— Ну что? На моих руках нет следов крови? — Костя упорно не желал расставаться с образом юмориста.
На Костин выпад Иван также не обратил никакого внимания, обошел всех, ни на ком особо не останавливаясь, снова сел на стул и, обернувшись ко мне, сказал:
— Полный порядок.
От этого, казалось бы, успокаивающего заявления все только насторожились, а Елена Витальевна, в очередной раз скомкав платок, воскликнула, едва справляясь с голосом:
— Ну не томите же, голубчик!
— Не буду, — заверил Иван. — Время тянуть не буду, это точно. Его уже и так украдено достаточно, за что некоторых из вас можно прямо сейчас привлечь к ответственности.
— Вы шутите! — ахнула Вера Аркадьевна, а Елена Витальевна схватилась за сердце. Похоже, ей уже слышался звон кандалов.
— Нисколько. Вот вы… — Земцов уставился на Валерию. — … сегодня ночью заявили, что курили на балконе и слышали, будто на балконе этажом выше кто-то тоже был и тоже курил. Из чего можно сделать вывод, что некий неизвестный гипотетически мог проникнуть в квартиру Кавешниковых.
— Я не делала никаких выводов. Я просто рассказала о том, что знала, — сухо заметила Валерия.
— И рассказали не только мне, но и ему. — Иван кивнул в мою сторону.
— Это что, карается законом?
— Я вас понимаю. — Земцов не счел нужным реагировать на ее иронию. — Вы решили, что красивой женщине с красивым мужчиной договориться легче. Не то что со мной, мужланом, который выслушал и выбросил. Но вот ведь в чем дело. Мы проверили балкон и квартиру наверху. Кавешниковы наверняка рассказали вам, что там никого не было и быть не могло. И чтобы ни у кого из вас сомнений не возникло, я скажу — почему.
— Потому что, по словам Веры Аркадьевны, там было много пыли. А вам это совсем не понравилось. Какая любовь к чистоте! — вставила свои пять копеек Марина Ивановна.
— Это не нам, это Валерии Евгеньевне должно не понравиться, — невозмутимо поправил Струеву Земцов. — А что касается пыли, то в квартире наверху, в том числе у входа, пыль лежит легким ровным слоем. Так бывает, когда квартира долго стоит запертая. Если бы кто-нибудь туда зашел, обязательно оставил бы след. Пусть едва заметный след, но мы бы его заметили, потому что искали. Но мы нигде его не обнаружили. Допускаю, на верхний балкон можно было бы спуститься с крыши, а на крышу только один путь — через чердак. А на чердак, который перегорожен, опять же только один путь — через люк в этом подъезде. Замок на люке, конечно, никакой, мы его гвоздем открыли. Но на чердак, наверное, год, а, может, и больше человеческая нога не ступала. Там пыль не просто тонким слоем — персидским ковром лежит. Но дело не только в этом. На окне чердака железная решетка стоит. Взломать ее, понятно, можно. Но ее никто не взламывал, а, соответственно, на крышу не лазал. Так что, если кто и мог на верхний балкон попасть, так не иначе как на крыльях прилететь. Но вы ведь, Валерия Евгеньевна, хлопанья крыльев не слышали? Или я не прав?
Земцов позволил себе усмешку — эдакую кривую трещину на граните. Но теперь уже Валерия позволила себе не заметить его иронии.
— Абсолютно правы. Хлопанья крыльев я не слышала.
— Вы вообще ничего не слышали, — жестко сказал Иван. — Всю эту историю вы придумали от начала и до конца.
— Вы вправе думать, что хотите, — не менее жестко отозвалась Валерия.
— Я вправе думать, что вы на балконе не курили. Вы, как я выяснил, "Вок" предпочитаете, а эти спичечные сигаретки ни с какими другими не спутаешь. Так вот в пепельнице на балконе ни одной вашей сигареты не было. А были они только в пепельнице, которая стояла в комнате напротив. Только не говорите, что вы выбрасывали окурки на улицу. Никогда не поверю, что такая женщина, как вы, имея под рукой пепельницу, станет швырять окурки куда попало. А кроме того, на земле под балконом их тоже не нашли. Наш человек проверял. Искали-то мы окурок неизвестного, который, якобы, на верхнем балконе находился. Но вовсе ничего не обнаружили. Более того, вы, когда отсюда уходили, туфли переобували. Так вот мы возьмем пробу с пола балкона, а потом с ваших тех туфель и я уверен, наши эксперты докажут, что пробы не соответствуют. То есть на балкон вы ногой не ступали.
— Ну что ж, коли я такое придумала, то, вероятно, я и убила Глеба Потоцкого. Вы так полагаете?
Ничего не скажешь, хладнокровием господь бог Валерию явно не обидел.
— Я пока ничего не полагаю. Тем более, что… — Земцов оглядел комнату — все сидели, словно мыши под лапой кошки. За исключением Варвары, которая курила и одновременно ерзала — то ли зад себе отсидела, то ли язык у нее чесался. — … думаю, я не первый, кому вы, Валерия Евгеньевна, свою сказку поведали. Вы ее рассказали своим друзьям еще прежде, чем я пришел. И, скорее всего, тогда, когда Варвары с вами не было, потому что она о ней ничего не знает. А кто знает?
Все разом стали переглядываться, по лицам пробежало нечто, напоминающее у кого легкий бриз, а у кого и штормовую волну.
