Как Чжан Цзюнь-жуй стал счастлив, сочетавшись с милой
Сецзы
Чжан(входит вместе с Цинь-туном, говорит). С тех пор как я поздней осенью расстался с барышней, пролетело уже полгода. Благодаря покровительству предков я на первом же экзамене получил степень, и мое имя стоит первым в списке первых кандидатов. Теперь я на постоялом дворе ожидаю указа государя о назначении на должность. Но я боюсь, что барышня будет беспокоиться. Напишу-ка ей письмо и велю Цинь-туну поспешить к семье с уведомлением старой госпоже, что я добился успеха, – пусть ее сердце успокоится. Цинь-тун, иди сюда! Подай мне «четыре драгоценности жилища литератора», я напишу письмо домой, а ты поспеши в Хэчжун. Увидишь барышню – скажи так: хозяин твой боится, что его женушка горюет, и потому прислал письмо, чтобы сообщить ей новости. А потом торопись обратно с ответным письмом. Как быстро пробежали дни и месяцы! (Поет.)
На мотив «Когда наслаждаюсь цветами».
Встреча – под алым дождем лепестков
над зеленеющим мхом;
В час расставания – желтой листвы
шорох во мраке ночном.
Ныне я вижу
сливы весенней расцвет —
Значит полгода со мной тебя нет.
(Говорит.)
Запомни, что я тебе сказал, Цинь-тун. (Поет.)
С этим письмом
ей посылаю привет.
(Уходит.)
Цинь-тун(говорит). Я получил письмо и спешу поскорее увидеть Хэчжун. (Уходит.)
Действие первое
Ин-ин(входит вместе с Хун-нян, говорит). С тех пор как господин Чжан уехал в столицу, прошло уже полгода, но от него нет никаких вестей. Все это время душа у меня не на месте, мне не хочется заниматься собой. Стан мой похудел так, что юбка еле держится. Как я терзаюсь! (Поет.)
На мотив «Собрались мудрые гости».
Очи мои
не могут увидеть его,
Все же из сердца
думы о нем не прогнать.
Сердце успеет едва
думы оставить о нем,
Тотчас в бровях они видны опять.
Только забуду о нем —
тотчас обратно тоска прилетела.
Тяжкие мысли о нем —
нет им исхода и нет им предела.
Он отправлялся в столицу —
брови его, как две горных вершины,
Сколько страдания в них
при расставании я разглядела!
Старой на смену тоске
новая мчится тоска.
В старой и новой
разлуке я с ним далека.
Старая – словно
мрачные горы Тайхан,
Новая – словно
достигшая неба река.
Хун-нян(говорит). Ты, сестрица, всегда была усердна в рукоделии, пяльцы твои никогда не стояли без дела – что же сегодня у тебя такой утомленный вид? Обычно, если тебе невесело, ты передохнешь – и тебе полегчает, но на этот раз ты так похудела, что просто беда!
Ин-ин(поет).
На мотив «Радость гулять на свободе».
Хотя я и прежде бывала худа,
Но прежние беды не стоят вниманья, —
Такая нагрянула нынче беда.
Хун-нян(говорит). У тебя на сердце печаль, сестрица. Как бы ее рассеять?
Ин-ин(поет).
Куда мне пойти, где рассеять тревогу?
Когда в одиночестве я
на башню взойду и смотрю на дорогу,
Рукой занавеску жемчужную там
откину на яшму крюка,
Но вижу я только одно:
как горы светлы, как прозрачна река,
Как дым голубой одевает лесок,
Как травы увядшие сходятся с небом,
Как движется на переправе челнок.
(Говорит.)
С тех пор как он уехал, Хун-нян, одежда висит на мне, словно она с чужого плеча.
Хун-нян(говорит). Поистине, сестрица, «тонок твой стан – платье просторно любое».
Ин-ин(поет).
На мотив «Повешена цепь золотая».
Моя нижняя юбка, как цветами граната,
От румян со слезами
украшается ночью узором.
Я стянула завязки на поясе туго,
Запахнула одежду,
от людских укрывая их взоров.
Оторвались жемчужины от рукавов —
От струящихся слез
мой рукав ароматный размок.
Опечалены брови у девушки-ивы,
И сама-то я ныне
худа, словно желтый цветок.
Цинь-тун(входит, говорит). Согласно тому, что сказал мой хозяин, это письмо я должен отдать барышне. Только что на половине хозяйки я видел старую госпожу. Как она была рада! Теперь старая госпожа послала меня к барышне – и вот я у внутренних покоев. (Кашляет.)
