ОТ ВОЙНЫ К МИРУ
ГЛАВА 13.ЭПОПЕЯ СО «СРЕДНЕЙ ЛИТВОЙ»
Виленский вопрос во второй половине 1920 г.
Осенью 1920 года перед окончанием военных действий на Западном фронте решался и вопрос о государственной принадлежности Вильни. В Российской империи этот город был центром Северо-Западного края, как называли официально в царской администрации Литву и Белоруссию.
Бывшая столица Белорусско-литовского государства (Великого княжества Литовского), Вильня являлась не только административной, но также культурной и политической столицей Литвы и Белоруссии. Здесь до мировой войны находились штаб-квартиры политических и национальных организаций. Вовсе не Минск, а Вильня была центром белорусского культурного движения. И только немецкая оккупация осенью 1915 года заставила многих белорусских деятелей перенести свою деятельность в Минск. Но и во время немецкой оккупации Вильня продолжала оставаться вторым (а впоследствии в Западной Белоруссии основным) центром белорусского политического и национально-культурного движения.
В то же время польская и ополяченная часть населения Вильни считала ее составной частью прежней федеративной Речи Посполитой. Польское население представляло в основном горожан, интеллигенцию, помещичьи круги, оно было связано с политическими силами Польши. Белорусы, католики и православные, составляли большинство сельского населения Виленской губернии. В городах Белоруссии и Литвы евреи составляли относительное, а в местечках часто и абсолютное большинство населения.
На Виленщине проживало очень мало литовцев, менее 5 % населения. В Вильне и ее окрестностях — еще меньше. Но при создании независимого Литовского государства литовские политические круги выдвинули требование ко всем странам передать им Вильню как историческую столицу давнего ВКЛ. Отсюда и возник конфликт между Литвой и Польшей и, в меньшей степени, между Литвой и Белоруссией.
Советское правительство Ленина, скептически относившееся к вопросу о границах вообще, так как он противоречил идее пролетарского интернационализма и мировой революции, использовало Виленский вопрос в своих целях. При заключении российско-литовского мирного договора 12 июля 1920 года Совнарком РСФСР отдал Литве белорусскую территорию Виленской и части Гродненской губернии (правда, лишь на бумаге). Таким путем большевики хотели приобрести союзника против Польши. И действительно, Литве удалось занять Вильню, когда ее покинули войска Западного фронта.
Но конфликт из-за Вильни продолжался. Польша не собиралась от нее отказываться. Виленщина была родиной самого Юзефа Пилсудского, происходившего из ополяченного белорусского шляхетского рода из небольшого имения Зулов (Зулава). Он хорошо знал белорусский язык, о чем свидетельствует его речь на белорусском языке в Минске в сентябре 1919 г. После ареста царской полицией в 1897 году он в протоколе допроса назвал себя человеком белорусской национальности. Да и сама программа создания федерации Польши, Белоруссии и Украины свидетельствует о более реалистичном подходе начальника государства к решению национального вопроса, чем у его политических противников.
В конце 1920 года эта программа предусматривала создание трех республик — Западной Литвы, или Жмуди (столица в Ковно), Средней Литвы (столица в Вильне) и Восточной Литвы (столица в Минске). Средняя Литва — это северо-западная часть Белоруссии, здесь преобладало польское и белорусское католическое население. В Восточной Литве в деревнях преобладало белорусское православное население, а в городах большинство составляли поляки и белорусы-католики. Следует напомнить, что в XIX веке все эти три региона российские власти тоже называли Литвой, в противоположность Белоруссии — Витебской, Смоленской и Могилевской губерниям.
Имея своим противником большевистскую Россию, руководящие круги Польши (в том числе и Пилсудский) стремились уладить польско-литовский конфликт, тем более, что они подвергались дипломатическому нажиму стран Антанты в этом вопросе. Но с другой стороны, Пилсудский и польские политические партии не собирались отказываться от Вильни и Виленского края, население которых в значительной степени симпатизировало Польше и было настроено против вхождения в состав Литвы. О том же свидетельствует существование в польской армии двух Литовско-Белорусских дивизий, пополнявшихся уроженцами Виленского края.