— Да ладно, — махнул рукой Иван. — Не нервничайте. Вы все вспомнили, но теперь не знаете, как лучше отреагировать. Ну, сказала дамочка, так, между прочим, дескать, что-то там ей привиделось и прислышалось. Ну, вы на тот момент информацию приняли и в сторону отложили. Только один человек ее себе в голову положил. — В комнате опять все замерло, а у Валерии — все-таки выдержка ей изменила! — удивленно расширились глаза. — Я ведь почему ваши руки рассматривал? — спросил Земцов без всякого намерения услышать ответ. — Да потому, что, опять же спасибо Валерии Евгеньевне, она Погребецкому сломанные розы показала. Очень, небось, удивились? — Валерия промолчала. — Конечно, удивились. Надо же, как здорово это на вашу версию легло. Кто-то спустился с верхнего балкона, вполне возможно по веревке, в темноте несколько цветков ногами сшиб. Очень правдоподобно. Одна только нестыковка возникает. Если бы это было так, головки роз обломились бы в сторону комнаты, а они обломились в сторону улицы. Получается, неизвестный их ударил башмаками на себя? Попробуйте это сделать — ничего не выйдет. Положим, он их сшиб, когда обратно на верхний балкон лез. Но этот балкон шире, чем балкон Кавешниковых, и если бы неизвестный оказался опытным скалолазом и все-таки умудрился забраться наверх, то он неизбежно переломал бы гораздо больше цветов. Вот так-то. Тут все по-другому…
Земцов резко встал и двинулся к Струевым. Его огромная лапа ухватила сухонькую ладошку Марины Ивановны, та от неожиданности вскрикнула и попыталась вырваться. Евгений Борисович вцепился в локоть Земцова и быстро зашевелил губами — правда, беззвучно. Впечатление было такое, что это не жену схватили за руку, а его самого — за горло.
— Скажите, отчего у вас ладонь исколота? Рыбу чистили? — резко спросил Иван.
— Мы не едим рыбу! — У Евгения Борисовича наконец прорезался голос, но, похоже, лучше бы не прорезывался. Марина Ивановна ожгла мужа сердитым взглядом.
— Да, действительно, рыба тут не при чем. — Земцов отпустил ладонь Струевой и вернулся к своему стулу. — Вы, Марина Ивановна, руку накололи, когда розы ломали. Конечно, свернули им головы не в ту сторону, да и руку поранили, но в спешке всего не предусмотришь и от всего не убережешься. А вообще, вы женщина сообразительная. Когда Старцева идею насчет непрошеного гостя подкинула, вы быстро сообразили, как подкинуть подходящую улику. Старцевой, однако, ничего не сказали. Зачем? Пройдет фокус — ну и славно, а коли нет — вы не при чем. Интересно, с мужем хоть своей затеей поделились?
Марина Ивановна раскрыла рот, явно собираясь сказать "нет", но Евгений Борисович опередил.
— Видите ли… — Он часто-часто заморгал близорукими глазами. — Наверное, все это было э-э-э… не совсем разумно. Однако положение, в которое попали наши близкие друзья, и прежде всего Вера Аркадьевна и Сергей Павлович… Понимаете, известная всему городу актриса… уважаемый врач… и все остальные, очень достойные люди… Право же, с фактами не поспоришь, Глеб мертв. Но мы все равно друг друга ни в чем не подозреваем! Мы все в совершеннейшей растерянности! И то, что Марина и… Валерия осложнили вам работу… Право же, мы очень сожалеем…
Иван долгим взглядом посмотрел на Струева. Тот выдержал этот взгляд, правда, с видом довольно жалким.
— Это еще не вся информация, которую я хочу сообщить.
Земцов сунул руку в карман рубашки, извлек конверт без адреса, а из конверта — лист хорошей белой бумаги, свернутый вчетверо. Иван развернул лист, поднял его вверх, как плакат, и сделал рукой полукруг, давая каждому, кому позволяло зрение, прочитать то, что было написано почти идеально вычерченными печатными буквами: "Сегодня мы обязательно должны встретиться. Не вздумай исчезнуть, как в прошлый раз. Эта суббота — последняя". Подпись, разумеется, отсутствовала.
— Письмо мы нашли сегодня днем в почтовом ящике Потоцкого, — сказал Земцов. — На конверте нет почтового штемпеля, значит его бросили прямо в ящик.
— Вот видите! — прервал Ивана возбужденный возглас Поспелова. — Глебу кто-то угрожал! Эта записка — прямая улика! Не вздумай исчезнуть и так далее. Это угроза! И здесь написано про субботу. То есть про вчерашний день, когда Глеб был еще жив! Глеб просто не успел взять это письмо из ящика. Он о нем ничего не знал!
— Разумеется, — подтвердил Земцов. — И никто из вас всех о нем тоже ничего не знает?
— Ну откуда же?! — ответил за всех Костя. — Мы-то тут при чем?! Если кому-то из нас надо было встретиться с Глебом, зачем было посылать записку? Мы и так должны были встретиться, к тому же у него есть телефон… А потом эти угрозы! С чего бы? Глупость какая-то!
— Да, да, конечно, — поддержал любимого ученика Сергей Павлович, только тоном скорее извиняющимся, чем нападающим, словно ему было неловко за то, что Земцов вообще мог заподозрить в авторстве этой записки кого-либо из присутствующих. — Никому бы из нас в голову не пришло писать подобное послание. И никого из нас Глеб не избегал. И вообще, это нелогично…