центры, и в самом маленьком из них — Дипенхоу-Вейле — обитали девять миллионов жителей. Города Склона, основанные десять или двенадцать тысяч лет назад, предпочитали оставаться архаичными по стилю: улицы их когда-то были распланированы рационально, но давно уже стали перегруженными и запутанными из-за беспорядочных изменений. В каждом городе было что-то свое, особенное, чем он славился во всем мире. Валентин был не во всех этих городах — не хватало времени, но многие посетил: Бимбак Восточный и Бимбак Западный с их башнями в милю высотой из сверкающего хрустального кирпича, Фурибл и его сказочный сад каменных птиц, Канзилейн с говорящими статуями. Между этими городами находились королевские парки, заповедники растений и животных, охотничьи зоны и священные гробницы. Все это простиралось на тысячи квадратных миль — достаточно места, чтобы цивилизация развивалась без толчеи и спешки.

На сто миль выше по Горе лежало кольцо девяти Свободных Городов: Сиккал, Хайн, Бибирун, Сти, Верхний Санбрик, Нижний Санбрик, Кэстлеторн, Гимкандэйл и Вугел. Ученые много спорили о происхождении этого названия, потому что на Маджи-пуре все города были свободными. Большинство ученых считало, что при лорде Стиамоте эти девять городов были освобождены от налога в знак особых услуг, оказанных короналю. И позже Свободные Города иногда требовали такой привилегии, и часто она им предоставлялась.

Самым большим из Свободных городов был Сти с тридцатимиллионным населением, стоящий на реке с тем же названием. Он был так же велик, как Ни-мойя, а по слухам, даже больше. Валентину не верилось, что есть город, равный по пышности Ни-мойе, но сам он ни разу не бывал в Сти, да и сейчас это не удастся, поскольку Сти находился совсем в другой стороне.

Еще выше располагались одиннадцать Сторожевых Городов: Стеринмор, Ковани, Грил, Минимул, Стрэйв, Хоикмар, Ирт-суд Гранд, Ренноск, Фа, Нижняя Сигла, Верхняя Сигла — все большие, с населением от семи до тринадцати миллионов. Поскольку окружность Горы с высотой уменьшалась, Сторожевые Города стояли ближе друг к другу, чем те, которые располагались ниже, и считалось, что через несколько столетий они сольются в непрерывное кольцо.

Внутри этого кольца стояли девять Внутренних Городов: Гэ-белл, Чи, Хаплиор, Кресм, Бенглекод, Бомбифэйл, Гуанд, Пе-ритол, Тентаг, а также девять Высших Городов: Мулдемар, Хайн, Госсиф, Тидиас, Низкий Морпин, Высокий Морпин, Си-пермит, Фрэнгиор и Хэлэнкс. Эти города Валентин хорошо знал с юности. В Хэлэнксе он родился, в Сипермите жил во время царствования Вориакса, потому что этот город был ближе всего к Замку, Высокий Морпин был его любимым местом в праздничные дни. Он часто приезжал туда кататься на зеркальных горах.

Ах, как это было давно!

Теперь, когда он силой вторгся на дороги Горы, он часто вглядывался в даль, в облачные высоты, надеясь хоть одним глазком увидеть Сипермит, Хэлэнкс или Высокий Морпин. Но надеяться на это было рано. Дорога из Амблеморна шла между Восточным и Западным Бимбаками, а затем вокруг зазубренного гребня Норморк к городу Норморку, знаменитому своей внешней каменной стеной — согласно легенде, имитацией великой стены Велализиера.

Восточный Бимбак принял Валентина как законного монарха и освободителя, в Западном же Бимбаке ему оказали значительно менее сердечный прием, хотя и сопротивления не было: население явно не решило, выгодна ли ему эта удивительная борьба. В Норморке большие врата Деккерета были закрыты и запечатаны — возможно, впервые со времени их постройки. Можно было принять это за враждебность, но Валентин предпочел увидеть в этом декларацию нейтралитета и проехал мимо, не предпринимая попыток войти в город. Сейчас он меньше всего был настроен растрачивать силы, осаждая неприступные стены, и решил, что куда легче просто не считать Норморк врагом.

За Норморком дорога пересекала Барьер Толингар, который был вовсе не барьером, а сорокамильным прекрасно ухоженным парком, устроенным для развлечения граждан Казказа, Стипула и Дундилмира. Каждое дерево, каждый куст в нем подстригали и обрезали, придавая им самые различные формы. Ни одной кривой ветки, ни одного лишнего побега. Даже если бы все жители Замковой горы круглосуточно и без отдыха работали тут садовниками, они и то не смогли бы достичь такого совершенства. Оно явилось результатом программы контролируемого разведения, составленной четыре тысячи лет назад при лорде Хевил-бове и осуществлявшейся тремя его преемниками. Эти растения сами придерживались симметрии форм. Секрет такого садоводческого волшебства давно был утерян.

И теперь армия освобождения входила на уровень Свободных Городов. Стоя рядом с Валентином, можно было отсюда, с плато Бибирун на вершине Барьера Толингар, взглянуть вниз, на склоны, и вид при этом открывался невыразимо замечательный. Чудесный парк лорда Хевилбова вился, подобно зеленому языку, прямо вниз, слегка заворачивая к востоку, за ним простыми серыми точками виделись Дундилмир и Стипул, а еще дальше — лишь едва заметное указание на могучие стены Норморка. Далее шел захватывающий дух спуск к Эмблерморну и истокам Глэйдж. И, если обладать некоторым воображением, на горизонте виднелись дрожащие в ленивой дымке очертания самой реки и городов Нимивана, Митрипонда, Трейза, Южного Гэйлза. А на Макропросопос и Пендивэйн не было даже намека, хотя рядом с Валентином толпились жители этих городов, смотревшие туда пристально и долго и украдкой замечавшие друг другу, что вон тот пригорок или тот холмик — это их дом.

— Я думал, с Замковой горы виден весь путь до Пидруида, а мы даже Лабиринта не видим! — посетовал Шанамир, — А когда поднимемся еще выше, увидим больше?

— Нет, — ответил Валентин, — Все, что лежит ниже Сторожевых Городов, скрыто облаками. Иногда, находясь на такой высоте, можно забыть о существовании всего остального на Мад-жипуре.

— Наверху, наверное, очень холодно? — спросил мальчик.

— Нет, совсем не холодно. Так же, как здесь, даже теплее. Там постоянная весна, воздух мягкий и легкий, всегда цветут цветы.

— Но ведь Гора уходит высоко в небо! Горы Кинтора не такие высокие, их и не сравнить с Замковой горой, но я слышал, что на их вершинах лежит снег и иногда он остается на все лето. Замок, наверное, темен как ночь и холоден как смерть.

— Нет. Машины древних поддерживают вечную весну. Они вытягивают энергию из недр Горы — я не знаю как — и перерабатывают ее в тепло, свет, чистый воздух. Я видел эти машины в подземельях Замка. Это металлические громады — металла хватило бы, чтобы построить город, — гигантские насосы, медные трубы…

— Где мы сейчас, Валентин? Близко?

— Даже полпути не прошли.

Глава 8

Самая прямая дорога наверх через Свободные Города шла между Бибируном и Верхним Санбриком. Это был широкий, с легким подъемом отрог Горы. Когда они приближались к Биби-руну, Валентин узнал от Горзвала, теперь квартирмейстера, что армии не хватает свежих фруктов и мяса. Самым разумным казалось пополнить запасы провианта на этом уровне, прежде чем начать подъем к Сторожевым Городам.

Бибирун, двенадцатимиллионный город, грациозно вытянулся на сто миль вдоль гребня, нависавшего над склоном Горы. К нему можно было подойти лишь с одной стороны — от Верхнего Санбрика через ущелье, такое узкое, что сотня воинов могла бы защитить его от миллионов нападающих. Валентин не удивился, что ущелье было занято, пожалуй, больше чем сотней воинов.

Ирманар и Делиамбер отправились на переговоры. Вернувшись, они сообщили, что отрядами в ущелье командует Хейтлуиг, герцог провинции Чорг, чьей столицей был Бибирун, и что он желает говорить с лордом Валентином.

— Кто такой этот Хейтлуиг? — поинтересовалась Карабелла, — Ты его знаешь?

— Не очень близко. Он из семьи Тиевераса. Надеюсь, у него нет зуба на меня.

— Он может получить благодарность Доминина Барджазида, если пристукнет тебя в этом проходе, — заметил Слит.

— Чтобы потом до конца дней его мучили кошмары? — спросил Валентин и засмеялся: — Он, правда, выпивоха, но не убийца. Он из знатной семьи.

— Как и Доминин Барджазид, мой лорд.

— Даже сам Барджазид не рискнул убить меня, когда у него была такая возможность. Неужели я должен ожидать убийц каждый раз, когда веду переговоры? Пошли, не будем терять время.

Валентин пошел к входу в ущелье вместе с Ирманаром, Эйзенхартом и Делиамбером. Их ждали герцог и трое его сопровождающих.

Хейтлуиг был могучим широкоплечим человеком с густыми светлыми кудрявыми волосами и цветущим полным лицом. Он внимательно разглядывал Валентина, как бы ища под внешностью этого светловолосого незнакомца душу истинного короналя. Валентин отсалютовал ему так, как короналю полагалось приветствовать провинциального герцога — прямым взглядом и повернутой наружу ладонью, и Хейтлуиг растерялся, явно не зная, как правильно реагировать. После небольшой паузы он сказал:

— Сообщали, что ты лорд Валентин, измененный колдовством. Если это так, я приветствую тебя, мой лорд.

— Поверь мне, Хейтлуиг, это так.

— Были послания насчет этого. Но были и противоположные.

Валентин улыбнулся:

— Послания Повелительницы Снов правдивы, послания же Короля следует оценивать исходя из того, что сделал его сын. Ты получил указания из Лабиринта?

— Что мы должны признать тебя? Да. Но все-таки это странно. Если я не должен верить тому, что мне говорят из Замка, то почему я должен верить приказам из Лабиринта? Может, они поддельные.

— Здесь с нами Ирманар, высокопоставленный служащий твоего прадеда понтифекса Тиевераса. Он здесь не как пленник и может показать тебе печати понтифекса.

Герцог пожал плечами. Глаза его продолжали сверлить Валентина.

— Невероятно просто, чтобы короналя можно было таким образом изменить. Если это правда, тогда все может оказаться правдой. Чего ты хочешь от Бибируна, мой лорд?

— Фруктов и мяса. Нам еще осталось пройти сотни миль, а голодные воины не самые лучшие.

Дернув щекой, Хейтлуиг сказал:

— Ты, конечно, знаешь, что ты в Свободном Городе?

— Знаю. Так что же из этого?

— Может, кто и забывает о древних традициях, но мы в Свободных Городах придерживаемся их. Мы не обязаны снабжать правительство товарами иначе как по законно установленным ценам. Стоимость провианта для такой армии…

— …Будет оплачена полностью из имперской казны, — резко прервал его Валентин. — Мы не просим у Бибируна даром ничего, даже стоимостью в пять весовых единиц.

— А имперская казна едет с тобой?

Валентин начал сердиться.

— Имперская казна находится в Горном замке, как это повелось со времен лорда Стиамота. Когда я дойду до Замка и вышвырну узурпатора, я полностью расплачусь за все, что мы купим здесь. Разве корональ уже не пользуется доверием?

— Короналю мы доверяем по-прежнему, — осторожно произнес Хейтлуиг. — Но у нас есть сомнения, мой лорд. Мы — народ бережливый, и какой позор падет на нас, если обнаружится, что мы дали кредит тому, кто предъявил нам фальшивые требования!

Валентин пожал плечами:

— Ты называешь меня «мой лорд», а сам сомневаешься.

— Я не уверен. Признаюсь.

— Хейтлуиг, отойдем на минутку и поговорим наедине.

— Да?

— Отойдем шагов на десять. Или ты боишься, что я вцеплюсь тебе в глотку, как только ты отойдешь от своих телохранителей? Я хочу шепнуть тебе кое-что, и, полагаю, тебе не понравится, если я скажу это при твоих спутниках.

Герцог, недовольный и надутый, кивнул и отошел с Валентином.

— Когда ты был в Горном Замке на моей коронации, — понизив голос, рассказывал ему Валентин, — ты сидел за столом рода понтифекса и выпил четыре или пять фляжек мулдемарского вина — помнишь? Вдрызг пьяный, ты встал, чтобы танцевать, споткнулся о ногу своего кузена Элзандира, растянулся и тут же начал бы драку с ним, если бы я не оттащил тебя в сторону. Ну, тебе это ни о чем не говорит? Откуда бы мне знать об этом, будь я каким-то выскочкой из Зимроэля?

Лицо Хейтлуига залилось краской.

— Мой лорд…

— Вот теперь ты произнес это с большим убеждением!

Валентин тепло похлопал герцога по плечу.

— Все в порядке, Хейтлуиг. Помоги мне, и когда приедешь в Замок праздновать мое восстановление на троне, получишь еще пять фляжек доброго мулдемарского. Надеюсь, ты будешь более воздержанным, чем в тот раз.

— Мой лорд, чем я могу служить тебе?

— Я уже сказал. Нам нужны свежие фрукты и мясо. Мы рассчитаемся, когда я снова стану короналем.

— Пусть будет так. Но станешь ли ты короналем?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Наверху ждет армия, и немалая, мой лорд. Лорд Валентин — я имею в виду того, кто называет себя лордом Валентином, — созывает сотни и тысячи граждан для защиты Замка.

— Где собирается эта армия?

— Между Иртсуд Грандом и Бомбифэйлом. Он стягивает ее во все Сторожевые Города и в города над ними. Реки крови потекут с Горы, мой лорд!