На международных конференциях в 1919–20 гг. делегации Польши и Литвы встречались, вели переговоры, но разрешить конфликт не смогли. Ни одна из сторон не соглашалась на уступку Вильни другой стороне.
Еще 8 декабря 1919 года Высший совет Антанты утвердил польско-литовскую демаркационную линию, предложенную французским маршалом Ф. Фошем 18 июля. Эта линия проходила в 12 километрах западнее железнодорожной линии Двинск — Гродно, далее по Неману и реке Черная Ганьча до границы с Восточной Пруссией. В результате Вильня и Сувалки оставались на польской стороне.
Правительство Литвы сочло данную линию не соответствующей интересам своей страны и не признало ее.
Как уже сказано выше, 26 августа в Вильню вошли литовские войска. Теперь уже литовские власти не торопились выполнять свои обещания о введении белорусского самоуправления в Вильне и прилегающем районе. В связи с этим министр белорусских дел Д. Семашко получил вотум недоверия от съезда белорусских организаций в Вильне, но в отставку не ушел, заявив, что он является представителем литовской администрации, а не белорусской.
Летом 1920 года конфликт между Литвой и Польшей разгорелся заново. Спорную территорию советское правительство России по договору от 12 июля 1920 года передало Литве, в том числе Вильню, Гродно и Лиду.
4 июля 1920 года Польша признала Литву «де факто», что означало право Польши выдвинуть территориальные претензии. Но 10 июля на международной конференции в Спа, под нажимом английского правительства, ей пришлось отказаться от Вильни в пользу Литвы, за что она получила военную помощь от Англии. Однако уже в конце августа произошли новые столкновения между польскими и литовскими войсками в районе Сейн, Сувалок и Августова. Этому конфликту уделила внимание Лига Наций. 5 сентября она обратилась к правительствам Литвы и Польши с призывом прекратить военные действия и приступить к мирным переговорам по вопросу о принадлежности Вильни и Виленщины.
Непосредственные переговоры между делегациями Литвы и Польши под надзором Лиги Наций состоялись 16–18 сентября в местечке Кальвария на самом юге Литвы. Однако результатов они не дали. Польские делегаты обвинили Литву в помощи Красной Армии. Польская делегация настаивала на отводе литовских войск за демаркационную линую (линию Фоша). Литовская сторона не признавала этой линии. В крайнем случае, литовская делегация соглашалась отвести свои войска за эту линию, но при условии, что и польские войска отойдут на такое же расстояние. В нейтральной полосе предлагалось организовать гражданскую администрацию на основе двустороннего соглашения. Польская делегация отвергла это предложение, даже не вступая в дискуссию. На том и разъехались{268}.
К концу сентября 1920 года Лига Наций настояла, чтобы обе стороны все-таки сели за стол переговоров и пришли к соглашению. Под натиском стран Антанты польское руководство согласилось. При участии контрольной комиссии Лиги Наций в Сувалках с 30 сентября по 7 октября шли переговоры между литовской и польской делегациями. Польская сторона пошла на значительные уступки.
Обе стороны 7 октября в 24 часа подписали в Сувалках перемирие, а сама мирная конференция закончилась в 2 часа ночи 8 октября.
Соглашение о перемирии устанавливало новую демаркационную линию между литовскими и польскими войсками, но в первом его пункте оговаривалось, что линия «ни в чем не предрешает территориальных прав каждой из договаривающихся сторон».