Хун-нян(спрашивает). Кто это там снаружи? (Смотрит, видит Цинь-туна, смеется, говорит.) Когда ты приехал? А ведь об этом можно было догадаться!
Фитиль нагорел
в светильнике ночью вчера,
Сороки трещат
на ветках сегодня с утра.
А моя-то сестрица так убивается! Ты один или старший брат тоже приехал?
Цинь-тун(говорит). Старший брат теперь чиновником стал, а меня послал сюда с письмом.
Хун-нян(говорит). Обожди здесь, я скажу барышне, а потом ты войдешь. (Видит Ин-ин, смеется.)
Ин-ин(говорит). Что случилось с этой девчонкой?
Хун-нян(говорит). Какая радость, какая радость, сестрица! Наш зять стал чиновником!
Ин-ин(говорит). Эта девчонка видит, как я горюю, и нарочно обманывает меня.
Хун-нян(говорит). У дверей стоит Цинь-тун. Он уже видел хозяйку, и она прислала его к тебе, сестрица! От нашего зятя есть письмо!
Ин-ин(говорит). Мне стыдно сознаться, но я все надеялась: придет день, и я смогу приказывать Цинь-туну. Скажи ему, чтобы он вошел.
Цинь-тун видит Ин-ин.
Ин-ин(говорит). Когда ты выехал из столицы, Цинь-тун?
Цинь-тун(говорит). Тому уже больше месяца. Когда я уезжал, старшего брата как раз собирались водить по улицам – верно, палками бить.
Ин-ин(говорит). Этот болван ничего не понял. Ведь первого кандидата зовут показаться народу, и он три дня разъезжает по улицам.
Цинь-тун(говорит). Все как раз так, как вы говорите, сударыня. А еще у меня письмо есть.
Ин-ин(берет письмо, поет).
На мотив «Золотая хризантема».
Думалось мне, что, когда он уедет,
справлюсь с любовью моею.
Только успела письмо получить,
боль моя стала сильнее.
Он обещал мне вернуться,
но слово сдержать он не хочет.
Молча склоняюсь на грудь головою —
Лишь получила письмо я,
Слезы застлали мне очи.
(Вскрывает письмо, поет.)
На мотив «Тыква-горлянка с лекарством».
Когда я посланье
вскрываю – текут мои слезы,
Когда он посланье
писал – его слезы лились.
Я думаю, долго текли его слезы,
покуда он взялся за кисть,
И слез его капли на этом письме
ко мне от него добрались.
К следам его слез
прибавились слезы мои —
Воистину, в этом посланье друг друга
тоски покрывают слои.
(Читает письмо.)
«Чжан Гун, стократно склоняясь в поклоне, почтительно обращается к Вам, своей любимой, услаждающей очи людей. С тех пор как поздней осенью мы расстались, промелькнуло полгода. Благодаря покровительству моих предков на небесах и добродетелям моей мудрой супруги на этой земле, я добился первого места на экзаменах. Ныне я остановился на постоялом дворе „Призвание мудрых“ и ожидаю указа о назначении на должность, написанного высочайшей кистью. Опасаясь, что старая госпожа и моя мудрая супруга будут горевать обо мне, я специально велел Цинь-туну, взяв письмо, спешить с этой вестью – так я надеюсь рассеять Ваши заботы. Хотя я, недостойный, и далеко от Вас, но сердце мое постоянно с Вами. Досадую только, что не можем мы вместе парить, подобно птицам цзянь, и соприкасаться телами, подобно зверям ан. Тот, кому досталось столь славное имя и столь малая благосклонность Ваша, если сказать правду, грешит тем, что редко приходит к нему желание наесться досыта. В другой день, когда мы встретимся, долгом почту отблагодарить Вас. На этом кончаю. Еще сочинил я четверостишие, которое и предоставляю Вашему чистому взору:
В яшмовом граде, в столице святой,
в парке я пир ожидаю.
Деве-затворнице в округ Пуцзюнь
это письмо посылаю.
Солнцу я кланяюсь – в свете его
еду в парчовой одежде.
Доброе имя твое я сберег,
скоро назад возвращаюсь».
(Поет.)
На тот же мотив.
С кем в западном флигеле
пряталась я под луною,
Тот в парке Цюнлинь,
пируя, на цине играет.
Кто бы мог подумать, —
Те ноги, что прыгали через ограду,
на голову ао ступают.
Как можно это вообразить себе: