И прислали служанку
сюда разузнать обо всем.
Настоятель(говорит). Старая госпожа очень строго управляет домом, и ни один мужчина ни по какому делу туда не входит.
Чжан(в сторону). А этот плешивый дурак хитро говорит! (Поет.)
От меня ты услышал прямые слова,
Наклонилась упрямо
и крепко боднула твоя голова!
Настоятель(говорит, обращаясь к Хун-нян). К отправлению обряда все в храме уже готово. Пятнадцатого числа прошу госпожу и барышню прийти и зажечь курения.
Чжан(спрашивает). По какому поводу?
Настоятель(говорит). Это дочь первого министра, исполняя свой дочерний долг, выражает благодарность матери и отцу. Кроме того, скоро последний день траура по первому министру, и устраиваются поминки по случаю снятия траурных одежд.
Чжан(плача, говорит).
«Увы, мой отец, увы, моя мать!
Меня вы родили на горе и труд…
Хочу вам за ваши заботы воздать,
Безбрежны они, как небесная гладь».
Эта барышня – единственная дочь, и какое благодарное у нее сердце! А я несколько лет скитался по воле волн и ветра и после того, как отец и мать оставили этот мир, не сжег им в жертву даже сотни бумажных монет. Надеясь на ваше милосердие, почтенный хэшан, я уже приготовил пять тысяч цяней. Как бы мне внести свою долю в этот обряд и помянуть своих родителей? Если об этом узнает старая госпожа, надеюсь, она не будет противиться тому, чтобы я выразил свои сыновние чувства.
Настоятель(говорит). Фа-цун, пусть этот господин внесет свою долю.
Чжан(потихоньку спрашивает у Фа-цуна). А эта барышня завтра будет здесь?
Фа-цун(говорит). Дело-то касается ее родителей, как же она может не прийти?
Чжан(в сторону). Пусть же эти пять тысяч цяней найдут себе хорошее применение. (Поет.)
На мотив «Кругом тишина».
В небе и здесь, на земле, меж людей,
Видеть Ин-ин я хочу, —
чтó мне в молитве твоей!
Буду я чувствовать – рядом стоит
Греющий ладан и мягкий нефрит!
Если же к ней прикоснусь я рукой,
Сразу уменьшится
пропасть меж нею и мной!
Настоятель(говорит). Идите все в комнату для гостей, выпейте чаю.
Приходят в комнату для гостей.
Чжан(говорит). Я отлучусь на минутку. (Выходит, говорит.) Служанка должна выйти сюда. Подожду ее здесь и расспрошу.
Хун-нян(прощается с настоятелем, говорит). Я не буду пить чай: боюсь, хозяйка удивится, что я запоздала с ответом. (Выходит.)
Чжан(идет навстречу Хун-нян, почтительно кланяется, говорит). Низкий поклон тебе!
Хун-нян(говорит). Долгое счастье вам, сударь!
Чжан(говорит). Не служанка ли ты барышни Ин-ин?
Хун-нян(говорит). Да, это я. А к чему вы спрашиваете?
Чжан(говорит). Моя фамилия Чжан, имя Гун, второе имя Цзюнь-жуй, родом я из Сило, мне только что исполнилось двадцать три года, я родился семнадцатого числа первого месяца и еще не женат.
Хун-нян(говорит). Кто вас спрашивает об этом?
Чжан(говорит). Осмелюсь спросить, часто ли барышня выходит погулять?
Хун-нян(говорит сердито). Сударь, вы ученый, благородный человек. Мэн-цзы говорит: «Приличие в том, чтобы женщина и мужчина при встрече не соприкасались». Ведь благородный человек,
Идя бахчой,
не сгибается туфли поправить,
Шапку под сливой
не тронет рукой никогда.
Неужели вам неизвестны слова: «Не соблюдая приличий, не смотри; не соблюдая приличий, не слушай; не соблюдая приличий, не говори; не соблюдая приличий, не двигайся». Моя хозяйка очень строго управляет домом, она тверда и чиста, как снег и иней. У нее, как говорится, «в доме нет даже мальчика пяти чи ростом, чтобы смотреть за воротами». Если вам исполнилось лет двенадцать—тринадцать, то без особого зова вы не посмеете проникнуть во внутренние покои. В былые дни Ин-ин тайком выходила из женской части дома. Хозяйка проведала об этом, велела ей явиться на родительский суд и попрекала так: «Ты – девушка, а выходишь без спросу из женской половины. Неужели тебе не будет стыдно, если повстречаешь гостя или молодого монаха?» Ин-ин тут же поклонилась и ответила: «С сегодняшнего дня я стану совсем другой и не посмею вам перечить». Что же будет со служанкой, если хозяйка так обошлась с родной дочерью? Вы, сударь, изучили пути древних правителей, почитаете правила Чжоу-гуна. Для чего же вы старались, если не применяете их к самому себе? Служанка еще может простить вас, но, узнай об этом хозяйка, дело не кончится так просто. Отныне спрашивайте только то, что можно, и не говорите несуразицы, если спросить не о чем. (Уходит.)
