И тут меня осенило.
Я решительно пошла к Олаву и Дженни, уселась рядом с ними — там оставалось ещё немного места на диванчике. Чувствуя, что нахожусь в полуобморочном состоянии и голова кружится от собственной дерзости и от того, что именно сейчас собираюсь провернуть, осторожно потянула брата за рукав — а то он моего присутствия даже не заметил, «здороваясь» с малышом ладонью.
— Эм-м… братишка. Есть маленькая просьба.
Олав обернулся и заметил меня, наконец.
— О, Элис! Ты вернулась на бал? Как там Дорн, нашла ему спокойное место?
Ага. Нашла. В высшей степени спокойное — такое спокойное, что до сих пор сердце колотится как сумасшедшее — того и гляди из груди выпрыгнет.
— Я… э-э-э… не совсем. Ну, я думаю, папа же догадается, где можно найти гостя, если в дома бал, правда?
Олав посерьезнел. Внимательней ко мне присмотрелся.
Вот только его внезапно прорезавшейся наблюдательности мне не хватало! Пусть уж ещё на вечер останется слегка близоруким.
— Так вот. Просьба. Ты можешь для меня кое-что сделать? Пустяк совсем. Но я сама это не могу.
Услышав, что я прошу, он развернулся ко мне всем корпусом.
Я умолкла и опустила взгляд на свои сцепленные на коленях руки в белых бальных перчатках. Кожа там, где я треснула Оливера, пекла и ныла, и это было очень некстати.
Олав смотрел на меня удивлённо и слегка растерянно.
— Элли…
— Не говори ничего. Можешь просто помочь?
— Я сама! — вмешалась вдруг Дженни, которая внимательно слушала тоже.
Покачнувшись и придерживая живот, она поднялась с места.
— Мужчины! Такие недогадливые иногда существа. Ну просто о-о-очень долго думают! — подмигнула она мне.
Джен подозвала ближайшего лакея. Что-то ему шепнула. Тот стремглав бросился исполнять поручение — вверх, на галерею, к музыкантам. Надеюсь, на сегодня ломаных инструментов больше не будет.
Я тоже поднялась, сглатывая комок в горле и мысленно проговаривая то, что должна буду сказать, чтобы в решающий момент снова не растеряться. Раз, другой, третий… вроде так будет звучать не очень глупо. Я надеюсь.
Тем временем закончился танец — тот самый, на который меня так и не пригласили. И в наступившей на мгновение тишине очень громко и чётко прозвучал мелодичный задорный голос моей невестки.
— Дорогие гости! Оживим вечер, пока вы не заскучали. Объявляется белый танец! Дамы приглашают кавалеров.
Ну вот. Первая часть моей самой сложной спецоперации на сегодня выполнена. Теперь мой выход… если не лишусь чувств от волнения по дороге.
Делаю несколько нетвёрдых шагов по паркету, натёртом мастикой к балу и отражающем огни свечей, как поверхность пруда — звёзды. Оставшихся как раз достаточно, чтобы создать чарующую, просто колдовскую атмосферу. Мне тоже нужно маленькое чудо. Ну должно же этим вечером хоть в чём-то повезти?..
И тут мне наперерез несётся розовая тряпка, в которую обёрнута сегодня Диана. Следуя в точности по моему курсу… и обгоняя, потому что я-то стараюсь идти медленно, с достоинством и так, чтоб моё намерение не слишком бросалось в глаза. Диане же важен результат.
Но её неожиданно перехватывает Дженни. Перехватывает в прямом смысле! Дёргает её за локоть и останавливает, как кобылу под уздцы на полном скаку. Слышу воркующий голосок невестки:
— Ах, милая Диана! Неужели вы не видели? Какое ужасающее пятно от соуса у вас на платье!.. Вот здесь, здесь, сзади!.. пойдёмте, помогу вам…
Как же я люблю Джен!
И как ненавижу свой дурацкий характер.
Опять ведь лезу на рожон. Предпочитаю узнать всю правду сразу — чем потом мучаться от сомнений. Он правда не хочет со мной танцевать? Или есть другие причины?
Не будь я дочерью Уильяма Шеппарда, которого за упорство и цепкость прозвали Бульдогом, если сегодня не выясню это точно.
Я хотела танцевать с Дорнаном Морриганом. И я буду с ним танцевать.
— Ваша светлость…
Из этого глубокого реверанса я точно не встану. Кажется, переоценила свою смелость. И заготовленные слова все провалились куда-то. И ноги не держат.
Морриган обрывает на полуслове очередной разговор… и оборачивается.
А я всё так же не могу поднять глаз и найти эти проклятые слова.
Молчание, молчание — и не только наше, но и тех, кто рядом. Бьёт по натянутым до предела нервам, вот-вот порвёт их — как те струны многострадальной скрипки.
По правилам этикета он вправе отказать, не объясняя причин. По правилам негласного этикета после этого на мне будет несмываемое клеймо, и каждый гость сегодняшнего бала станет гадать, чем же не устроила дочка Шеппардов придирчивый взгляд Дорнана Морригана.
— Почту за честь.
Холодный светский тон без малейшего оттенка эмоций.
Из реверанса меня вытаскивает его учтиво поданная рука.
И мы входим в круг вальсирующих пар.
Я не очень-то люблю танцевать и частенько бываю неуклюжа. Но этот танец… я словно лечу над полом.
Его горячая ладонь на моей талии — не дальше и не ближе, чем дозволяется. Твёрдое касание руки, держащей мою руку… и я впервые жалею, что надела сегодня перчатки, чтобы скрыть последствия «беседы» с Оливером. С недавних времён произошли кое-какие послабления бальных правил, и теперь дозволяется танцевать без перчаток, касаясь руки партнёра голой рукой. Что немедленно объявили страшным развратом пожилые матроны — но горячо одобрили юноши и девушки. Я бы хотела узнать, что бы почувствовала, если б коснулась его кожи…
Светской беседой меня развлекать явно никто не собирается. А я и так уже проявила достаточно инициативы. Так что мы просто танцуем… и танцуем… и танцуем… в гробовом молчании.
Я вижу лишь тщательно выбритый подбородок герцога и треугольник загорелой шеи в обрамлении белого шейного платка. Выше взгляд поднять не решаюсь… но чувствую, что он на меня не смотрит совсем. Куда угодно в сторону — но не на меня.
Настроение падает ещё ниже.
Ну вот и узнала. Я ему просто-напросто не интересна. Что ж… зато полегчает! Потом как-нибудь. Не ожидала, что правда уколет так больно.
Зал кружится, и кружится, и кружится…
И мы кружимся вместе с ним…
И хотелось бы и впрямь взлететь, но та тяжесть в груди, тот камень, который по ошибке вложили вместо сердца — не пускает.
Скорей бы этот танец закончился.
Последние такты, и мы замираем друг напротив друга — ещё более далёкие и чужие, чем были в начале.
Он сразу же убирает ладонь с моей талии. На теле остаётся тёплый след, который стремительно остывает. Но руку мою… отпускать почему-то не спешит.
Наверное, мне всё же нужно что-нибудь сказать напоследок. Из вежливости.
— Благодарю за танец. Я… чудесно провела время. Простите, что вам пришлось потратить своё на меня. Как видите, я так и не нашла вам в этом зале партнёрши, способной не наступать на ноги. Пришлось выдвинуть свою кандидатуру.
Ну вот. Хотя бы одна из заготовок вспомнилась. А то, что голос дрожит непролитыми слезами… спишем на усталость. Дама запыхалась. Ей срочно нужно отдохнуть. Где-нибудь подальше. Где темно и никого нет.
Пытаюсь уйти.
Рывок.
Мою руку не пускают, она по-прежнему в плену.
Сжимают крепче, и я охаю от неожиданности и боли — твёрдые пальцы герцога давят как раз на пострадавшее место. Поднимаю глаза — впервые решаюсь посмотреть ему прямо в лицо. И удивляюсь каменному, совершенно закрытому и отстранённому, как у мраморной скульптуры выражению.
Замираю пойманной птицей… а Морриган вдруг перехватывает моё запястье левой рукой, а правой стягивает с меня перчатку. Хмурится, разглядывая красные следы и сбитую кожу на костяшках. Переводит на моё лицо прищуренный взгляд. А пальцем… тем временем осторожно касается следов.
Кажется, я всё-таки дождалась их. Бабочек в животе. Вот только что с ними теперь делать… не представляю.
А Дорнан просто стоит и молча ждёт ответа на так и не заданный им вопрос.
Отводя взгляд, я пробормотала:
— Просто-напросто отказала одному не в меру любвеобильному жениху.
С оглушительным треском лопаются стёкла в ближайшем окне. Под визг стоящих рядом дам осыпаются дождём осколков на лужайку.
— Господа! Бал окончен! — низкий, спокойный голос отца увесисто падает в наставшую тишину. — Прошу прощения, у нас небольшие проблемы… по столярной части. Будем чинить окно. Ужин подадут в большой столовой — для тех, кто предпочтёт заночевать в Шеппард Мэнор.
Герцог торопливо выпускает мою руку и делает шаг в сторону. Гости начинают стекаться к выходу из зала, оживлённо переговариваясь. Даже Олав уводит Дженни под руку. Только Морриган остаётся стоять на месте.
Отец медленно, неторопливо идёт к нам. Я вижу, как он смотрит на нас своим непроницаемым взглядом под набрякшими веками, по которому даже я редко могу прочесть, что он думает на самом деле. И тоже решаю уйти. Низкая, плотная фигура отца оказывается прямо на моём пути. Встречаюсь с папой взглядом…
— Хорошего вечера, папочка! — приседаю в книксене на секунду и снова готовлюсь скорее покинуть этот зал — в ещё более смятённом состоянии, чем была. Потому что теперь окончательно перестала что-либо понимать. — Мы с герцогом танцевали…
— Я вижу, Элли. Я всё вижу.
— Мистер Шеппард! Вам должно быть сказали, что у меня к вам разговор, не терпящий отлагательств. — За моей спиной властный голос герцога, наконец, тоже вспарывает гулкую тишину пустого бального зала.
Уже почти у дверей я слышу, как отец очень спокойно и невозмутимо ему отвечает.
— Сожалею, но прямо сейчас я не могу уделить вам достаточно времени для обстоятельного разговора — которого, несомненно, заслуживает ваше дело. Вопросы государственной важности требуют моего немедленного присутствия в столице. Буду рад, если до моего возвращения вы окажете честь нашей семье и погостите в Шеппард Мэнор. Лучшие гостевые покои будут в полном вашем распоряжении.
Что ответил герцог, я уже не услышала, закрывая дверь — но то, каким тоном это было сказано, не оставляло сомнений, что Его сиятельство в гневе.