Арсений Блистанов покинул их, едва они вернулись домой, сел в машину и укатил, пообещав оставаться на связи.
– Три фактора загадки. А Полосатик – четвертый, – задумчиво молвил Гектор, когда они проводили Блистанова. – Он нам половины недоговаривает, подобно своему кукуевскому дружку. С чего бы, а?
– Он ожесточился. – Катя уже не думала о Полосатике. В наплывающих вечерних сумерках она видела профиль Гектора и думала лишь о нем. – Но ты на него положительно влияешь, Гек.
– В Кукуеве шелковым у меня станет, – пообещал Гектор.
Глава 7Малер. Пятая симфония
Накануне всего…
Саундтрек. Густав Малер, Симфония № 5
Касательно причины, заставившей Катю столь быстро согласиться на просьбу Арсения Блистанова…
Итак, после возвращения с Хан-Тенгри прошло две недели. Впереди их с Гектором ожидало новое путешествие – в Трою и по всей Турции. Они вместе строили маршрут и выбирали места, славящиеся античными памятниками. У Гектора в Турции оказалось немало старых знакомых, на Востоке он был известен в определенных кругах. Катя упивалась ощущением свободы: Гектор подарил ее вместе со своей страстью. Возможно, впервые в жизни Катя в полной мере осознала драгоценность свободы. Лететь подобно птице, не сидеть на месте, открывать, познавать изменчивый противоречивый мир. Жить! Быть рядом с ним – Гектором Троянским.
Да, она искренне считала своего мужа реинкарнацией Гектора из «Илиады». И все больше убеждалась в собственной правоте. Что отличало ее мужа от героя троянского мифа, столь поразившего ее в детстве? Да сущие пустяки. «Он любил три вещи на свете». Песни Bryan Ferry Orсhestra, белых павлинов и стертые карты… игральные. В покере рискованно, дерзко поднимал ставки и всегда выигрывал. Даже у новых футболок отрезал рукава – привет из Сирийской пустыни. «Не любил чая с малиной». Предпочитал двойной эспрессо. Употреблял коньяк, водку, скотч, но для души приберегал тибетский чай с маслом – привычка из монастыря Маг Цзал, затерянного в Гималаях. Не любил… не переносил фарисейство и фальшь. Презирал трусость, считая ее худшим из пороков.
А она, Катя, была его женой…
По части их семейных финансов… По возвращении с Хан-Тенгри Гектор объявил:
– Заработанное в командировках, и особенно те мои двадцать процентов с каждой сделки, когда я вкалывал денежным вышибалой в интересах 66-го отдела «конторы» по отжиму собственности, отдал за второй смежный участок здесь, в Серебряном Бору, не желал никаких соседей поблизости, хотел дом среди леса. Еще купил апартаменты в бизнес-центре «Белые сады», они сдаются в аренду под офисы. И еще вложился… – кривая печальная усмешка скользнула по его губам, – в кладбище.
Катя вспомнила Староказарменск и Гектора, накачавшегося коньяком в баре. Тогда, в самом начале их очень непростых отношений, он, еще служа в пресловутом «66-м отделе», хвалился перед ней и майором полиции Вилли Ригелем, какой он крутой и обеспеченный. В Староказарменске он прихвастнул, удвоив свои капиталы, стремясь произвести на Катю впечатление[6].
– Когда наши умники отделовские хапали недвижимость и пилили свалки и мусорозаводы, я выбрал инвестиции в частное элитное кладбище. Ближе мне по роду занятий. – Горечь и насмешка над собой сквозили в его тоне. – В итоге – стабильный гарантированный доход. Апартаменты в бизнес-центре я переоформил на нас с тобой. Кладбище я сразу записал на отца, у него сейчас контрольный пакет акций. На него оформлены и дом, и объединенный участок здесь, в Серебряном Бору. Нам хватит на жизнь, на путешествия и на лечение.
– Еще наша с тобой квартира на Фрунзенской, моя бывшая, – сказала Катя. – И главное – лечение. Путешествия подождут.
– У нас есть средства и возможность больше никогда ни от кого не зависеть. Ты будешь спокойно писать свои книги. Я тебя всегда и во всем поддержу. Во всех твоих начинаниях.
Книга – приключенческий детектив – двигалась вперед бойко. Но представлялась Кате заоблачной вершиной в снегах, подобно Небесной горе Хан-Тенгри, ее еще предстояло покорить. Катя собиралась работать над книгой и во время их с Гектором путешествия в Трою. Удастся ли все совместить? Справиться ли она, пусть и опытный криминальный журналист, но писатель-то начинающий. А с Гектором у нее крылья вырастали!
Он, Шлемоблещущий, заставлял ее сердце биться горячее. Он изумлял! Например, тот его незабываемый рискованный спуск без страховки по тросу с вертолета – беспарашютное десантирование с высоты двадцати метров при ветре над пропастью на уступ, столь напугавшее полковника Гущина! Оказывается, тогда Гектор втайне от них укрепил на себе беспроводные микрокамеры и записал спуск. Когда они остались вдвоем с Катей на Иссык-Куле, он создал ей аккаунты в TikTok и на YouTube. Загрузил видео гор, снятые Катей на мобильный во время их путешествия, а затем запустил и свое видео экстремального спуска в качестве «отложенного стрима». Загрузил и на платформу Twitch. В программу партнерства своих прежних стримов по игре в покер. Нанял для обслуживания и обхода ограничений местного киргизского айтишника. И только за сутки видео о спуске набрало по миллиону просмотров. В дальнейшем их количество выросло в пять раз. Катя… она же числилась хозяйкой аккаунтов, внезапно получила ворох предложений о размещении рекламы. Гектор отобрал самые выгодные. И только на одном рискованном стриме они с мужем получили сумму, обычно зарабатываемую за два года службы в полиции. Гектор объявил: «Аккаунты еще пригодятся, станем выкладывать в интернет видео из нашего грядущего путешествия на Восток». И Катя убедилась: ее муж ничего не делает просто так. Даже самые безбашенные и экстравагантные его поступки имеют порой четкие, далеко идущие цели. Но он их не сразу озвучивает, обожает сюрпризы.