Валентин отвернулся и на миг закрыл глаза. Боль и отчаяние захлестнули его. Это было неизбежно, в этом не было ничего неожиданного, именно так он и предполагал с самого начала. Доминин Барджазид позволит ему пройти по нижним склонам, а на верхних подступах выставит мощную защиту, используя против Валентина его же собственных королевских телохранителей, рыцарей высокого происхождения, рядом с которыми Валентин вырос. И в первых рядах против него — Стазилейн, Тонигорн, его кузен Миригант, Элидат, Диввис, сын его брата…

На мгновение Валентин заколебался. Стоит ли отвоевывать корону ценой хаоса, кровопролития и мучений своего народа? Может быть, такова была воля Божества, чтобы его, Валентина, скинули? Если он пойдет наперекор этой воле, не вызовет ли он этим какого-нибудь страшного катаклизма на равнинах выше Иртсуд Гранда, который оставит шрамы в душах всего народа? И тогда до конца дней его ночи будут наполнены мучительными обвиняющими снами, и его имя будет проклято навеки?

Он еще мог повернуть назад, мог отказаться от столкновения с силами Барджазида, принять приговор судьбы, мог…

Нет!

Он уже боролся однажды с самим собой и победил, и не следует вновь начинать эту борьбу. Фальшивый корональ — человек ограниченный и опасный, он занимает высочайшее место и правит грубо и противозаконно. Этого нельзя так оставить. Все остальное не важно.

— Мой лорд! — окликнул его Хейтлуиг.

Валентин повернулся к герцогу.

— Мысль о войне причиняет мне боль, Хейтлуиг.

— Она никому не нравится, мой лорд. Однако приходит время, когда во избежание худшего война необходима. Я думаю, сейчас настал именно такой момент.

— Похоже, что так. Значит, ты признаешь меня короналем, Хейтлуиг?

— Никакой иной претендент не мог бы знать, что я напился на коронации.

— Ты будешь сражаться рядом со мной возле Иртсуд Гранда?

Хейтлуиг пристально посмотрел на него.

— Конечно, мой лорд. Сколько людей ты возьмешь из Бибируна?

— Скажем, пять тысяч. Я хочу иметь не огромную армию, а лояльную и храбрую.

— Пять тысяч воинов в твоем распоряжении, мой лорд. Если хочешь, бери больше.

— Пяти тысяч хватит, Хейтлуиг. Спасибо тебе, что ты веришь в меня. А теперь давай позаботимся о фруктах и мясе.

Глава 9

Стоянка в Бибируне была короткой — только чтобы Хейтлуиг успел собрать воинов и необходимый провиант. А затем — вверх, вверх, вверх… Валентин со своими друзьями ехал впереди. Он радовался, видя их благоговение и удивление, слыша, как ахает от восторга Карабелла и даже Залзан Кавол что-то ошеломленно бормочет, когда перед ними развертываются красоты Замковой горы. От мысли, что он возвращается домой, было светло на душе.

Чем выше они поднимались, тем чище и приятнее становился воздух, потому что они все ближе подходили к громадным машинам, поддерживавшим на Горе вечную весну. Скоро показались контуры кольца Сторожевых Городов.

— Так много… — пробормотал Шанамир осипшим голосом. — Такой величественный вид…

Гора здесь представлялась громадным серым гранитным щитом, уходившим в небо и исчезавшим в море облаков, которые скрывали верхние склоны. Небо было поразительно яркого голубого цвета, более глубокого тона, чем над равнинными землями Маджипура. Валентин помнил, как ему нравилось это небо, с какой неохотой он спускался вниз, в обычный мир обычных красок. У него захватило дух, когда он снова увидел его. Весь холм и гребень, казалось, окружал искрившийся нимб таинственного света. Даже пыль вдоль края тракта выглядела блестящей. Вдали виднелись небольшие города-спутники, а высоко над ними — несколько крупных городов-центров. Иртсуд Гранд был прямо впереди. Его громадные черные башни отчетливо вырисовывались на горизонте, а на востоке угадывалось темное пятно, которое, скорее всего, являлось городом Минимулом. Хоикмар, известный своими тихими, спокойными каналами и улицами, едва-едва можно было разглядеть на самом дальнем, западном краю пейзажа.

Валентин смущенно заморгал: глаза его вдруг увлажнились. Дотронувшись до арфы Карабеллы, он попросил:

— Спой мне.

Она улыбнулась и взяла маленькую арфу.

— Мы пели это в Тил-омоне. Замковую гору там считали мифическим местом, романтической грезой.

 Далеко на восток, величава, крута,

 Есть гора, что вонзается в небо, как птица,

 На вершине — заоблачный Замок гнездится,

 А на склонах ее нет числа городам.

 На Замковой горе коронали живут,

 Властелины играют судьбою планеты…

Она неожиданно замолчала, опустила арфу и отвернулась.

— В чем дело, милая?

Карабелла покачала головой.

— Ничего. Просто я забыла слова.

— Карабелла!

— Ничего, я же сказала!

— Прошу тебя…

Она обернулась к нему, прикусив губу, в глазах ее стояли слезы.

— Это все так удивительно, Валентин, — прошептала она, — и так странно, так страшно…

— Удивительно — да, но не страшно.

— Это прекрасно, я понимаю. Я и представить себе не могла, что могут быть такие города, такие горы, которые составляют только часть одной большой горы… и все прочие чудеса. Но только… Только…

— Что?

— Ты идешь домой, Валентин! К своим друзьям, родным, может даже любовницам. Как только мы выиграем войну, все они соберутся вокруг тебя, будут устраивать банкеты и празднества, и… — Она на миг замолчала, — Я поклялась себе не говорить этого.

— Говори.

— Мой лорд…

— Не надо так официально, Карабелла. — Он взял ее за руки и заметил, что Шанамир и Залзан Кавол отошли в другой конец повозки и сели к ним спиной.

— Мой лорд, — скороговоркой произнесла девушка, — что будет с девушкой-жонглером из Тил-омона, когда ты снова окажешься среди принцев и леди Замковой горы?

— Разве я давал тебе повод думать, что брошу тебя?

— Нет, мой лорд, но…

— Называй меня Валентином. Что «но»?

Она покраснела и выдернула свою руку, нервно погладив свои темные волосы.

— Этот твой герцог Хейтлуиг вчера увидел, что ты обнял меня… Он так гадко улыбнулся! Словно я просто игрушка для тебя, безделушка, которую в любое время можно выбросить.

— Мне кажется, в его улыбке ты прочла слишком много лишнего, — медленно проговорил Валентин.

Он и сам заметил эту улыбку и был ею смущен. Он понимал, что для Хейтлуига и людей его ранга Карабелла — всего лишь случайная наложница самого низкого происхождения, не заслуживающая ничего, кроме презрения. В его прежней жизни на Замковой горе подобные классовые различия были в порядке вещей, но его давно уже изгнали с Горы, и на многое теперь он смотрел иначе. В опасениях Карабеллы была доля истины. Однако не об этом сейчас надо было думать. Нерешенными пока оставались более важные вопросы. Как можно ласковее он обратился к девушке:

— Хейтлуиг слишком налегает на выпивку, и душа его огрубела. Не обращай внимания. Твое место среди самых высоких особ Замка, и никто не посмеет отнестись к тебе пренебрежительно. Ну, а теперь заканчивай песню.

— Ты любишь меня, Валентин?

— Да. Но когда у тебя красные и опухшие глаза, я люблю тебя меньше.

— Так говорят с ребенком! Ты что же, считаешь меня маленькой?

— Я считаю тебя женщиной, умной и привлекательной. А какого ответа ты ждала, когда спросила, люблю ли я тебя?

— Что ты меня любишь. Без дополнений.

— Извини. Впредь я буду осторожнее в выражениях. Так ты будешь петь?

Она снова взяла арфу.

Все утро они поднимались вверх, все выше над Свободными Городами. Валентин выбрал Пайниторский тракт, вившийся по пустынному каменистому плато между Иртсуд Грандом и Хоик-маром. Тут и там встречались редкие рощицы деревьев-газан, с толстыми стволами цвета пепла и изогнутыми сучьями деревьев, живших десять тысяч лет и, когда подходило их время, умиравших с тяжелыми вздохами. Эта мрачная и безмолвная местность вполне подходила для того, чтобы Валентин и его армия могли собраться с духом перед началом решительных действий.

— Они не попытаются остановить тебя, — сказал Хейтлуиг, — пока ты не подойдешь к Сторожевым Городам. Там и захотят захватить тебя.

— Там будет достаточно просторно, — ответил Валентин.

В двадцати милях от города Иртсуд Гранда, в пустой долине, окруженной зазубренными черными пиками, он остановил свою армию и стал совещаться с командирами. Разведчики, заранее высланные вперед, принесли тревожные известия: огромнейшее войско заполнило широкую, в сотни квадратных миль, равнину ниже Внутреннего Города Бомбифэйла. Там были пехота, парящие повозки, верховые отряды, корпус моллиторов — по крайней мере в десять раз превышающий тот, что стоял на берегах Глэйдж. Но Валентин внешне оставался совершенно спокойным.

— Значит, соотношение двадцать к одному в их пользу. Это неплохо. Жаль, что их не больше. Слишком большая армия неповоротлива, и это облегчило бы нашу задачу.

Он постучал по карте.

— Они стоят здесь, на равнине Бомбифэйла и, конечно, видят, что мы идем прямо сюда. Они рассчитывают, что мы поднимемся прямо к проходу Перитол на западе равнины, и там поставят самую сильную охрану. Мы действительно пойдем к Проходу. — Валентин услышал недовольный вздох Хейтлуига, увидел удивленный взгляд Ирманара и спокойно продолжил: — Они пошлют туда подкрепление. Как только они войдут в Проход, им будет сложно перегруппировываться и менять направление. А мы тут же повернем обратно, поднимемся прямо в середину их лагеря и пробьемся к самому Бомбифэйлу. Выше его есть дорога на Высокий Морпин, которая приведет нас к Замку. Вопросы есть?

— А что, если между Бомбифэйлом и Высоким Морпином нас ждет вторая армия? — спросил Ирманар.

— Поговорим об этом, когда пройдем Бомбифэйл. Есть еще вопросы?

Он оглядел своих соратников. Все молчали.

— Хорошо. Тогда вперед!

Еще день — и они въехали в большой зеленый пояс, окружавший Внутренние Города.

Теперь они шли в облачной зоне, прохладной и влажной, где солнце едва пробивалось сквозь постоянный туман. Растения, которые внизу были человеку едва по колено, в этой влажной местности достигали гигантских размеров, их листья вырастали с большое блюдо, а черенки — с древесные стволы, и на всем этом буйстве жизни сверкали блестящие капли росы.

Ландшафт здесь был сильно изрезанным: из глубоких долин резко поднимались горы, и дорога опасно вилась вокруг конических пиков. Дорог стало намного меньше: на западе — непроходимые горы, похожие на клыки, на востоке — широкий и удобный склон Бомбифэйлской равнины, а впереди — ряд гигантских естественных ступеней с отвесными каменными стенами по бокам — проход Перитол, где, если Валентин не ошибался, ждали отборные отряды узурпатора.

Валентин не спеша вел свою армию к Проходу. Четыре часа езды, два часа отдыха, еще пять часов движения, ночевка и позднее выступление утром. В бодрящем воздухе Замковой горы можно было ехать много быстрее, но Валентин подозревал, что враг следит за ними с высоты, и хотел дать ему больше времени подготовиться.

На следующий день они поехали шагом, потому что уже показалась первая из огромных ступеней Прохода. Делиамбер с помощью колдовства послал свой дух вперед и сообщил, что неприятельская армия действительно заняла Проход, а вспомогательные отряды для ее поддержки стягиваются к западу от Бомбифэйлской равнины.

Валентин улыбнулся:

— Теперь уже недолго. Они в наших руках.

За два часа до темноты он отдал приказ разбить лагерь на лугу. Повозки поставили защитной стеной, фуражиры пошли собирать сучья для костра, квартирмейстеры начали раздавать ужин. Едва наступила ночь, лагерь взбудоражил неожиданный приказ ехать дальше, оставив горящие костры и часть повозок на месте.

Валентин ощущал растущее в нем возбуждение. Он видел, как снова разгорелись глаза Карабеллы, как проступил старый шрам на лице Слита. И рядом был Шанамир, снующий там и тут, но всегда по делу, с полной ответственностью выполняющий массу мелких и больших поручений; его сосредоточенность была одновременно и комичной и достойной уважения. Это были незабываемые часы напряжения перед важными событиями, которые вот-вот должны произойти.

— В прежние дни на Горе, — сказала Карабелла, — ты, видимо, глубоко изучал военное искусство, раз придумал такой маневр.

Валентин рассмеялся.

— Военное искусство забыли меньше чем через сто лет после смерти лорда Стиамота. Я ничего не знаю о войне, Карабелла.

— А как же…

— Догадка. Случайность. Жонглирование, которое я выполняю на ходу, — Он подмигнул. — Только никому не говори об этом. Пусть думают, что их полководец — гений, и они заставят его быть таковым.

В облачном небе не было видно звезд, и луна светила очень слабо. Армия Валентина двигалась к Бомбифэйлской равнине, освещая себе путь световыми шарами, настроенными на минимум интенсивности. Делиамбер, сидящий рядом с Валентином и Ирманаром, пребывал в глубоком трансе и искал впереди барьеры и препятствия. Валентин молчал. Он чувствовал себя удивительно спокойным. «Да, — думал он, — это и в самом деле жонглирование». Теперь он, как раньше в труппе, переместился в то спокойное место в центре своего сознания, где обрабатывал информацию о постоянно меняющемся рисунке событий, по существу даже не зная ни об обработке, ни об информации, ни о событиях. Все происходило само собой.