Чжан(говорит). Она сразу сокрушила все мои надежды. (Поет.)
На мотив «Повсюду дозоры».
Я слушал служанку —
встревожилось сердце от строгих речей.
Печаль за весь день
скопилась у грустно сведенных бровей.
Сказала Хун-нян:
Хозяйка как иней чиста и как снег холодна, —
В покои никто не проникнет,
пока не покличет она.
Но если припомнить,
что сердце Ин-ин трепетать
Заставила строгостью старая мать,
Зачем же тогда, уходя,
она обернулась назад,
Зачем же меня поразил
случайно оброненный взгляд?
И сразу мне в грудь
проникла глубоко любовь,
Тоска изнутри меня гложет.
Я нынче любимую девушку встретил —
и как я тоскую о ней!
Я в прошлом рождении с трещиной свечку
зажег перед Буддой, быть может.
Придет ли пора, когда ты меня
поддержишь своею рукою,
Когда надо мной
ты сжалишься всею душою
И очи твои
тепло и заботу не скроют?
На мотив «Резвится дитя».
Далеки были прежде свиданья в Ушани,
словно синего неба края.
Эти встречи в Ушани все дальше теперь
после речи, что выслушал я.
И хотя мое тело
стоит в круговой галерее,
Но душа далеко
улетела отсюда за нею.
Одинокий, чужой,
я хотел бы войти в ее тайные грезы,
Только страшно, что матушка может
догадаться о чувстве моем.
Мать боится, что дочери сердце
загорится весенним огнем.
Она злится,
увидевши иволгу с другом,
Ей досадно,
коль бабочек белых увидит вдвоем.
Пятая ария от конца
Барышня так молода,
Но непреклонна душой.
Если бы мог я,
приблизившись к девушке той,
Словно Хэ-лан,
ее белым, как пудра, лицом поразить
Иль, как Хань Шоу,
украдкой духи от нее получить, —
Стал бы супругом, и мог бы ее я ласкать
И не страшила бы
девушку грозная мать.
Четвертая ария от конца
Матушка все уж решила,
Видно, напрасны мечты,
Что с красотою Ин-ин
сходен талантами ты.
Нечего думать, что брови жене
я подведу, как Чжан Шан,
Что проведу я весенние дни,
как их провел Юань-лан.
Не похвалюсь я никак,
Будто бы рядом с твоими
строгостью, речью, уменьем, осанкой
Блещут мои
ласка, сердечность, почтительность, такт.
Третья ария от конца
Вспомню, как брови слегка подвела,
Щеки припудрила тонко она,
Помнится тонкая яшма —
шеи ее белизна,
Юбка зеленая с вышитым фениксом,
ножки, как лотос златой,
Красная кофта с луанем из золота,
пальцы – бамбук молодой.
Мне против воли приходит на ум,
Будто бы ты уронила
нежность и прелесть свою,
Я ж подобрал, и меня одолели
многие тысячи дум.
(Говорит.)
Но я забыл проститься с настоятелем. (Видит настоятеля.) Осмелюсь спросить у святого отца: где будет мое жилище?
Настоятель(говорит). В западном флигеле возле двора пагоды есть комната, очень тихая. Там вам, сударь, будет покойно. Комната уже прибрана, и вы можете перебраться в нее в любое время.
Чжан(говорит). Тогда я возвращаюсь на постоялый двор и сразу же переезжаю к вам.
Настоятель(говорит). Ну что же, я пойду готовить себе пищу, а вы переселяйтесь непременно. (Уходит.)
Чжан(говорит). В суете постоялого двора еще можно было как-то забыться, но как же я буду тосковать, переселившись в тишину монастыря! (Поет.)
Вторая ария от конца
В тихом, глубоком дворе
Будет постель холодна.
Полог качнется, у книг возле лампы
тень моя будет видна.
Правда, душа получила сегодня
все, что хотела она,
Все же тоску не смогу превозмочь я
в долгие ночи без сна.
Лягу в постель, но никак не засну,
Счет потеряю
стонам протяжным и вздохам коротким,
Тысячи раз
и подушку взобью и постель поверну.
Заключительная ария
Цветок говорящий