Демаркационная линия прошла по территории Сувалковской губернии от прусской границы по «линии Фоша», затем по Неману до реки Меречанки (Меркис), далее по Меречанке до местечка Ораны (Варена) с оставлением местечка на литовской стороне, а железнодорожной станции — на польской. Потом демаркационная линия шла вдоль тракта Ораны — Эйшишки — Бастуны (25 км севернее Лиды). При этом сам тракт и железнодорожная станция Бастуны оставались на польской стороне. В Бастунах демаркационная линия обрывалась. Это означало, что Вильня остается у литовских властей. Военные действия между литовскими и польскими войсками прекращались западнее деревни Потурце (на дороге Ораны — Эйшишки). А на участке между Потурце и Бастунами военные действия прекращались только после отхода российских войск восточнее железной дороги Лида — Вильня.
Предложение об отсрочке перемирия на этом участке было специально включено в соглашение по предложению польской стороны, чтобы обеспечить свободу действий войскам генерала Желиговского. В примечании говорилось, что отдельное соглашение о перемирии на этом участке будет подписано после ухода российских войск, находившихся в данном районе. Стороны согласились на обмен военнопленными. Соглашение о перемирии вступало в силу 10 октября 1920 года в 12 часов дня и должно было действовать до момента решения территориальных споров между польским и литовским правительствами{269}.
Таким образом, Вильня оставалась за Литвой, а в самом городе уже располагалось литовское правительство и государственные учреждения. Под литовской юрисдикцией осталась и территория южнее Вильни на 50 километров, и восточнее на 80 километров. Но обрыв демаркационной линии в Бастунах оставлял польским войскам открытой с юга дорогу на Вильню.
Пилсудский не хотел заключать перемирие с Литвой, однако польское правительство было вынуждено подписать его под нажимом стран Антанты. Поэтому Пилсудский стал готовить поход на Вильню тайным образом. Письменного приказа о походе он не отдавал, да и вообще любил обходиться без лишних документов. Он часто отдавал устные приказы и поручения подчиненным.
Подготовка похода на Вильню
Многие польские военнослужащие открыто говорили о том, что надо захватить Вильню, сделать этот город польским силой оружия. Особенно возмущались требованием литовской делегации передать Вильню Литве уроженцы Виленской губернии, служившие в 1-й Литовско-Белорусской дивизии (где, напомним, литовцев не было совсем, а в основном служили белорусы-католики). Антилитовские настроения были распространены и среди жителей Вильни и Виленского края. Они не хотели присоединяться ни к буржуазной Литве, ни к советской. Все это учел Пилсудский, когда готовил акцию своих войск.
Штаб-квартира Пилсудского как главнокомандующего находилась в Белостоке. 4 октября к нему в Белосток прибыла военная комиссия стран Антанты получить объяснения насчет слухов о походе польских войск на Вильню. На вопрос, что будет с Вильней, Пилсудский ответил:
«Не предвижу марш на Вильно, но не могу ручаться, что провокация литовцев не приведет к этому. Особенно дивизия, которая действует возле Лиды, состоит из жителей этих земель. Если бы я не был начальником государства, а действовал бы как военный, то занял бы Вильно неделю тому назад».
Пилсудский рассчитывал на 1-ю ЛБД, закаленную в кампаниях 1919–20 годов. Эта дивизия отличалась не только высоким боевым духом, но и желанием солдат и офицеров отстоять свою родную землю от попыток захвата другим государством. Численный состав дивизии значительно превышал штат любой другой польской дивизии.
30 сентября 1920 года в своей штаб-квартире в Белостоке Пилсудский встретился с командиром 10-й пехотной дивизии генералом Люцияном Желиговским и провел с ним секретную беседу. Пилсудский представил генералу план занятия Вильни и восстановления исторической Литвы, отдельной от Ковенской Литвы (Жмуди). Люциян Желиговский сам был уроженцем Ошмян (город в Виленской губернии), он принял предложение Пилсудского. Командующий сказал ему:
«Может прийти минута, когда Вы будете иметь против себя не только мнение всего мира, но и Польши. Может наступить момент, что даже я буду вынужден пойти против Вас. Нужно будет взять все на себя. Это я не могу Вам приказать. Такое не приказывают»{270}.
