Их чаще всего представлял мрачный Изъевий. Это он сейчас же после известия о прибытии Свея с телом убитого отца в Древляну оказался в столице лесовичей с намерением подписать злополучное соглашение, воспользовавшись минутой растерянности от поражения и горя.
И теперь, поймав взгляд князя в сторону доспехов погибшего сына, в который раз вкрадчиво повторил:
— Ты, Светослав, должен помнить, что Совет Девяти после подписания соглашения обещает помощь, в том числе и военную…
Светослав поморщился. "Всю душу изъел словно ржа… темный — одно слово…" — подумал он.
— Ты не трынди, Изъевий… — устало отмахнулся от него в который раз князь. — В который раз отвечу тебе, не бывать тому… То наши земли, не простят мне лесовичи во веки, если я позволю рукайям или мертвякам ходить по нашей земле… Ты знаешь, что рукайя напал на мою дочь…
— А если бы было подписано соглашение, этого бы не случилось! — охотно подхватил хитрый Изъевий.
Старый князь только махнул на него рукой… Сколько тогда было разговоров, что рукайя словно знал, куда может отправиться своенравная красавица Завея, что не обошлось здесь без происков властного Изъевия.
Темный маг, прищурясь, рассматривал недовольно князя. "Ох, уж эти лесовичи! С ними все не так… С эльфами, пожалуй, тоже непросто, но у тех за спиной многовековая магия, а эти… На чем стоят? Ведь знает, в чем моя сила, но не согнет своей головы этот лесович… Умрет, но не согнет… " — мысли его вяло текли, так и не находя нужных слов для убеждения.
Это соглашение было далеко не так просто, как казалось. На самом деле, подписывая этот договор, Светослав передал бы всех до единого лесовичей в полное владение Изъевию. Договор имел тайную власть над подписывающим его. Он лишал возможности неповиновения, парализовал волю, превращал в раба. Поэтому Совет Девяти давно потерял свое прежнее значение и оказался в безраздельной власти темного мага. Только эльфы Страны Желтых Гор вышли из Совета и изредка появлялись в Древляне, словно подтверждая свое доверие к лесовичам.
И многие жители страны Ив стекались сюда к князю Светославу, чувствуя гнетущее, все усиливающееся давление темных сил. Здесь, на Онеже дышалось вольнее, и "железная" рука Изъевия не так сильно сжимала горло…
Светослав чувствовал недовольство хитрого оборотня. Тяжелые мысли одолевали его. "Все складывается против лесовичей… Сын Игорь погиб… Заонежье разбито… Мерзкие твари теперь уже у Древляны… Хорошо, хоть Мокша вернулся…" — Светослав шевельнулся.
— Изъевий, оставь меня. — Вдруг властно произнес старик, выпрямившись. — Нужно мне отдохнуть, да и внуку наши разговоры мешают… Довольно.
Изъевий замер. Что случилось? Кто-то должен прийти?.. Или правду старик говорит, и он устал? Хороша защита у Светослава, кто дал ему ее? Злость вскипела в темном эльфе, но он улыбнулся.
— Ты знаешь, где меня искать, Светослав… В трудную минуту позови, — мы поможем тебе. — Изъевий многозначительно посмотрел на князя. — Для тебя наступают тяжелые времена, князь… Очень тяжелые… времена…
Образ Изъевия стал медленно истаивать в воздухе, вскоре осталось лишь лицо… Светослав ждал, он знал, что Дундарий не пустит Мокшу без его знака. А Изъевий растягивал свой уход, как мог… Вскоре остались лишь его злые глаза… Радужные оболочки глаз… Зрачок… Но нет, лесович ждет… И он ушел.
4
Мокша вошел и остановился у порога. Перемена, происшедшая в лице князя с тех пор, как он видел его в последний раз, была поразительной. Он уже знал, что случилось, и что сегодня будет погребальный костер, но видеть всегда сильного и спокойного Светослава таким измученным ему было нестерпимо.
— Здравствуй, князюшко… Пришел я поздно и жалею, что не был в Заонежье и не разделил с Игорем его последний бой… — негромко произнес он.
Светослав поднял руку, словно пресекая все, что хотел сказать Мокша. Жалости не хотелось, сочувствие было в тягость, и Мокша его понимал, знал он, что это такое, терять родного человека. И не сказать не мог… Поэтому просто замолчал, опустив голову. Так они некоторое время и молчали. Пока князь не произнес дрогнувшим голосом, взглянув в загоревшееся рассветом окно.
— Хорошо-то как, Мокша… Солнце встало… Очень любил Игорь этот час утренний, когда все словно загорается жизнью… Ну, да что теперь… Говори, друг… Рассказывай… Да, толкни Свея-то… Он ждал тебя… Все мы ждали.
Но парень и так уже проснулся. Солнечные лучи, брызнув через витражи, добрались и до него. Едва открыв глаза, он вскочил…
"Похож на отца… Да чего там, сразу видно — Светославич… И рост и стать ихняя… А взгляд-то дедов будет, отец Игорь помягче был… И молчун… Слова так просто не бросит… А теперь и подавно… — смерть отца и матери видеть — страшно это…" Смотрел Мокша на Свея и вспоминал друга детства Игоря, и снова на сердце становилось тяжело.
Свей, откинув рукой упавшие на лицо длинные волосы, хмуро взглянул на Мокшу и едва склонил голову, приветствуя.
Мокша прошел и сел за стол, там, где совсем недавно сидел Изъевий.
— Путь мой был, князь, ты знаешь — в Сварожскую Пустошь к отшельнику. — Начал раздумчиво Мокша. Хотелось все рассказать по порядку, ничего не упустить — и мелочи могли оказаться важны. — Идти пришлось, через земли людей… до верховьев Итиля. Волгой теперь его зовут. К отшельнику я пришел только в середине лета, и хорошо — болота просохли, дорога к нему открылась мне, и добрался я до него без препятствий. Не принял он меня в первый день, — сказал: "жди… позову…" Спорить с ним не стал я, стал ждать… Скит его небольшой, стоит в глубине болот. Живет он там совсем один. Спросил я его при встрече: "Не страшно тебе одному-то?.." А он засмеялся в ответ: "А чего бояться? Смерти? Так смерть — избавление…" А я ему, дурак, и говорю: "Ну, так что ж не убьешь себя?" Он замолчал, а потом очень серьезно мне сказал: "А убью себя, — не будет мне избавления…" Не понял я тогда ничего, только уже в дороге назад, перемалывая наши разговоры с ним на много раз, подумал, что ведомо ему, куда после смерти мы уходим, и ведомо, что надо весь путь пройти, не сворачивая и не увиливая, а если свернешь, — худо будет… Сильный человек тот отшельник…
— Не то слово — сильный, если про него, про обычного человека, даже Изъевий знает… — Проговорил в ответ князь. — Так что ж он тебе про нашу беду сказал? Кто эти звери лютые, что даже полона не берут, раненых добивают?
Мокша кивнул головой, давая понять, что он помнит вопросы, с которыми отправился в путь, и продолжил:
— На третий день позвал он меня уже к вечеру и так сказал: "Не сразу, говорит, я понял, что за лесовичи такие и откуда взялись… Но было упоминание одно короткое у летописца Прокопия, что племя россичей разделилось… Одни стали вести оседлый образ жизни, а другие, в основном охотники и воины, уходили все дальше на восток, пока их след, наконец, совсем не был потерян… Ты же мне толкуешь, что вы — россичи, теперь лесовичи, и живете в мире, о котором люди и не подозревают. Ведом и мне этот мир. Великая когда-то страна Ив… Про нее ходят предания… Некоторые даже думают, что ее больше нет, но это не так. Она была скрыта лишь от непосвященных глаз запретом Совета Девяти по требованию правителей тогдашних государств. Божественное и магическое не должно быть доступно простому человеку — так рассудили они. То, что россичи смогли преодолеть запрет и вошли в эту страну, объясняет присутствие в племени сильного оберега… Он же помог вам выстоять против могущественных сил этой страны."
Мокша замолчал. Светослав вдруг хлопнул ладонью по ручке кресла и сказал негромко:
— Дундарий… собери нам чего-нибудь поесть…
Свей, сидел, наклонившись вперед, и не сводил с Мокши глаз. И Мокша заговорил вновь:
— Оберег тот — горсть земли, взятая Всеславом с могильного холма нашего племени перед уходом… Старец сказал мне, что она была рассыпана над первой могилой лесовичей здесь на Онеже, поэтому и не смог Совет Девяти нас прогнать отсюда и по сию пору не может.
Мокша замолчал внезапно. Его глаза напряженно смотрели в сумрачный рисунок витражей. Там, где лазурь стекла соперничала с синевой неба, виднелось красивейшее лицо… лицо молодой женщины…
— Завея… Уходи… — Проговорил Светослав, нахмурившись. — Иначе Дундарий совсем не будет выпускать тебя.
Красивые губы изогнулись в усмешке… Завея стала приближаться… Тень ее скользнула к отцу, встала перед ним и… захохотала… Свей вскочил… Она оглянулась на него, и ее глаза сверкнули злобой:
— Игорев щенок! Ненавижу! — прошипела она вдруг, вновь впившись глазами в лицо отца. — Скоро всем вам придет конец… Всем… — шептали ее губы. — И тогда… И тогда Древляна будет моя!
Она снова захохотала, дико взвизгивая, переходя на истеричный плач, бросилась со страшной силой в залитое солнцем окно и… замерли все — ведь сейчас расшибется насмерть!.. Словно забыли, что это всего лишь тень. А Завея в миг исчезла… словно ее и не было.
Седая голова Дундария показалась в приоткрытой двери. Насупленные его брови не сулили ничего хорошего своенравной дочери князя."… зря я ее пожалел… погулять отпустил… ох, и злющая девка…" — думал он. А над его головой плыли под его чутким присмотром блюда с холодным мясом кабана, с теплыми ломтями ржаного хлеба, кувшины с молоком и меды…
Часть 3
1
Свей не мог дождаться, пока закончится рассказ Мокши, завтрак тянулся вечность… опять беседа… и боль, непривычная, непроходящая… А перед глазами стояло лицо отца, залитое кровью… крик матери… Везде кровь… Родной дом, где еще утром все были живы… горит… Рука с мечом тяжелеет и не хочет, и не может рубить… Но вновь поднимается и опускается… поднимается и опускается на чьи-то головы… плечи… Все смешалось… Люди… Нелюди… вокруг оскалившиеся, ощерившиеся звери… Он вздрагивает и оглядывается. Встречает взгляд Мокши и закрывает глаза, и вновь — кровь и смерть…
Но иногда, взглянув на залитые ярким, зимним солнцем окна, на рассыпавшиеся по зале солнечные лучи, где-то в глубине души его вдруг что-то оживало, и образ неожиданный, необычный проступал через горечь и боль… Она… С темными длинными прядями волос, стекающими за спину, собранными небрежно тонким серебряным ободком, со взглядом, скользящим невнимательно по толпе и словно случайно замирающем на нем. А иногда он слышал ее мысли, если она хотела этого. Айин… ее имя он тоже узнал из ее мыслей…