За час до рассвета они дошли до места, где дорога поворачивала вверх и выходила на равнину. Валентин снова созвал своих командиров.

— Только три приказа: держаться плотно, не отбирать жизнь без необходимости, упорно пробиваться вперед. — Он подошел к каждому из них по очереди — с ободряющим словом, с рукопожатием, с улыбкой, — Сегодня завтракаем в Бомбифэйле, а завтра ужинаем в Замке лорда Валентина. Обещаю вам!

Глава 10

Настала минута, которой давно ждал и боялся Валентин: он должен был вести граждан Маджипура против граждан Маджипура, поставить на карту кровь своих товарищей по странствиям против крови товарищей своей юности. Но пути назад не было, и Валентин оставался твердым и спокойным.

В сером свете зари вторгшаяся армия прокатилась по краю равнины, и в утреннем тумане Валентин впервые увидел легионы противника. Равнину, казалось, заполнили черные палатки. Всюду были солдаты, повозки, животные, моллиторы, и во всем этом напрочь отсутствовал порядок.

Армия Валентина построилась клином: самые храбрые и преданные — в передних повозках, отряды герцога Хейтлуига — в середине, а тысячи ополченцев из Пендивэйна, Макропросопоса и других городов долины Глэйдж составляли арьергард, более значительный по численности, нежели по храбрости.

В армии освобождения были представлены все расы Маджипура: скандары, врууны, целая орда лиименов, множество хьортов и гэйрогов, даже небольшой элитный корпус су-сухирисов. Сам Валентин находился в одной из трех точек передней части клина, но не в центральной: там Ирманар готовился нанести главный удар по силам узурпатора. Повозка Валентина шла в правом крыле, Эйзенхарта — в левом, а сразу за ними вели колонны Слит, Карабелла, Залзан Кавол и Лизамон.

— Вперед! — крикнул Валентин.

Битва началась.

Повозка Ирманара рванулась вперед, затрубили рога, вспыхнуло освещение. Валентин двинулся следом и, взглянув налево, увидел, что Эйзенхарт не отстает. Плотным клином они врезались на равнину, и сразу же основная масса защитников рассыпалась в беспорядке. Передний край сил узурпатора рухнул с пугающей быстротой, как будто это была намеренная стратегия. Отряды в панике метались, сталкивались, путались, хватались за оружие или просто спасались бегством. По громадной равнине словно прошли волны: это беспорядочно носились воины, не имевшие ни вождя, ни плана. Вторгшийся клин продвигался через эти волны вперед. Вспыхнули несколько случайных выстрелов энергометов, но вражеские командиры, видимо, слишком растерялись, чтобы организовать правильную защиту, а атаковавшие, прорвавшиеся вперед, вовсе не собирались убивать противников.

Делиамбер предупредил Валентина:

— Они растянуты огромным фронтом миль на сто, если не больше. Им нужно время, чтобы сконцентрировать силы. После первого приступа паники они перегруппируются, и нам будет труднее.

Так оно и вышло.

Неопытное гражданское ополчение, набранное Доминином Барджазидом в Сторожевых Городах, могло растеряться, но ядро армии защитников составляли рыцари Замковой горы, тренированные в военных играх, и теперь они собирались со всех сторон вокруг глубоко врезавшихся в них маленьких клиньев. Каким-то образом подогнали моллиторов, и те наступали теперь с фланга на Эйзенхарта, щелкая челюстями и пуская в ход когти. С другой стороны кавалерийский полк отыскал своих животных и создал какое-то подобие строя, а Ирманар попал под заградительный огонь энергометов.

— Держать строй! — крикнул Валентин. — Все время вперед!

Они все еще продвигались, хотя теперь уже значительно медленнее. Если вначале армия Валентина врезалась в гущу врагов, как горячий нож в масло, то теперь она как бы пробивалась сквозь земляную стену. Многие повозки были окружены, некоторые из них остановлены. Валентин мельком увидел, что Лизамон в одиночку пробивается сквозь толпу защитников, расшвыривая их в стороны, как прутья. Три гигантских скандара тоже покинули повозки и всеми своими руками, в каждой из которых было какое-нибудь оружие, устроили страшную резню.

Затем окружили повозку Валентина, но возница дернул ее назад и резко развернулся, раскидывая вражеских солдат.

Вперед, вперед…

Повсюду лежали тела убитых. Как глупо было надеяться, что завоевать Замковую гору удастся без кровопролития.

Уже, наверное, сотни погибших, сотни раненых… Валентин нахмурился, нацелил свой энергомет на высокого угрюмого мужчину, несшегося на повозке, и заставил его упасть. Воздух вокруг Валентина затрещал от образовавшегося в результате выброса энергии озона, он заморгал, и затем выстрелил снова… и еще… и еще…

— Валентин! Лорд Валентин!

Крик был общим, но исходил с обеих сторон, и воины каждой из них призывали своего лорда Валентина.

Теперь нападающие, казалось, были полностью остановлены. Защитники перешли в контратаку, словно не были готовы напасть первыми и позволили армии Валентина пробиться вперед, а теперь перегруппировались, собрались с духом и начали действовать.

— Похоже, у них сменилось командование, мой лорд, — сказал Ирманар. — Их генерал сейчас полностью контролирует ситуацию и жестко заставляет солдат двигаться на нас.

Вперед выступил строй моллиторов, за ним шли в огромном количестве отряды узурпатора, но тупые неуправляемые животные причиняли больше вреда своими размерами, чем когтями и зубами. Многие из офицеров Валентина выскочили из повозок, и он увидел яростно сражавшихся Лизамон Халтин, Слита и Карабеллу — все они были окружены кольцом своих солдат, отчаянно старавшихся защитить их. Валентин и сам хотел выйти, но Делиамбер приказал ему остаться.

— Твоя особа священна, — резко произнес он. — В рукопашном бою воины обойдутся без тебя.

— Но…

— Так нужно.

Валентен нахмурился. Он сознавал, что Делиамбер прав, но в душе все равно был не согласен с ним, и тем не менее ему пришлось покориться.

— Вперед! — закричал он в черный костяной рог полевого коммуникатора.

Но продвигаться вперед они не могли. Тучи защитников собирались со всех сторон и теснили армию освобождения назад. Новые силы армии узурпатора собрались недалеко от Валентина, точно по какому-то плану, и начали расходиться оттуда лучами почти ощутимой мощи. «Да, похоже, их новый генерал там, в дыму битвы, — подумал Валентин. — Сильный и вдохновенный полевой командир сплотил запаниковавшие было отряды, как это должен был сделать я».

— Мой лорд, — крикнул Ирманар, — видишь холм справа? За ним вражеский командный пункт. Там их генерал.

— Я хочу взглянуть на него, — сказал Валентин, давая сигнал вознице.

— Мой лорд, — продолжал Ирманар, — мы должны атаковать его и обезвредить, прежде чем он добьется еще большего преимущества.

— Да, конечно, — рассеянно пробормотал Валентин и прищурился, пытаясь лучше разглядеть происходящее.

Отсюда казалось, что кругом царил полный беспорядок. Но постепенно ему удалось разобраться в обстановке. Да, это, должно быть, он. Высокий, выше Валентина, с сильным, волевым лицом, властным ртом, пронзительными темными глазами, густыми черными волосами, стянутыми сзади в тугой узел. Он выглядел до странности знакомо — так знакомо, что не подлежало сомнению: Валентин знал его, знал давно и близко, еще в те дни, когда жил в Горном замке, но сейчас его разум был так затуманен хаосом битвы, что какое-то время он никак не мог дотянуться до необходимых воспоминаний, извлечь из своей восстановленной памяти и определить…

Да, конечно. Это Элидат. Как можно было забыть хоть на миг друга юности, казавшегося иногда даже ближе брата Вориакса, — Элидата, близкого к Валентину по способностям и характеру, Элидата, которого все, даже сам Валентин, считали следующим возможным короналем.

Элидат руководит вражеской армией! Элидат — опасный полководец, которого надо устранить!

— Мой лорд, — напомнил Ирманар, — мы ждем твоих приказов.

Валентин вздрогнул.

— Окружите его, — сказал он, — нейтрализуйте и возьмите в плен, если удастся.

— Мы можем открыть огонь…

— Он должен остаться невредимым, — резко приказал Валентин.

— Мой лорд…

— Я сказал — невредимым!

— Слушаюсь, мой лорд, — неуверенно ответил Ирманар. Для него враг был только врагом, а этот генерал принесет немало ущерба, если его не убить как можно быстрее. Но Элидат…

Валентин с тревогой и напряжением следил, как Ирманар собрал свои отряды и повел их к лагерю Элидата. Приказать, чтобы Элидату не вредили, — дело простое, но как проследить за этим в разгаре битвы? Валентин больше всего боялся, чтобы кто-то из преданных ему людей не повел туда отряды. Знать, что Элидат в опасности, что он должен погибнуть, чтобы армия освобождения пошла вперед, — это было ужасно!

Валентин встал.

— Ты не должен… — начал Делиамбер.

— Должен, — прервал его Валентин и выскочил из фургона, пока вруун не наложил на него какие-нибудь чары.

С земли ничего не было видно: все носятся туда-сюда, друзей от врагов не отличить, кругом суматоха, крики, пыль. Сражение, за ходом которого Валентин наблюдал из фургона, отсюда выглядело совсем иначе. Валентину казалось, что отряды Ирманара отошли куда-то в сторону, а возле командного пункта Элидата идет беспорядочная битва.

— Мой лорд, — окликнул его Шанамир, — тебе нельзя быть на самом виду. Ты…

Валентин отмахнулся от него и двинулся в гущу сражения.

События вновь приняли иной оборот. Теперь казалось, что Ирманар сосредоточил атаку на лагере Элидата. Армия Валентина собралась с силами и снова повергла врага в смятение. Рыцари и горожане отступали, разбегались в разные стороны, пытаясь уклониться от безжалостного наступления атаковавших, а где-то впереди ядро защитников крепко сплотилось вокруг Элидата — единственная крепкая скала в бушующем потоке.

«Только бы он остался жив! — взмолился Валентин. — Пусть он будет взят в плен, и взят быстро, но пусть останется жив!» Он подался вперед, всматриваясь в ход битвы.

Снова казалось, что победа в руках Валентина, но цена ее будет высокой, слишком высокой, если придется заплатить жизнью Элидата.

Валентин увидел впереди Лизамон и Кхуна, плечом к плечу прорубающих дорогу для других, идущих за ними. Кхун смеялся, словно всю жизнь ждал минуты, чтобы попробовать свои силы. Неожиданно вражеская стрела ударила синекожего пришельца в грудь. Кхун покачнулся и медленно обернулся. Лизамон подхватила его и осторожно опустила на землю.

— Кхун! — закричал Валентин, бросаясь к нему.

Даже с расстояния двадцати ярдов было видно, что Кхун ранен смертельно. Он задыхался, худое, с резкими чертами лицо посерело, глаза потускнели. Увидев Валентина, он немного просветлел и попытался сесть.

— Мой лорд, — сказала великанша, — тебе здесь не место.

Валентин склонился над раненым.

— Кхун! Кхун?! — настойчиво шептал он.

— Все правильно, мой лорд. Так я и знал — не зря я прибыл на вашу планету.

— Кхун!

— Одно плохо… я не побываю на банкете в честь победы…

Валентин поддерживал чужеземца за костлявые плечи, но жизнь покинула Кхуна быстро и спокойно. Его долгое путешествие закончилось. Он наконец достиг цели и обрел покой.

Валентин выпрямился и оглянулся вокруг, воспринимая сумасшествие битвы, как во сне. Заслон его людей окружал его, и кто-то, кажется, Слит, дергал его за руку, чтобы отвести в безопасное место.

— Нет, — возразил Валентин, — я буду сражаться…

— Не здесь, мой лорд. Ты хочешь разделить судьбу Кхуна? Что будет со всеми нами, если ты погибнешь? Вражеские отряды придут к нам из прохода Перитол. Тебе нельзя находиться здесь.

Валентин понимал это. Доминина Барджазида не было на поле битвы, не следовало быть здесь и Валентину. Но как он может сидеть в фургоне, когда другие умирают, когда даже Кхун, инопланетянин, отдал жизнь за Валентина, когда любимый друг Элидат в опасности? Валентин заколебался. Слит выпустил его и тут же позвал Залзана Кавола. Скандар был неподалеку, с мечами в трех руках и энергометом в четвертой. Держа защитников на почтительном расстоянии, он пробился к Валентину. Тот вдруг подумал, что скандар может просто утащить его с поля боя силой, и сказал:

— Подожди. Предполагаемый наследник в опасности. Я приказываю тебе следовать за мной.

Слит и Залзан Кавол опешили.

— Какой наследник? — повторил Слит. — Кто?..

— Идите за мной. Я приказываю!

— Мой лорд, — начал Залзан Кавол, — твоя безопасность…

— Важно не только это. Слит, иди слева, Залзан Кавол — справа.

Они были слишком растеряны, чтобы не подчиниться. Валентин подозвал также и Лизамон. Под охраной друзей он быстро направился к переднему краю врага и закричал изо всех сил:

— Элидат!

Голос его разнесся далеко, и это могучий звук на миг заставил замереть все вокруг. За толпами неподвижных воинов Валентин разглядел Элидата, их глаза на мгновение встретились, и Валентин увидел, как темноволосый генерал на мгновение замер, нахмурился и пожал плечами.

— Схватите этого человека! Приведите его ко мне — невредимым! — крикнул Валентин Слиту и Залзану Каволу.

И в тот же миг суматоха битвы возобновилась с удвоенной силой. Воины Валентина снова накинулись на отчаянно отбивающегося и отступающего врага, и он во второй раз заметил Элидата, окруженного щитом из верных ему людей, отчаянно старающихся удержаться. Затем Элидат пропал из виду во всеобщем хаосе. Кто-то дергал его за рукав — Слит, наверное, или Карабелла, — снова и снова напоминая ему о возвращении в безопасное место, к повозке, но он только что-то неразборчиво буркнул в ответ и высвободил руку.

— Элидат из Морвола, — снова закричал Валентин. — Выходи на переговоры!

— Кто зовет меня? — послышался ответ.

Толпа между Валентином и Элидатом снова раздалась. Валентин протянул руки к хмурой фигуре и начал было говорить, но решил, что слова слишком медлительны и неуклюжи, поэтому

быстро вошел в транс и бросил Элидату через разделяющее их пространство полную силу своего духа в образах, спрессованных в долю секунды.

Два мальчика едут верхом по лесу… Толстый корень протянулся, как змея, через тропинку. Животное споткнулось, мальчик упал… Ужасный треск, и острая белая кость вылезла сквозь разорванную кожу… Второй мальчик спешился и испуганно присвистнул, увидев рану…

Валентин больше не в силах был удержать мысленные образы. Контакт прервался. Валентин в изнеможении отступил и вернулся к реальности.

Элидат растерянно смотрел на него. Они словно остались только вдвоем на поле, а все, что происходило вокруг, было не более чем шумовым фоном.

— Да, — сказал Валентин, — ты знаешь меня, Элидат, только не в этом облике.

— Валентин?

— Он самый.

Они пошли друг другу навстречу. Отряды обеих сторон окружили их и молча с интересом ожидали… Их разделяли несколько шагов, когда оба остановились и неуверенно приняли боевую позу, словно дуэлянты. Элидат ошеломленно разглядывал Валентина.

— Разве такое возможно? — спросил он наконец — Разве существует такое колдовство?

— Мы ездили вместе в карликовый лес под Амблеморном, — напомнил Валентин. — Я никогда не испытывал такой боли, как в тот день. Помнишь, как ты вставлял сломанную кость на место и сам плакал, будто это была твоя нога?

— Откуда тебе все это известно?

— А потом я не мог ходить несколько месяцев, и ты, Тони-горн и Стазилейн рыскали по Горе без меня. Хромота у меня так и осталась. — Валентин засмеялся: — Доминин Барджазид украл у меня эту хромую ногу вместе с моим телом. Разве кто-нибудь даже из близких ему мог рассчитывать на такую милость?

Элидат потряс головой, как бы сбрасывая паутину сна.

— Колдовство!

— Да. А я — Валентин.

— Валентин в Замке. Я виделся с ним вчера, он вызывал меня, разговаривал о старых временах, о наших развлечениях…

— Это украденные воспоминания, Элидат. Он шарил в моем разуме. Ты ничего необычного не заметил в нем за последний год?

Валентин внимательно посмотрел в глаза Элидата, и тот отвел взгляд, словно боясь оказаться под властью чар.

— Тебе не казалось, что твой Валентин отдалился от тебя, стал задумчивым, таинственным?

— Да, но я думал, что его сделали таким государственные заботы.

— Но все-таки ты уловил разницу, перемену?

— Да, легкую. Некоторую холодность, отчуждение…

— Ты все еще не признаешь меня?

— Валентин? — прошептал Элидат недоверчиво. — Это и в самом деле ты — в чужом теле?

— Именно. А тот, который в Замке, обманул и тебя, и весь мир.

— Это так странно…

— Брось бормотать, Элидат! Давай же, обними меня!

Валентин широко улыбнулся, притянул друга к себе и крепко обнял. Элидат оцепенел, тело его стало как деревянное. Затем он оттолкнул Валентина и отступил, дрожа.

— Не бойся меня, Элидат.

— Ты слишком многого хочешь от меня. Поверить в такое…

— Поверь.

— Я и так наполовину поверил. Тепло твоих глаз, твоя улыбка, твои воспоминания…

— Поверь мне до конца, — настаивал Валентин. — Хозяйка Острова, моя мать, шлет тебе свою любовь. Ты снова увидишь ее в Замке, когда мы будем праздновать мою победу. Поверни свои отряды, мой дорогой друг, присоединяйся ко мне, и мы вместе пойдем на Гору.

Лицо Элидата выражало борьбу, губы его шевелились, щека дергалась. Он долго молча смотрел на Валентина и наконец произнес:

— Пусть это безумие, но я верю тебе, Валентин. Я присоединяюсь к тебе, но да поможет тебе Божество, если ты обманул меня.

— Обещаю тебе, ты не раскаешься.

Элидат кивнул:

— Я пошлю гонцов к Тонигорну.

— Где он?

— Охраняет проход Перитол от твоего предполагаемого нападения. Стазилейн тоже там. Я расстраивался, что меня оставили командовать здесь, поскольку думал, что пропущу все действие. Ох, Валентин, неужели это и вправду ты? Золотые волосы, невинные глаза…

— Я тот, кто вместе с тобой, позаимствовав колесницу Вориакса, ускользнул в Высокий Морпин, когда нам было по десять, и мы ездили на ней целый день и еще полночи, а после меня наказали, так же как и тебя…

— Да, посадив на хлебные корки стаджа на три дня…

— А Стазилейн украдкой приносил нам мясо, и попался, и на следующий день вместе с нами ел хлебные корки…

— А я забыл об этом. А помнишь, как Вориакс заставил нас полировать его колесницу, которую мы испачкали?

— Элидат!

— Валентин!

Оба засмеялись и дружески потыкали друг друга кулаками.

— Но где же ты был? — Элидат вдруг нахмурился. — Что с тобой происходило весь этот год? Ты страдал? Ты…

— Это очень долгая история, — серьезно ответил Валентин. — Сейчас не время и не место рассказывать ее. Надо остановить сражение, Элидат. Невинные граждане погибают за Доминина Барджазида. Мы не можем допустить это. Собирай свои отряды и поворачивай их обратно.

— В этом сумасшедшем доме это нелегко!

— Отдай приказ. Передай другим командирам. Кровопролитие надо остановить. А затем отправимся вместе к Бомбифэйлу, а оттуда — мимо Высокого Морпина — к Замку.

Глава 11

Валентин вернулся в свою повозку, а Элидат исчез среди поредевших отрядов защитников. От Ирманара Валентин узнал, что во время переговоров его люди сильно продвинулись вперед, по-прежнему держась плотным клином, и привели большую, но плохо организованную армию мнимого короналя в почти полный беспорядок. Клин продолжал расширяться, а отряды противника уже не имели ни воли, ни желания сдерживать его. Без крепкого боевого духа Элидата защитники оказались беспомощными.

Однако именно из-за беспорядочных действий и царившего в рядах защитников Горы смятения остановить битву оказалось почти невозможно. Сотни и тысячи воинов хлынули хаотическими потоками на Бомбифэйлскую равнину, и еще тысячи бежали из Прохода, и обуздать всю эту толпу просто не было средств. Валентин увидел звездное знамя Элидата где-то в середине поля и понял, что тот пытается связаться со своими офицерами, но армия вышла из-под контроля, и солдаты гибли напрасно.

Все это безумно огорчало Валентина, но он не мог ничего сделать. Он дал сигнал Ирманару продолжать движение вперед.

Через час ход битвы начал странным образом изменяться. Клин Валентина шел вперед, почти не встречая сопротивления, а фаланга под предводительством Элидата столь же легко продвигалась с востока. Остатки гигантской армии, занимавшей равнину, были, таким образом, разделены, и, запутавшись, они уже воевали друг с другом, разбиваясь на небольшие группы, которые отчаянно цеплялись за островки плато и отбивались от любого, кто к ним приближался.

Скоро эти бесполезные орды остались далеко в тылу у Валентина, а двойная колонна вошла в ту часть равнины, откуда начинался подъем к Бомбифэйлу, самому старому и самому красивому из Внутренних Городов. Стоял ранний полдень, когда они поднялись по склону, небо стало еще ярче, а воздух теплее, поскольку пояс облаков закончился и начались нижние склоны вершины, вечно купавшейся в лучах солнца.

Теперь уже был виден Бомбифэйл. Он возвышался, как памятник древней роскоши: громадные зубчатые стены из оранжевого песчаника с большими гранеными плитами голубого морского шпата, привезенного с берегов Великого океана во времена лорда Пинитора, и величественными, стройными и изящными остроконечными башнями, стоявшими через равные промежутки на зубцах стен.

Душа Валентина преисполнилась радости. Сотни миль Замковой горы остались позади, пройдены, кольцо за кольцом, великие города: Города Склона, Свободные и Сторожевые Города. Сам же Замок находился еще примерно в одном дне пути наверх, и армия, которая могла остановить восхождение Валентина, сейчас в полном беспорядке рассыпалась позади. И хотя по ночам он еще ощущал далекие, исполненные угроз послания Короля Снов, они лишь слегка задевали его. Его любимый друг Элидат поднимался с ним, Стазилейн и Тонигорн тоже намеревались присоединиться к нему.

Как хорошо было смотреть на шпили Бомбифэйла и знать, что впереди! Холмы, ограничивающие город вдали, чистая трава лугов, красный камень горной дороги от Бомбифэйла до Высокого Морпина, усыпанные цветами поля, связывавшие тракт Ка-линтэйн с южным крылом Замка, — он знал все эти места лучше, чем свое новое, все еще не вполне привычное тело. Он был почти дома.

А дальше?

Покончить с узурпатором, восстановить порядок… Задача была так огромна, что Валентин не знал, с чего начать. Он отсутствовал в Замке почти два года. Законы, изданные Доминином Барджазидом, нужно будет проверить и, скорее всего, отменить. Еще один вопрос, над которым он доселе просто не задумывался: как ввести своих спутников в имперскую службу. Ему нужно найти посты для Делиамбера, Слита, Залзана Кавола и других. Надо думать и об Элидате и прочих, занимавших центральное положение при его дворе. Не мог же он их сместить только потому, что вернулся из ссылки с новыми любимцами. Все это было очень сложно, но он надеялся, что сумеет уладить все, не вызвав недовольства и не причинив…

Делиамбер вдруг резко прервал ход его мыслей:

— Боюсь, нам грозят новые неприятности, и притом немалые.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты заметил какие-нибудь перемены в небе?

— Да. Оно стало ярче, когда мы вышли из пояса облаков.

— Посмотри внимательнее, — настаивал Делиамбер.

Валентин уставился вверх. Да, он и в самом деле поторопился с ответом.

Небо изменилось, и очень странно, появилось легкое затемнение, как перед грозой, ни одного облачка, только странный и зловещий оттенок серого наползал на голубизну. Знамена, ранее колыхавшиеся на легком западном ветерке, склонились к югу под внезапным сильным порывом ветра с вершины.

— Погода меняется, — сказал Валентин. — Может, дождь пойдет? А почему ты обеспокоен?

— Ты когда-нибудь видел внезапные перемены погоды в этой части Замковой горы?

— Нет, вообще-то…

Валентин нахмурился.

— Этого никогда не было. Мой лорд, почему в этом районе такой благословенный климат?

— Потому что из Замка им управляют громадные погодные машины…

Он замолчал, пораженный ужасной мыслью.

— Вот именно, — кивнул Делиамбер.

— Нет, это немыслимо!

— Подумай, мой лорд. Гора устремляется высоко в холодную ночь космоса. В Замке над нами прячется испуганный человек, коварно захвативший трон. Он видит, что большая часть его верных генералов перешла на сторону врага. Непобедимая армия беспрепятственно поднимается на вершину Горы. Как может он уберечься от нее? Выключить машины, чтобы этот мягкий воздух замерз в наших легких, чтобы в полдень настала ночь и мрак вакуума обрушился на нас, чтобы Гора снова стала безжизненной, как десять тысяч лет назад. Посмотри на небо, Валентин, посмотри на знамена на ветру!

— Но на Горе живет миллиард жителей! — закричал Валентин. — Если он выключит погодные машины, он убьет вместе с нами всех, и себя тоже, если он не нашел какой-нибудь способ изолировать Замок от холода!

— Ты думаешь, ему дорога теперь собственная жизнь? Он пропал в любом случае. Но так с ним погибнешь не только ты — он убьет и всех обитателей Замковой горы. Посмотри на небо, Валентин. Видишь, как оно темнеет?

Валентин дрожал от ярости. Доминин Барджазид хочет уничтожить в этом чудовищном катаклизме все города Горы, убить матерей с детьми, фермеров на полях, торговцев в лавках, миллионы и миллионы невинных, которые никак не участвуют в этой борьбе за Замок. Зачем эти убийства? Только чтобы утолить свою ярость, теряя то, что никогда не принадлежало ему по праву! Валентин смотрел в небо, все еще надеясь, что это какой-то природный феномен. Глупо надеяться! Делиамбер был прав: погода на Замковой горе никогда не была природным феноменом.

— Мы еще далеко от Замка, — встревожился Валентин, — Сколько времени пройдет, прежде чем все погибнут?

Делиамбер пожал плечами:

— Когда погодные машины были созданы, мой лорд, прошло много месяцев, пока воздух достаточно уплотнился, чтобы поддерживать жизнь на этих высотах. Машины работали день и ночь, однако это заняло много времени. Ломать — не строить, но все-таки, я думаю, это произойдет не очень скоро, не в одно мгновение.

— Сумеем ли мы вовремя достичь Замка и предотвратить уничтожение?

— Как знать, мой лорд…

Валентин приказал остановить повозку и собрал офицеров. Фургон Элидата еще до приказа уже спешил к Валентину: видимо, Элидат тоже заметил что-то. В воздухе ощущался лишь слабый намек на похолодание, но и этого было вполне достаточно для серьезных опасений.

Элидат подбежал к Валентину и указал на темнеющее небо.

— Мой лорд, безумец решился на самое худшее!

— Я знаю. Мы тоже заметили перемену.

— Тонигорн уже близко, а Стазилейн едет со стороны Бэнглекода. Мы должны как можно быстрее двигаться к Замку.

— Думаешь, успеем? — спросил Валентин.

— Постараемся. — Элидат нервно улыбнулся. — Но это будет самое быстрое путешествие домой, когда-либо совершаемое мною.

Собрались озадаченные Слит, Карабелла, Лизамон, Эйзенхарт, Ирманар. Эти чужие на Замковой горе люди, вероятно, заметили перемену погоды, но не сделали из этого таких мрачных выводов. Они встревоженно смотрели то на Валентина, то на Элидата, чувствуя, что происходит что-то неладное, но не понимая, что именно. Валентин объяснил.

— Остановки в Бомбифэйле не будет, — добавил он. — Мимо Высокого Морпина едем прямо к Замку и нигде не задерживаемся.

Он взглянул на Ирманара.

— Я полагаю, возможна паника в отрядах. Не допусти ее. Объясни всем, что мы будем спасены, если вовремя достигнем Замка, что единственная надежда — в скорости. Понятно? От нее зависят жизни миллиарда граждан, в том числе и наши.

Глава 12

Подъем на Гору был вовсе не таким радостным, как представлял себе Валентин. После победы на Бомбифэйлской равнине с него как бы свалился тяжкий груз, потому что он не видел больше препятствий на своем пути. Он мечтал о безмятежном путешествии к Внутренним Городам, о триумфальном банкете в Бомбифэйле, о том, как Барджазид трясется от страха в ожидании его, о входе в Замок, о захвате узурпатора, о полной победе. Но все эти приятные мечты разлетелись. Армия в отчаянной спешке поднималась вверх. Небо с каждой минутой становилось темнее, ветер с вершины крепчал, воздух становился все более сырым и едким. Что думают об этих переменах в Бомбифэйле, Перитоле и выше — в Хэлэнксе и Морпине, да и в самом Замке?

Конечно, все понимают, что произошло нечто ужасное, если вся прекрасная Замковая гора содрогается от непривычных порывов холодного ветра и день вдруг обращается в ночь. Но понимают ли они, какое бедствие обрушивается на них? А обитатели Замка? Пытается ли кто-нибудь добраться до погодных машин, которые выключил их сумасшедший корональ, или узурпатор перекрыл доступ к машинам и смерть все равно поразит всех?

До Бомбифэйла было теперь рукой подать. Валентин сожалел, что они вынуждены проехать мимо города, ведь его армия после боев нуждалась хотя бы в короткой передышке. Но если они задержатся в Бомбифэйле, то останутся в нем навеки.

Так что — вверх и вверх, сквозь надвигающуюся ночь. Как ни быстро они ехали, Валентину все равно казалось, что они продвигаются слишком медленно, потому что он представлял себе собиравшиеся на площадях городов беспорядочные толпы перепуганных людей, глядевших в небо, кричавших: «Лорд Валентин, спаси нас!» — и не знавших, что черноволосый человек, к которому они обращают свои мольбы, и есть виновник их гибели. Он мысленно видел, как жители Замковой горы миллионами хлынут на дороги в паническом бегстве на нижние уровни, в безнадежных, бесплодных попытках избежать смерти. Он представлял себе, как языки пронизывающего ветра лижут прекрасные растения Барьера Толингара, замораживают каменных птиц Фурибла, губят элегантные сады Сти и Минимула, превращают в лед каналы Хоикмара. Это чудо — Замковая гора — создавалось восемь тысяч лет, а безумец с холодной и подлой душой уничтожит ее в мгновение ока.

Стены и башни Бомбифэйла, прекрасные даже в этом гаснущем свете, манили к себе, но Валентин проехал мимо, торопясь дальше по ступеням горной дороги, вымощенной древними плитами красного камня. Повозка Элидата шла справа от него, Карабеллы — слева, чуть позади ехали Слит, Залзан Кавол, Ирманар, Лизамон, а за ними — все отряды, собранные Валентином в его долгом путешествии. Все спешили за своим лордом, но понимали, что наступает миг апокалипсиса, когда зло готово восторжествовать и победить его могут только мужество, храбрость и скорость.

Валентин сжал кулаки, пытаясь усилием воли заставить повозку двигаться быстрее. Делиамбер, сидевший рядом, уговаривал его успокоиться. Но как быть спокойным, когда сам воздух Замковой горы уходит молекула за молекулой, а непроглядная тьма ледяной ночи начинает окутывать все вокруг?

— Видишь вдоль дороги деревья с малиново-золотыми цветами? — обратился Валентин к колдуну. — Это галантинги, посаженные четыреста лет назад. Когда они цветут, в Высоком Морпине устраивают фестиваль, и тысячи людей танцуют на дороге между ними. Видишь — листья уже съежились и почернели по краям. Они никогда не знали такой низкой температуры, а холод еще только начинается. Что будет с ними через восемь часов? И что станет с людьми, любившими танцевать под ними? Если даже такой холод губит листья, что будет в настоящий мороз и снег? Снег на Замковой горе! И даже хуже, чем снег, — когда исчезнет воздух и все окажется беззащитным под звездами!

— Мы еще не пропали, мой лорд. Что за город над нами?

— Высокий Морпин — город развлечений, где происходят игры.

— Думай об играх, которые будут здесь в следующем месяце, мой лорд, в честь твоего триумфа.

Валентин кивнул.

— Да, — сказал он без тени иронии, — я буду думать об играх, о смехе, о вине, о цветах на деревьях, о пении птиц. Нельзя ли заставить этот фургон двигаться быстрее, Делиамбер?

— Он плавает в воздухе, а не летает. Наберись еще терпения.

Замок уже близко.

— Еще несколько часов, — угрюмо произнес Валентин.

Он изо всех сил старался сохранить душевное равновесие.

Он вспоминал Валентина-жонглера, простоватого парня, похороненного теперь где-то в глубинах его существа, который когда-то стоял на стадионе в Пидруиде и отрабатывал только что выученные приемы, сосредоточиваясь только на точности руки и остроте глаза. «Держись в центре своей души, помни, что жизнь — игра, путешествие, короткие развлечения, что коронали могут падать в реки, что их могут сожрать морские драконы, высмеять в пантомиме метаморфы».

Ну и что? Довольно слабое утешение. Это неудачи одного человека, довольно тривиальные в глазах Божества, хоть этот человек и был короналем. А здесь — угроза миллиарду невинных жизней и произведению искусства — Горе, возможно единственной во всей Вселенной.

Валентин посмотрел на безбрежное темнеющее небо, на котором, как он боялся, скоро проявятся звезды, прямо в полдень. Все эти звезды — множество миров, и было ли на какой-нибудь из них хоть что-то сравнимое с Горным замком и Пятьюдесятью Городами? И все это сегодня погибнет?

— Высокий Морпин, — произнес Валентин. — Я надеялся, что мое возвращение к тебе будет более счастливым.

— Тише, успокойся, — прошептал Делиамбер. — Сегодня мы пройдем мимо. В другой раз ты приедешь сюда в радости.

Высокий Морпин сияющим воздушным плетением поднимался справа. Город-фантазия, город игр, чудес и грез, город, сплетенный из золотой проволоки, как думал в детстве Валентин, когда смотрел на его чудесные здания. Сейчас он бросил на него взгляд и быстро отвернулся. До Замка оставалось десять миль — сущий пустяк.

— Как называется эта дорога? — спросил Делиамбер.

— Большой тракт Калинтэйн. Я тысячу раз ездил по нему в город развлечений и обратно. Поля, окружающие его, засеяны таким образом, что в любой день года на них что-нибудь цветет, и всегда в гармоничном сочетании красок: желтое по соседству с голубым, красное — вдали от оранжевого, по краям — розовые и белые цвета. А сейчас, видишь, все цветы отвернулись от нас и поникли на стеблях.

— Если холод их уничтожит, растения можно посадить снова. Но пока еще этого не случилось. Они не так нежны, как ты думаешь.

— Я чувствую холод на их листьях, как на собственной коже.

Теперь они были на вершине Замковой горы, так высоко над равнинами Алханроэля, как будто попали на другую планету. Здесь все заканчивалось фантастическим взлетом островерхих пиков и утесов. Вершина словно сотнями копий целилась в звезды, и среди этих изящных каменных шпилей поднимался округлый бугор высочайшего места на планете, где восемь тысяч лет назад, после победы над метаморфами лорд Стиамот устроил свою имперскую резиденцию. И с тех пор каждый корональ отмечал свое правление новыми залами, пристройками, зубчатыми стенами и парапетами. Замок тянулся на тысячи акров, город в себе, лабиринт более запутанный, чем убежище понтифекса. И вот они почти достигли Замка.

Совсем стемнело. Над их головами светились холодные, безжалостные звезды.

— Наверное, воздух уходит, — прошептал Валентин. — И скоро придет смерть.

— Просто наступила ночь, — ответил Делиамбер. — Мы ехали весь день без отдыха, и ты не заметил, как прошло время.

— А воздух?

— Он становится более холодным и более разреженным, но он еще не ушел.

— Время еще есть?

— Есть.

Они проехали последний поворот. Валентин хорошо его помнил: поворот тракта взлетал резкой дугой вокруг горы, и перед ошеломленным путешественником вырастал Замок.

Валентин еще не видел Делиамбера таким изумленным.

— Что это за здания, Валентин? — тихо спросил колдун.

— Это Замок.

Да, это был Замок лорда Малибора, Замок лорда Вориакса, Замок лорда Валентина. Ниоткуда нельзя было увидеть его целиком или хотя бы сколько-нибудь значительную его часть, но отсюда открывалась громадная каменная и кирпичная кладка, поднимавшая уровень над уровнем, лабиринт над лабиринтом, завиваясь по спирали, сверкая миллионами огней.

Страх Валентина исчез, а вместе с ним и мрачное настроение. Лорду Валентину не пристало печалиться в Замке лорда Валентина. Теперь он дома, и какая бы рана ни была нанесена миру, он сумеет ее залечить.

Тракт Калинтэйн заканчивался площадью Дизимаул возле южного крыла Замка — огромным открытым пространством, вымощенным кусочками зеленого фарфора с золотой Горящей Звездой в центре. Валентин вышел из фургона и собрал своих офицеров. Дул пронзительный холодный ветер.

— Здесь есть стража у ворот? — спросила Карабелла, — Нам не придется сражаться?

Валентин улыбнулся и покачал головой:

— Стражи нет. Кто и когда вторгался в Замок короналя? Мы просто проедем через арку Дизимаул. Но внутри можем снова встретиться с вражескими отрядами.

— Стража Замка подчиняется мне, — сказал Элидат, — и с ней буду иметь дело я.

— Хорошо. Держитесь вместе, уповайте на Божество, а утром отпразднуем победу. Клянусь!

— Да здравствует лорд Валентин! — закричал Слит, и все подхватили приветствие.

Валентин поднял руки — как в знак признательности, так и для того, чтобы восстановилась тишина.

— Праздновать будем завтра, а сегодня даем бой, и, надеюсь, последний!

Глава 13

Какое странное ощущение — вновь пройти под Аркой Дизимаул и замереть от восторга, увидев перед собой пышное великолепие Замка!

Мальчиком он играл на этих бульварах и улицах, терялся среди чудес бесконечно перепутывающихся проходов и коридоров, благоговейно взирал на стены и башни, ограды и своды. Юношей, на службе у своего брата лорда Вориакса, он жил в Замке во дворе Пинитора, где располагались резиденции высоких официальных лиц, и много раз гулял вдоль парапета во дворе лорда Оссира, любуясь Верхними Городами. Став короналем, он занимал самый внутренний сектор дворца. Он с наслаждением прикасался к древним камням Башни лорда Стиамота, проходил через тронный зал лорда Конфалюма, изучал звезды в обсерватории лорда Кинникена и размышлял о том, что он сам добавит к Замку. И вот теперь он снова здесь и только сейчас осознал, как любит это место — не за то, что оно было символом власти и имперского величия, а главным образом потому, что это была ткань веков, живая, дышащая ткань истории.

— Замок наш! — радостно закричал Элидат.

Армия Валентина вошла в неохраняемые ворота.

«Но что хорошего, — подумал Валентин, — если по Горе идет смерть и все жители умрут через несколько часов?» Слишком много времени прошло с тех пор, как воздух начал разрежаться.

Валентин хотел попытаться как-то задержать процесс рассеивания атмосферы.

Усилившийся холод, упавший на Замковую гору, нигде не был так заметен, как в самом Замке. Его обитатели, уже ошеломленные и испуганные событиями гражданской войны, стояли, как восковые фигуры, в то время как отряды Валентина врывались внутрь Замка. Некоторые, более практичные или быстрее соображающие, кричали:

— Да здравствует лорд Валентин!

Большинство же при виде золотоволосого незнакомца вели себя так, словно мозги их уже начали замерзать.

Отряды атаковавших быстро и точно двигались к указанным Валентином целям. Герцог Хейтлуиг и его воины из Бибируна хлынули по периметру Замка, чтобы остановить любые вражеские силы. Эйзенхарт и шесть отрядов жителей долин стали закрывать многочисленные ворота Замка, чтобы никто из приверженцев узурпатора не смог ускользнуть. Слит и Карабелла со своими отрядами пошли наверх, к имперским холлам внутреннего сектора, чтобы захватить правительственные посты. Сам Валентин с Элидатом, Ирманаром и их объединенными силами спустился по спиральному мощеному проходу к подземелью, где находились погодные машины. Остальные отряды под командой Наси-монта, Залзана Кавола, Шанамира, Лизамон и Горзвала растеклись по всему Замку в поисках Доминина Барджазида, который мог скрываться в любой из тысяч комнат.

В конце мощеного спуска Валентин остановил повозку, потому что она не могла двигаться дальше, и быстро пошел пешком. Нос, губы и уши немели от холода, сердце сильно колотилось, легкие с трудом работали в разреженном воздухе. Подземелье было почти незнакомо ему, он был здесь всего раз или два, и то очень давно, но Элидат, похоже, знал дорогу. По коридорам, по бесконечным пролетам широкой каменной лестницы они устремились к высокой арке, точками мерцавшей вдали. Воздух заметно охлаждался, неестественная ночь плотнее охватывала Гору.

Перед ними возникла громадная деревянная дверь, обитая толстыми металлическими полосами.

— Взломать! — приказал Валентин. — Прожечь, если понадобится!

— Подожди, мой лорд, — прозвучал тихий дрожащий голос.

Валентин быстро обернулся. Древний гэйрог, с кожей, похожей на пергамент, с безжизненно свисающими змееподобными волосами, вышел из проема в стене и неуверенно, пошатываясь, подошел к ним.

— Хранитель погодных машин, — пробормотал Элидат.

Гэйрог выглядел полумертвым.

Он растерянно переводил взгляд с Элидата на Ирманара, с Ирманара на Валентина, а затем упал к ногам Валентина, обняв сапоги короналя.

— Мой лорд… лорд Валентин, спаси нас! Машины выключены!

— Ты можешь открыть дверь?

— Да, милорд. Командный пост в этом проходе, но он занят отрядами, меня вытолкали оттуда. Что они сделали, мой лорд? Что будет со всеми нами?

Валентин поднял трясущегося гэйрога.

— Открой дверь.

— Слушаюсь, мой лорд. Минуточку…

«Скорее, вечность», — подумал Валентин.

Послышался скрежет подземного механизма, и тяжелая дверь со скрипом и стоном начала отходить в сторону.

Валентин хотел первым ворваться в отверстие, но Элидат грубо схватил его за руку и оттащил назад. Валентин хлопнул по державшей его руке, словно то было надоедливое насекомое, но Элидат держал его крепко.

— Нет, мой лорд, — резко сказал он.

— Пусти, Элидат.

— Пусть это будет стоить мне головы, Валентин, но я не пущу тебя туда. Отойди в сторону.

Валентин оглянулся на Ирманара, но тот не поддержал его.

— Гора замерзает, мой лорд, а ты задерживаешь нас, — произнес Ирманар.

— Я не позволю…

— Отойди! — приказал Элидат.

— Я корональ!

— А я отвечаю за твою безопасность. Не обижайся, мой лорд, но внутри вражеские солдаты, отчаявшийся народ, защищающий последний оплот власти узурпатора. Увидит тебя какой-нибудь снайпер, и вся наша борьба окажется напрасной. Отойдешь сам, Валентин, или я буду вынужден оттолкнуть тебя?

Валентин раздраженно уступил и сердито смотрел, как Элидат с отрядом копьеносцев прошли мимо него внутрь. Почти сразу же послышались звуки сражения: крики, энергоразряды, стоны. Хотя люди Ирманара стерегли Валентина, он раз десять пытался растолкать их и ворваться в подземелье, но они держались стойко. Затем явился посланец от Элидата и сообщил, что первое сопротивление сломлено, что они идут вглубь, что там баррикады, ловушки, засады вражеских солдат через каждые несколько сотен ярдов. Валентин сжимал кулаки. Как это ужасно — быть священной особой и не иметь возможности рискнуть своей шкурой, а стоять в прихожей, пока вокруг кипит битва за него! Он решил войти внутрь — пусть Элидат хоть взбесится.

— Мой лорд!

К нему бежал запыхавшийся посыльный с другого конца коридора.

— В чем дело? — спросил Валентин.

— Меня послал герцог Насимонт. Мы нашли Доминина Барджазида. Он закрылся в обсерватории. Герцог просит тебя прийти побыстрее.

Валентин кивнул. Это было лучше, чем стоять здесь без дела.

— Передай Элидату, — велел он адъютанту, — что я пошел наверх. Он волен добираться до погодных машин любым способом, какой сочтет лучшим.

Едва Валентин отправился по проходам, как появился адъютант Горзвала и доложил, что узурпатор во дворе Пинитора, а еще через несколько минут пришло известие от Лизамон, что она преследует Доминина по спиральному проходу, ведущему к отражающему бассейну лорда Симинейва.

В главном холле Валентин нашел Делиамбера, зачарованно следившего за происходящим. Рассказав врууну о противоречивых рапортах, Валентин спросил:

— Может он находиться сразу в трех местах?

— Скорее всего, нет, — ответил колдун, — если только он не един в трех лицах, в чем я сомневаюсь. Но я ощущаю его присутствие, темное и сильное.

— Где?

— Трудно сказать. Его враждебная жизненная сила такова, что отражается от любого камня Замка, и эхо сбивает меня с толку. Но теперь, думаю, я больше не ошибусь.

— Лорд Валентин!

Это был новый посыльный со знакомым лицом: густые сросшиеся брови, легкая доверчивая улыбка. Тонигорн! Второй ближайший друг детства Валентина, теперь один из главных министров королевства. Он смотрел на незнакомца проницательными глазами, как бы пытаясь обнаружить за незнакомой внешностью настоящего Валентина. Рядом с ним стоял Шанамир.

— Тонигорн! — воскликнул Валентин.

— Мой лорд, Элидат сказал мне, что твой облик изменен, но я не думал…

— С этим лицом я кажусь тебе слишком чужим?

Тонигорн улыбнулся:

— Привыкнем, мой лорд. Но это потом. Я принес хорошие новости.

— Увидеть тебя снова — уже хорошая новость.

— Я принес лучшую. Предателя нашли.

— За последние полчаса я слышал уже три раза, что он в трех различных местах.

— Насчет тех рапортов я ничего не знаю, но мы его нашли.

— Где?

— Он спрятался во внутренних покоях. Последним его видел слуга, старый Канзимар, сохранявший ему преданность до конца. Он видел, как тот трясется и в ужасе бормочет что-то невнятное, и понял наконец, что перед ним не корональ. Изменник закрыл все помещения от тронного зала до гардеробных и сидит там один.

— Да, это и в самом деле хорошие новости!

Валентин повернулся к Делиамберу:

— Твое колдовство подтверждает это?

Делиамбер пошевелил щупальцами:

— Я чувствую злобное, ожесточенное присутствие в том величественном здании.

— Имперские комнаты, — сказал Валентин и обратился к Шанамиру: — Пошли известие Слиту, Карабелле, Залзану Каво-лу и Лизамон. Я хочу, чтобы они были со мной, когда мы пойдем туда.

— Слушаю, мой лорд.

Глаза мальчика заблестели.

— Кто эти люди, которых ты назвал? — спросил Тонигорн.

— Товарищи по странствиям, дружище. За время моей ссылки они стали мне очень близки.

— Тогда они будут близки и мне, мой лорд. Кто бы они ни были, я буду любить их, раз их любишь ты. — Тонигорн плотнее запахнул плащ, — Что за холод! Когда он кончится? Элидат сказал, что погодные машины…

— Да.

— Их можно поправить?

— Элидат там. Кто знает, что сделал с ними Барджазид… Будем надеяться на Элидата.

Валентин посмотрел на возвышающийся перед ним внутренний дворец и прищурился, как бы стараясь увидеть сквозь благородные каменные стены спрятавшееся за ними злобное испуганное существо.

— Этот холод удручает меня, Тонигорн. Излечение теперь в руках Божества и Элидата. Пошли посмотрим, нельзя ли выкурить это насекомое из его гнезда.

Глава 14

Близился момент последнего расчета с Доминином Барджазидом. Валентин быстро шел вглубь и вверх через все удивительные, хорошо знакомые комнаты.

Эта сводчатая постройка была архивом лорда Престимиона, где великий корональ создавал музей истории Маджипура. Валентин улыбнулся, подумав, что поместит свои жонглерские дубинки рядом с мечом лорда Стиамота и осыпанным драгоценностями плащом лорда Конфалюма. Вот поднимается в головокружительном взлете стройная, кажущаяся хрупкой, сторожевая башня, построенная лордом Ариоком, — поистине странная конструкция, предваряющая, пожалуй, значительно большие странности, проявленные Ариоком, позднее, во времена его понтифексата. Там двойной атриум с приподнятым бассейном в центре — часовня лорда Кинникена, примыкающая к прекрасному белокафель-ному залу резиденции Хозяйки Острова Сна, когда та посещала своего сына. А вот стеклянная крыша оранжереи лорда Конфалюма — личная слабость этого обожающего помпезность монарха, помещение, где собраны нежные растения со всего Маджипура. Валентин молил судьбу, чтобы растения пережили эту ночь зимнего холода, потому что он мечтал в ближайшее время прогуляться среди них и снова увидеть чудеса, которые встретил в лесах Зимроэля и на побережье Стойензара. Еще выше — через бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, галерей, туннелей, все дальше и дальше…

— Мы умрем не от холода, а от старости, прежде чем доберемся до Барджазида! — ворчал Валентин.

— Теперь уже скоро, мой лорд, — успокаивал его Шанамир.

— Не так скоро, как мне хочется.

— Как ты его накажешь, мой лорд?

Валентин взглянул на мальчика:

— Наказать? Какое наказание может быть за то, что он сделал? Отхлестать? Посадить на три дня на хлеб и на воду? Можно ли наказывать Стейч за то, что она выбросила нас на камни?

Шанамир оторопел:

— Совсем не наказывать?

— В твоем понимании — нет.

— Отпустить на все четыре стороны, чтобы он еще натворил дел?

— Тоже нет, — ответил Валентин. — Но сначала нужно его найти, а уж потом подумаем, что с ним делать.

Через полчаса — а казалось, что прошла вечность, — Валентин стоял перед самым сердцем Замка — огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У первых короналей Маджипура здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и впечатляющими помещениями великих правителей последнего тысячелетия, а тут, в стороне от других запутанных лабиринтов Замка, устроили торжественные покои власти. Самые важные государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами, и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными массивными резными ручками.

— Ядовитый газ, — предложила Лизамон. — Накачать через стену одну канистру и прихлопнуть его там, где бы он ни был.

— Да! — горячо поддержал ее Залзан Кавол. — Просунуть в эти трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, поработает внутри.

— Нет, — возразил Валентин, — мы возьмем его живым.

— А это возможно, мой лорд? — спросила Карабелла.

— Можно выломать двери, — прогудел Залзан Кавол.

— Сломать двери лорда Престимиона, которые делали тридцать лет, — и лишь затем, чтобы вытащить мошенника из укрытия?! — воскликнул Тонигорн. — Мой лорд, затея с ядом, по-моему, неглупа. Нам нельзя тратить время.

— Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений не будет.

Валентин взял руки Карабеллы и Слита и поднял их вверх.

— Вы жонглеры с ловкими пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам ими для других целей?

— Открыть замки, мой лорд? — спросил Слит.

— Вроде того. В эти комнаты есть множество входов. Может, не все они с засовами. Идите, ищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ.

Он подошел к гигантской золоченой двери, на каждом квадратном дюйме которой были вырезаны рельефные сцены правления лорда Престимиона и его прославленного предшественника лорда Конфалюма, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намереваясь открыть дверь одним крепким нажатием.

Он стоял так довольно долго, отрешившись от всего, что напряженно кипело вокруг. Он попытался отыскать спокойное место в центре своей души, но встретил мощное препятствие: его мозг был наполнен бившей через край ненавистью к Домини-ну Барджазиду.

За этой массивной дверью находился человек, лишивший Валентина трона, пославший его в странствия, грубо и несправедливо правивший от его имени и, что хуже всего, совершенно чудовищно и непростительно собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревавших граждан, когда его планы провалились.

Поэтому Валентин ненавидел Доминина Барджазида и поэтому стремился уничтожить его.

Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его мозг наполнили образы жестокости и насилия. Он видел Доминина Барджазида, с которого сдирали кожу, истекающего кровью и вопящего так, что было слышно в Пидруиде. Он видел Доминина Барджазида, прибитого к дереву оперенными стрелами. Он видел Доминина Барджазида, падающего под градом камней. Он видел…

Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не обращается с ним жестоко. Даже с таким врагом, как Доминин Барджазид.

«Как, — думал Валентин, — я могу управлять миром, если не умею справляться с собственными эмоциями?» Он знал, что, пока в его душе кипит такая злоба, он так же не имеет права быть короналем, как и Доминин Барджазид. Нужно победить эти чувства. Необходимо очиститься от дикой жажды мести, прежде чем он сделает хоть один шаг навстречу своему врагу.

Валентин боролся. Он расслабил сжавшиеся мышцы плеч и спины, глубоко вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение оставило его. Он нашел то место в своей душе, где так неожиданно вспыхнула злоба, и очистил его. Вот теперь он мог сосредоточиться и почувствовать, что в Замке только двое: он и Доминин Барджазид, и дверь — единственный барьер между ними. Овладеть собой — лишь малая победа, самое главное впереди.

Он воззвал к силе серебряного обруча Повелительницы Снов, вошел в транс и направил всю силу своего духа к врагу.

Послание Валентина не было сном мести и кары: это слишком явно, слишком дешево, слишком легко. Это был нежный сон любви, дружбы и печали о том, что случилось. Такое послание могло лишь удивить Доминина Барджазида. Валентин показал ему головокружительно прекрасный город развлечений — Высокий Морпин и их двоих, идущих рядом по аллее Облаков, дружески беседующих, улыбающихся, спорящих о различии между ними, пытающихся сгладить все разногласия. Это был рискованный путь. Он мог вызвать насмешки и презрение, если Доминин Барджазид не поймет мотивов Валентина. Но и действовать на него угрозами и яростью тоже было нельзя. Может быть, мягкий путь приведет к победе. Такое послание требовало больших душевных усилий, поскольку наивно было бы предполагать, что Барджазида можно легко обмануть, и если бы доброта Валентина не была искренней, он понял бы это и послание оказалось бы напрасным. Валентин не знал, сможет ли пробудить в себе добрые чувства к человеку, сделавшему столько зла, однако сумел это сделать. Он нашел их в своей душе и послал сквозь огромную дверь.

Закончив послание, Валентин взялся за дверные ручки, восстановил силы и стал ждать какого-либо знака изнутри.

Неожиданно пришел ответ: мощный взрыв ментальной энергии, пугающий, переполняющий, вырвался из имперских комнат подобно яростному горячему сувраэльскому ветру. Валентин почувствовал всю силу глумливого отказа своего врага. Тот не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Его послание, заявляющее о продолжении войны, содержало недоверие, ненависть, злобу, презрение.

Удар был мощным. Валентин даже удивился, что Барджазид способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов. Однако Валентин был готов к чему-то подобному и устоял перед иссушавшей силой энергии, посланной ему Доминином Барджазидом.

Затем он отправил второе послание, настолько же мягкое и искреннее, насколько послание Доминина было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения, показав Барджазиду гавань, флотилию сувраэльских кораблей, ожидающих его возвращения к отцу, большой парад, где Валентин и Доминин Барджазид вместе в колеснице направляются в порт, стоят на набережной, смеются, прощаются — два добрых врага, расстающихся по-хорошему.

В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.

Валентин медленно потряс головой, стараясь очиститься от лившейся к нему ядовитой грязи. В третий раз собрав силы, он принялся готовить послание врагу. Он не хотел опускаться до уровня Барджазида и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче.

— Мой лорд!

Женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентина, как раз когда он входил в транс. Вмешательство было резким и болезненным. Валентин обернулся с несвойственной ему злостью. Он был так потрясен, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.

— Мой лорд, — слабо произнесла она, — я не знала…

Он овладел собой.

— В чем дело?

— Мы… мы нашли способ открыть дверь.

Валентин закрыл глаза. Его тело облегченно расслабилось. Он улыбнулся и, притянув к себе Карабеллу, какое-то мгновение держал ее в своих объятиях, дрожа от покидавшего его тело напряжения.

— Веди меня туда.

Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для того, кто никогда не бывал здесь раньше. Они пришли к той части имперских комнат, которой Валентин не помнил, — к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, влез до пояса во фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери.

Карабелла пояснила:

— Мы уже открыли три двери, это четвертая. Еще минутку…

Слит вытащил голову и оглянулся, слегка усталый, покрытый пылью, но улыбающийся, явно довольный собой.

— Готово, мой лорд!

— Здорово!

— Мы войдем и схватим его, — сказал Залзан Кавол. — Где ты будешь ждать его, мой лорд?

— Нет, — возразил Валентин, — Я войду один.

— Ты, мой лорд? — недоверчиво спросил Залзан Кавол.

— Один? — удивилась Карабелла.

Слит, явно оскорбленный, закричал:

— Мой лорд, я не позволю…

И тут же умолк, испугавшись своих святотатственных слов.

— Не бойтесь за меня, — мягко обратился к ним Валентин. — Я должен это сделать сам, без чьей-либо помощи. Отойдите назад. Я запрещаю входить, пока не позову.

Они смущенно переглянулись. Карабелла начала было что-то говорить, но запнулась и замолчала. Шрам на лице Слита побагровел от прилившей крови. Залзан Кавол рыкнул и беспомощно развел всеми четырьмя руками.

Валентин толкнул дверь и прошел внутрь. Он оказался в каком-то вестибюле, видимо, кухонном проходе, едва ли знакомом короналю. Осторожно пройдя через него, он очутился в зале, обитом парчой, в котором после секундного замешательства узнал комнату для одевания. Позади находилась часовня Деккерета, а дальше — зал правосудия лорда Престимиона, громадная сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами работы лучших мастеров Ни-мойи. За ним располагался тронный зал с величественным троном Конфалюма. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло встретиться с Доминином Барджазидом.

Комната для одевания оказалась пустой и выглядела так, словно ею не пользовались несколько месяцев. Каменная арка в часовню Деккерета не была занавешена. Валентин прошел туда, никого не увидел и отправился дальше по короткому изогнутому коридору с ярким зеленым и золотым мозаичным орнаментом к судейскому залу. Он глубоко вздохнул, положил руки на дверь и толкнул ее.

Сначала он подумал, что громадное помещение тоже пусто. В дальнем его конце, едва освещая зал, горел только один из больших канделябров. Валентин огляделся, посмотрел на ряды деревянных полированных скамеек, на занавешенные ниши, в которых позволялось скрываться принцам и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон. И тут он увидел человека в одеянии короналя, стоявшего в тени стола советника у подножия трона.

Глава 15

За время своих скитаний Валентин увидел и испытал много удивительного и необычного. Но стоять меньше чем в сотне футов от человека с лицом, когда-то принадлежавшим ему, Валентину… Такого ему испытывать не приходилось. До этого Валентин дважды видел поддельного короналя во время фестиваля в Пидруиде и чувствовал тогда, сам еще не зная почему, что взгляд короналя вытягивает из него энергию. Но тогда он еще не обрел память. Теперь перед ним в слабом свете стоял высокий, сильный черноволосый мужчина с жестокими глазами — прежний лорд Валентин, одетый как принц, и вовсе не съежившийся, бормочущий что-то в страхе, а встречающий его с холодной спокойной угрозой. «Неужели я так выглядел? — удивился Валентин. — Таким равнодушным, ледяным, недоступным?» Потом он подумал, что за то время, пока Доминин Барджазид владел его телом, чернота души узурпатора проступила на его лице и изменила черты короналя, придав им выражение болезненной ненависти.

Валентин уже привык к своему добродушному, жизнерадостному новому виду и теперь, глядя на свое бывшее лицо, не ощущал желания получить его обратно.

— Я сделал тебя красивым, верно? — спросил Барджазид.

— А себя — куда меньше, — сердечно сказал Валентин. — Зачем ты хмуришься, Доминин? Этому лицу больше идет улыбка.

— Ты слишком много улыбался, Валентин. Ты был слишком уступчивым, слишком мягким, слишком легкомысленным, чтобы править.

— Значит, так ты обо мне думал?

— Не только я, но и многие другие. Как я понимаю, ты стал бродячим жонглером?

— Мне нужно было новое ремесло, раз ты отнял мое прежнее. Жонглирование мне подошло.

— Неудивительно.

Голос Доминина Барджазида гулко раздавался в пустом зале.

— Ты всегда умел развлекать других. Я советую тебе вернуться к жонглированию, Валентин. Печати власти — мои.

— Печати твои, но власть — нет. Твоя стража сбежала от тебя. Замок тебе не принадлежит. Сдавайся добровольно, Доминин, и мы отпустим тебя к твоему отцу.

— А как насчет погодных машин, Валентин?

— Они снова включены.

— Ложь! Глупая ложь!

Доминин Барджазид быстро повернулся и распахнул высокое окно. Порыв холодного воздуха ворвался так стремительно, что Валентин на другом конце зала почувствовал его почти сразу.

— Машины охраняются моими самыми преданными людьми — не твоими, а моими, привезенными из Сувраэля. Они останутся на своем посту до тех пор, пока я не прикажу снова включить машины, и если вся Замковая гора почернеет и погибнет, не дождавшись этого приказа, пусть так и будет, Валентин. Пусть так и будет! Ты хочешь, чтобы это произошло?

— Этого не будет.

— Будет, — отрезал Барджазид, — если ты останешься в Замке. Уходи. Я обещаю тебе безопасный спуск с Горы и дарую бесплатный переезд в Зимроэль. Жонглируй в западных городах, как в прошлом году, и забудь свои глупые мечты о троне. Я — лорд Валентин, корональ.

— Доминин…

— Мое имя — лорд Валентин! А ты — бродячий жонглер из Зимроэля. Уходи и займись своим ремеслом.

— Это звучит заманчиво, Доминин, — беспечно ответил Валентин. — Мне нравилось выступать, нравилось больше, чем все остальное, что я делал до этого. Но судьба требует, чтобы я нес бремя правления, невзирая на мои личные желания. Пойдем.—

Он сделал к Барджазиду шаг, второй, третий… — Пойдем отсюда. Я объявлю рыцарям Замка, что мятеж окончен и планета возвращается на истинный путь.

— Не подходи!

— Я не желаю тебе зла, Доминин. В каком-то смысле я даже благодарен тебе за мой исключительный опыт, за все, что никогда не случилось бы со мной, если бы…

— Назад! Ни шагу больше!

Валентин продолжал идти вперед.

— Я благодарен тебе также за то, что ты избавил меня от досадной хромоты, которая лишала меня некоторых развлечений.

— Ни… шагу… больше…

Теперь их разделяло не более десяти футов. Рядом с Домини-ном Барджазидом находился стол с принадлежностями судейского зала: тремя тяжелыми бронзовыми подсвечниками, имперской державой и скипетром. Барджазид с яростным криком схватил обеими руками подсвечник и швырнул его в голову Валентина. Валентин проворно шагнул в сторону и точным движением руки поймал на лету тяжелый предмет. Барджазид швырнул второй подсвечник. Валентин поймал и его.

— Давай еще один, — сказал он. — Я покажу тебе, как жонглируют.

Лицо Барджазида исказилось, он задыхался, шипел и рычал от злости. К Валентину полетел третий подсвечник. Первые два уже легко кружились в воздухе, перелетая из одной руки Валентина в другую, и ему не составило труда схватить на лету третий и пустить его следом за другими, создавая перед собой сияющий каскад. Он весело жонглировал ими, смеялся, подбрасывая их все выше. Как приятно было снова жонглировать, снова пользоваться старыми навыками, надеясь на руки и глаза.

— Видишь? — спросил он. — Вот так. Мы можем обучить и тебя, Доминин. Только научись расслабляться. Ну-ка брось мне еще и скипетр, и державу тоже. Я могу работать пятью предметами, а может, и больше. Какая жалость, что так мало зрителей, но…

Жонглируя, он шел к Барджазиду, а тот пятился, широко раскрыв глаза и капая слюной на бороду.

Вдруг Валентин резко остановился и покачнулся — послание ударило его со страшной силой. Подсвечники со звоном покатились по темному деревянному полу. Последовал второй удар, затем третий. Валентин изо всех сил старался удержаться на ногах. Игра с Барджазидом окончилась, началась какая-то новая схватка, которой Валентин еще не понимал. Он рванулся вперед, намереваясь схватить противника, прежде чем тот успеет нанести еще один удар.

Барджазид отступал, закрыв лицо дрожащими руками. Сам ли он нападал, или в комнате прятался его союзник? Когда эта неуловимая, невидимая сила ударила в его мозг снова, Валентин отпрянул. Он пошатнулся, прижал ладони к вискам и попытался собраться с мыслями. Схватив Барджазида, он удержится сам, повалит его, сядет на него и позовет на помощь. Он ринулся вперед и схватил за руку лже-короналя. Доминин взвыл и вырвался.

Валентин хотел прижать его к стене, но Барджазид с диким воплем страха и отчаяния метнулся мимо него, побежал, ковыляя, через комнату, нырнул в одну из занавешенных ниш и закричал:

— Отец, помоги мне!

Валентин подбежал, отдернул занавеску и отступил, ошеломленный. В нише прятался могучий, черноглазый, смуглый старик с блестящим золотым обручем на лбу. В руке он держал какой-то прибор из кости и золота с ремешками, застежками и рычажками. Это был Симонан Барджазид, Король Снов, страшный властитель Сувраэля, вдруг очутившийся здесь, в судейском зале короналя. Это он отправлял леденившие мозг послания, чуть не погубившие Валентина. Сейчас он силился послать еще одно, но его отвлекал сын, судорожно цеплявшийся за него и умолявший о помощи.

Валентин понял, что одному тут не справиться, и громко закричал:

— Слит, Карабелла! Залзан Кавол!

Доминин Барджазид всхлипывал и стонал. Король Снов пнул его, как надоедливую собачонку. Валентин осторожно пробрался в нишу, надеясь выхватить у старого Симонана Барджазида эту ужасную машину сна, пока тот не успел причинить с ее помощью еще большего вреда.

Как только Валентин потянулся к ней, произошло нечто еще более ошеломляющее: контуры лица и тела Симонана Барджазида заколыхались, стали расплываться, изменяться, превращаться во что-то чудовищно-странное, угловатое, тонкое. Глаза скосились внутрь, нос стал просто бугорком, губы почти исчезли.

Метаморф…

Не Король Снов вовсе, а поддельный, маскарадный король — меняющий форму, пиуривар, метаморф…

Доминин Барджазид в ужасе завизжал, отскочил от странной фигуры и бросился на пол у стены, дрожа и причитая. Метаморф глянул на Валентина с нескрываемой ненавистью и со страшной силой запустил в него машиной сна. Валентин отскочил, но недостаточно быстро: машина вскользь ударила его в грудь, и в это мгновение метаморф проскочил мимо него, стремительно пронесся через зал к открытому Доминином Барджазидом окну, перемахнул через подоконник и исчез в ночи.

Глава 16

Бледный, потрясенный Валентин повернулся и увидел, что зал полон: Слит, Карабелла, Делиамбер, Тонигорн и множество других, поспешно вбегавших из узкого вестибюля. Он указал на Доминина Барджазида, жалкого, в шоке скорчившегося на полу.

— Тонигорн, поручаю тебе заняться им. Отведи его в безопасное место и присмотри, чтобы ему не причинили вреда.

— Двор Пенитора, мой лорд, — самое безопасное место. Дюжина вооруженных людей будет все время охранять его.

Валентин кивнул.

— Хорошо. Не оставляйте его одного. И вызови к нему врача: он перенес чудовищное потрясение, — Он поглядел на Слита. — Дружище, нет ли у тебя с собой фляжки вина? Я и сам тут пережил несколько странных минут.

Слит протянул ему фляжку. Рука Валентина так дрожала, что он чуть не пролил вино, поднося фляжку ко рту. Несколько успокоившись, он подошел к окну, через которое выпрыгнул метаморф.

Где-то далеко внизу, футах в ста, если не больше, горели фонари. Несколько фигур во дворе окружили нечто, покрытое плащом.

Валентин отвернулся.

— Метаморф, — растерянно проговорил он. — Не сон ли это? Я видел, как здесь стоял Король Снов, и вдруг он превратился в метаморфа и выпрыгнул в окно.

Карабелла тронула его за руку:

— Мой лорд, не хочешь ли отдохнуть? Замок взят.

— Метаморф, — снова удивленно повторил Валентин. — Как это могло случиться?

— Метаморфы были и в зале погодных машин, — сказал Тонигорн.

— Что? Кто это сказал?

— Мой лорд, Элидат только что вернулся из подземелья с удивительным рассказом.

Тонигорн махнул рукой, и из толпы вышел сам Элидат, усталый, в запачканном плаще и разорванном костюме.

— Мой лорд!

— Как погодные машины?

— Они целы и снова вырабатывают теплый воздух, мой лорд.

Валентин облегченно вздохнул:

— Хорошо! Там были, ты говоришь, метаморфы?

— Зал охраняли отряды в форме личной стражи короналя, — ответил Элидат. — Мы приказали им сдаться, но они не подчинились даже мне. Пришлось сражаться с ними. Мы убили их, мой лорд.

— Другого выхода не было?

— Не было, мой лорд. Умирая, они изменились…

— Все?

— Да. Все они были метаморфами.

Валентин вздохнул. Странность на странности в этом кошмарном перевороте!

Он чувствовал, как на него наваливается безмерная усталость. Машина жизни крутится снова, Замок принадлежит ему, фальшивый корональ — пленник, мир спасен, порядок восстановлен, угроза тирании устранена. И все-таки есть еще новая тайна, а он так страшно устал…

— Мой лорд, — позвала Карабелла, — пойдем со мной.

— Да, — глухо сказал он, — мне надо немного отдохнуть. — Он слабо улыбнулся. — Отведи меня, милая, на кушетку в комнате для одевания. Я часок посплю. Ты помнишь, когда я спал в последний раз?

Карабелла взяла его под руку:

— Кажется, несколько дней назад.

— Недели, месяцы назад. Но все равно, не давай мне спать больше часа.

— Хорошо, мой лорд.

Он упал на кушетку. Карабелла укрыла его покрывалом, погасила свет, и Валентин позволил усталому телу расслабиться.

Через его мозг проносились яркие образы: Доминин Барджазид вцепился в колени старика, Король Снов злобно отталкивает его и орудует той странной машиной, затем быстрое изменение и на Валентина смотрит лицо пиуривара. Страшный крик Доминина, метаморф, бросающийся к открытому окну… Все это снова и снова крутилось в измученном мозгу Валентина…

И незаметно к нему пришел сон, подкравшийся, пока он боролся с демонами зала Правосудия.

Спал он не час, как намеревался, а несколько больше. И проснулся оттого, что яркий, золотистый утренний свет бил ему в глаза. Он сел и потянулся. Все тело болело. «Сон, — подумал он, — дикий, смущающий сон. Нет, не сон».

— Отдохнул, мой лорд?

Карабелла, Слит, Делиамбер были рядом, охраняли его сон. Он улыбнулся:

— Отдохнул. И ночь прошла. Что-нибудь произошло?

— Почти ничего, — ответила Карабелла, — кроме того, что воздух снова нагревается. Замок ликует. Вниз по Горе идет известие о перемене, пришедшей на планету.

— Метаморф, который бросился из окна, разбился насмерть?

— Конечно, мой лорд, — кивнул Слит.

— У него были одежда и регалии Короля Снов и один из его приборов. Как это случилось?

— У меня есть лишь предположение, мой лорд, — сказал Делиамбер. — Я разговаривал с Доминином Барджазидом. Он почти лишился разума и поправится не скоро, если вообще поправится. Он рассказал мне кое-что. В прошлом году его отец, Король Снов, тяжело заболел, и все думали, что он вот-вот умрет. Ты в это время был еще на троне.

— Но я ничего не знал об этом.

— Они об этом не сообщали. Но он был очень плох, и тогда в Сувраэле появился новый врач откуда-то из Зимроэля, якобы обладавший большими знаниями. Действительно, Король Снов чудесным образом выздоровел, можно сказать, восстал из мертвых. И, поправившись, он убедил сына устроить тебе ловушку в Тил-омоне и сместить тебя.

Валентин задохнулся:

— Врач… Метаморф?

— Да, но принявший вид человека вашей расы. Затем, я думаю, он принял облик Симонана Барджазида и сохранял его, пока сила столкновения в зале Правосудия не заставила измененную форму заколебаться и исчезнуть.

— А Доминин? Он тоже?..

— Нет, мой лорд. Он настоящий Доминин, и вид того, кого он считал отцом, покалечил его мозг. Но, понимаешь, именно метаморф толкнул его на преступление, и легко догадаться, что другой метаморф заменил бы Доминина как короналя.

— А метаморфские стражники, охранявшие погодные машины, повиновались приказам лже-Короля Снов, а вовсе не Доминина. Тайный мятеж, так, Делиамбер? Вовсе не захват власти семьей Барджазидов, а начало мятежа меняющих форму.

— Боюсь, что так, мой лорд.

— Это многое объясняет, — произнес Валентин, глядя в пространство. — И вносит еще больше беспорядка.

— Мой лорд, — сказал Слит. — Нужно разыскать тех, кто скрывается среди нас, и истребить, а остальных запереть в Пиури-фэйне, где они не смогут вредить нам!

— Полегче, дружище, — остановил его Валентин. — Ты все еще ненавидишь живых метаморфов, верно?

— Не без причины!

— Да, возможно. Ну что ж, мы их разыщем, чтобы не было тайных метаморфов, прикидывающихся понтифексом, Хозяйкой Острова или даже работником в стойлах. Но, я думаю, мы должны наладить отношения с этим народом и вылечить их от злобы, если удастся, иначе Маджипур будет ввергнут в бесконечную войну. — Он встал, застегнул плащ и поднял руки. — Друзья, у нас впереди много работы, но первым делом — праздник! Слит, назначаю тебя распорядителем. Устраивай банкеты, организовывай развлечения, приглашай гостей. Пошли известие на Маджипур, что все хорошо, или почти хорошо, и что Валентин снова на троне!

Глава 17

Тронный зал Конфалюма был самым большим из всех помещений Замка, роскошным, величественным, с яркой позолотой, прекрасными гобеленами, полом из шелковистого дерева с гор Кинтора. Там происходили самые важные имперские церемонии, но таких празднеств в этом зале еще не бывало.

Высоко на громадном многоступенчатом Троне Конфалюма сидел лорд Валентин, корональ, слева на троне, чуть пониже,—

Повелительница Снов, его мать, вся в белом, а справа, на троне такой же высоты, как и трон Повелительницы, — Хорнкэст, главный спикер понтифекса (Тиеверас прислал свои извинения и Хорнкэста вместо себя). Перед ними выстроились герцоги, принцы и рыцари королевства в таком количестве, какого не бывало со времен самого лорда Конфалюма: верховные лорды из далекого Зимроэля, из Пидруида, Тил-омона, Нарабаля, герцог-гэйрог из Дюлорна, великие герцоги Пилиплока, Ни-мойи и пятидесяти других городов Зимроэля, высокие гости из сотни городов Алханроэля, не считая Пятидесяти Городов Замковой горы.

Но не все, заполнявшие зал, были герцогами и принцами, были и более скромные гости: скандар Горзвал, парусный мастер Кордеин, плотник Панделон, торговец шкурами хьорт Виноркис, мальчик Хиссун из Лабиринта, Тизана, толковательница снов из Фалкинкипа, и многие другие рангом не выше их стояли среди вельмож, и лица их сияли.

Лорд Валентин встал, отсалютовал матери, ответил на приветствие Хорнкэста и поклонился, когда раздались крики:

— Да здравствует корональ!

Едва наступила тишина, он произнес:

— Сегодня мы устраиваем большой фестиваль в честь восстановления всеобщего благоденствия и полного порядка. Мы приготовили для вас представление.

Он хлопнул в ладоши, и вошли двенадцать музыкантов под предводительством Шанамира. Рога, барабаны, трубы заиграли приятную веселую мелодию. За ними вошли жонглеры в костюмах редкой красоты, впору хоть принцам: впереди Карабелла, за ней Слит, а потом грубые косматые Залзан Кавол и его два брата. Они несли всевозможный жонглерский инвентарь: мечи, ножи, серпы, факелы, яйца, тарелки, ярко раскрашенные дубинки и многое другое. Дойдя до середины зала, они встали лицом друг к другу по лучам воображаемой Звезды.

— Подождите, — сказал лорд Валентин. — Тут есть место еще одному! — Он спустился по ступеням трона Конфалюма и остановился на третьей снизу. Валентин улыбнулся Хозяйке Острова, подмигнул Хиссуну и махнул Карабелле, которая кинула ему кинжал. Он ловко поймал его, она бросила второй и третий, и он начал жонглировать ими на ступенях трона, как обещал матери на Острове Сна.

Это было сигналом к началу жонглирования. Воздух засиял от множества предметов, которые, казалось, летали сами по себе. Мир еще не видел такого жонглирования, лорд Валентин был в этом уверен. Через несколько минут он сошел со ступеней трона, присоединился к жонглерам и с радостным смехом стал обмениваться серпами и факелами со Слитом, скандарами и Ка-рабеллой.

— Как в старые времена! — улыбнулся Залзан Кавол. — Но ты, мой лорд, теперь работаешь даже лучше!

— Публика вдохновляет меня, — ответил лорд Валентин.

— А можешь жонглировать, как скандар? — спросил Залзан Кавол. — А ну-ка, мой лорд, хватай! Хватай! Хватай!

Он прямо как из воздуха выдергивал яйца, тарелки и дубинки, его четыре руки беспрерывно двигались, и каждую схваченную вещь он бросал лорду Валентину, а тот без устали принимал их, жонглировал ими и перебрасывал Слиту или Карабелле. В ушах его звучали похвалы зрителей — без сомнения, искренние, восторженные. Да, вот это жизнь! Как в старые времена, даже лучше! Он засмеялся, поймал сверкающий меч и высоко подбросил его.

Элидат считал, что короналю неприлично давать представление перед принцами королевства, и Тонигорн был согласен с ним, но лорд Валентин добродушно заметил, что ему наплевать на этикет. Теперь он видел, как они, раскрыв рты, смотрят со своих почетных мест на это поразительное зрелище. Однако он понимал, что пора остановиться. Поочередно освобождая свои руки от предметов, которые поймал, он начал отступать.

Дойдя до первой ступени трона, он обернулся и поманил Ка-рабеллу:

— Пойдем со мной, будем зрителями.

Щеки ее залились краской, но она, не колеблясь, избавилась от дубинок, ножей и яиц и подошла к трону. Лорд Валентин взял ее за руку и вместе с ней поднялся по ступеням.

— Мой лорд, — прошептала она.

— Ш-ш-ш. Это очень серьезно. Осторожно, не споткнись.

— Я споткнусь? Я? Жонглер?

— Прости, Карабелла.

— Я прощаю тебя, Валентин.

— Лорд Валентин.

— Значит, теперь будет так, мой лорд?

— Не всегда. Когда мы вдвоем — нет.

Они поднялись на верхнюю ступеньку. Их ждало двойное сиденье, отделанное зеленым и золотым бархатом.

Лорд Валентин постоял, мгновение вглядываясь в толпу.

— Где Делиамбер? — шепотом спросил он. — Я не вижу его!

— Ему неинтересно, — ответила Карабелла, — и он, наверное, уехал на время праздника. Колдуны скучают на фестивалях, а жонглирование его никогда не занимало, ты сам знаешь.

— Ему полагалось бы находиться здесь, — пробормотал Валентин.

— Когда он тебе понадобится, он вернется.

— Надеюсь. Ну, давай сядем.

Они заняли свои места на троне.

Внизу жонглеры показывали свои лучшие трюки, казавшиеся чудом даже лорду Валентину, хотя он и знал, как они выполняются. Глядя на жонглеров, он чувствовал странную печаль, потому что теперь ему самому приходится оставить труппу, чтобы подняться на трон. Это было серьезным изменением в его жизни. Он понимал, что жизнь бродячего жонглера, свободная и радостная, осталась позади, что на него вновь всей тяжестью навалилась ответственность власти, которой он не желал, но от которой не мог отказаться. И это его огорчало.

— Как-нибудь, когда нас никто не будет видеть, мы потихоньку соберемся все и покидаем дубинки. Как, Карабелла?

— Наверное, да, мой лорд. Я хотела бы этого.

— Мы вообразим, что находимся где-нибудь между Фалкинкипом и Дюлорном и гадаем, пригласят ли нас в Непрерывный цирк, найдем ли мы гостиницу и…

— Мой лорд, ты только взгляни, что делают скандары! Просто глазам не веришь! Так много рук, и все в работе!

Лорд Валентин улыбнулся.

— Я попрошу Залзана Кавола объяснить мне, как это делается. Как-нибудь. Когда у меня будет время.

Хроники Маджипура