По возвращении с Хан-Тенгри они посетили ювелирную мастерскую, где Гектор заказал надписи внутри их обручальных колец. Катя выбрала самое емкое и простое: «Гектор + Катя». Отвезли вместе Игоря Петровича к частному неврологу на консультацию. И посетили концерт в зале имени Чайковского, где Теодор Курентзис дирижировал оркестром, исполнявшим Пятую симфонию Малера.
Пятая симфония ворвалась в их сознание мощью и горечью метафоры великого всевластного грозного Хаоса: обрывки военных маршей, солдатских песен, призраки разбившейся осколками безмятежной эпохи, ростки почти вычеркнутого из обихода милосердия и сострадания, ком в горле невыплаканных слез, безмерной боли сломанных жизней, незаживающих ран, пепла, гари пожарищ… Минорные траурные хоралы в царстве судьбы – беспощадной. Неотвратимой. Гектор слушал, и его ноздри раздувались. Но зазвучало знаменитое Adajietto… Щемящая, пронзительная нежность… Любовь, жертвенная, тоже изувеченная, но живая… Любовь в «Пятой» Малера пробивалась сквозь Хаос. Катя ощутила на себе взгляд мужа. Не на оркестр он смотрел, не на звезду – дирижера Курентзиса, а на нее, жену. Победа над судьбой? Попытка, порыв, музыка… Последние аккорды Пятой симфонии Малера. Тщета или надежда?
Ночью после концерта они глаз не сомкнули. Забылись лишь в начале шестого. А в половине восьмого у Кати сработал внутренний будильник: в девять у мужа запись к его врачу. Гектор спал, обнимая ее. Его мускулистая тяжелая рука покоилась на ней. Катя поцеловала его предплечье – лоскут кожи отсюда срезали для пластики. Гектор обычно сразу открывал глаза, чувствуя ее поцелуи, но сейчас он крепко спал. Катя тихонько встала с постели, накинула кимоно. Она бесшумно покинула спальню и спустилась на первый этаж. Решила сварить кофе. В большом доме царила тишина. Катя приготовила в кофемашине напитки «по их традиции», поставила обе чашки на поднос. И с ним поднялась в спальню. Она кралась на цыпочках к кровати. Гектор по-прежнему спал на животе среди хаоса подушек. На его спине бугрились мышцы, на боку был виден заживающий шрам от осколка, задевшего его, когда во время взрыва он закрыл Катю своим телом. Он на него уже и внимания не обращал. Катя тихонько наклонилась над мужем с подносом в руках, ставя рядом на постель. И внезапно…
Гектора словно пружиной подбросило на кровати – он молниеносно перевернулся, ударом кулака левой выбил поднос из Катиных рук, правой стиснул ее горло, мощным броском опрокинул ее на постель, нависая сверху… Пелена в его взоре… Свет померк в Катиных глазах, она задохнулась… Звон разбитых чашек, разлившийся по полу кофе…
Мгновение кромешной абсолютной тьмы…
Гектор разжал хватку. Он пришел в себя. Опомнился. Сгреб задыхающуюся Катю в охапку. Она, еще плохо соображая, инстинктивно пыталась его от себя оттолкнуть, сопротивлялась ему.
– Где болит? Шея? – Он тоже задыхался. – Грудь? Ключица? Я ж сломать мог… Катя, я… У меня рефлекс… когда ко мне подкрадываются, подходят сзади, я даже во сне реагирую… словно зверь… Псих ненормальный! – Он рухнул перед Катей на колени и саданул кулаком по бортику кровати.
– Подожди… – Катя дотронулась до шеи, повернула голову. – Я не подкрадывалась, я кофе нам с тобой…
Он вновь рванулся к ней. Осторожно, бережно сам коснулся ее шеи.
– Где болит? Скажи мне!
– Ничего, Гек, – шепнула Катя, хотя шея ее от его хватки тупо ныла.
– Не отталкивай меня только! Посмотри на меня… Ты не бойся меня, психа, ладно? Никогда больше подобного не повторится. Катя, пожалуйста, прости… Никогда больше я… клянусь!
– Рефлекс, ясно… – Катя, еле ворочая языком, усилием воли взяла себя в руки. – Чашки разбились… Нам пора собираться… К твоему врачу.
Он стиснул кулаки. Она отодвинулась от него на постели, отстранилась и встала. Затянула пояс кимоно. Руки ее тряслись. И Гектора всего била дрожь. В его серых глазах – отчаяние, ужас.
Гектор вел машину до клиники на Воробьевых горах, словно правил вообще не существовало. Катя молчала. Врач, некогда прозванный Катей Асклепием, уже поджидал их в кабинете. Он настоятельно попросил Катю присутствовать при осмотре. Гектор разделся. Доктор начал подробно и обстоятельно рассказывать обо всех деталях и трудностях проведенной операции по пластике…