Желиговский тут же ответил, что берет все на себя. Было решено войти в Вильню, уже имея при штабе дивизии в Воронове сформированное временное правительство.
Готовя поход на Вильню, Пилсудский 2 октября 1920 года встретился в Лиде, где квартировала 1-я ЛБД, с ее командиром генералом Яном Жондковским и предложил ему предварительно устроить «бунт» против него, Пилсудского, а затем вопреки приказам главнокомандующего повести дивизию на Вильню. Жондковский спросил: «Это приказ, пан маршал?» Пилсудский ответил: «Нет, это не приказ, я Вам этого приказать не могу. Это Вы должны взять под собственную ответственность. Согласны ли Вы?» Жондковский ответил: «Так точно, пан маршал!»
Жондковский после разговора с главнокомандующим вышел грустный, но в походе все же принял участие. Потом он часто жаловался на этот «бунт»:
«Тридцать лет служу, а теперь должен бунтовать. Не имею ничего общего с вашей Вильней, я родом из Конгресувки»{271} (основной части Польши).
Командиром оперативной группы для захвата Вильни Пилсудский назначил Люциана Желиговского, опытного командира, участвовавшего еще в русско-японской войне 1904–05 годов. У Желиговского колебаний не было. Он сам хотел отобрать свой родной край у литовской армии.
В группу Желиговского вошли: 1-я Литовско-Белорусская пехотная дивизия (Виленский, Минский, Гродненский и Новогрудский пехотные полки, полк полевой артиллерии, дивизион конных стрелков), 1-я саперная рота 19-го саперного батальона, батальон охраны майора Матчынского, пехотная группа майора М. Зындрам-Косьцялковского{272}. Всего же под командованием Желиговского находилось около 14 тысяч офицеров и солдат. По тем временам это была не дивизия, а целая армия.
О смене командования Пилсудский оповестил офицеров дивизии на совещании 2 октября в Лиде, куда приехал, чтобы вручить награды солдатам и офицерам:
«Вы из тех сторон, у вас в руках оружие, вы идете домой. В Вильне есть молодежь. Она понимает, она вам поможет. За ваши действия не могу взять ответственность на себя как главнокомандующий польского государства, ни дать вам приказ. Сделаете это на собственный риск и ответственность. Генерал Желиговский приедет и примет командование»{273}.
Таким образом, Пилсудский официально устранился от готовившейся акции. Но он хотел выразить свою позицию, поэтому прислал своего племянника, поручика Чеслава Каденацего, на должность адъютанта командира дивизии. Всем стало понятно, что маршал поддерживает акцию.
5 октября была создана 3-я польская армия под командованием генерала В. Сикорского. В нее вошли оперативная группа генерала Желиговского, группа генерала А. Осинского, 4-я пехотная дивизия и 3-я кавалерийская бригада. Новая 3-я армия должна была в случае серьезного конфликта отвлечь на себя литовскую армию к югу и юго-западу от Вильни. 2-я же армия, продолжавшая наступление на север в Западной Белоруссии, должна была отразить возможный удар войск Западного фронта РСФСР на Вильню, с целью помощи литовской армии{274}.
Впрочем, Тухачевскому и главному командованию Красной Армии было не до ударов. Требовалось вывести на восток свои войска, утратившие боеспособность.
6 октября генерал Желиговский передвинул ЛБД в район Вороново — Бенякони — Бутриманцы (юго-западнее Ошмян). В район Эйшишек подошла и часть добровольческой дивизии под командованием майора Мариана Косьцялковского, которая тоже должна была участвовать в походе.
После совещаний в Белостоке (в штабе главнокомандующего), в Гродно (в штабе 3-й армии) и в Лиде (в штабе 1-й ЛБД) план операции был готов.
Утром 7 октября на совещании офицеров 1-й ЛБД Желиговский сообщил им, что дивизия вместе с другими частями, под его общим командованием, пойдет на Вильню. Затем генерал уехал в Эйшишки, где находились добровольческие части и сообщил их офицерам то же самое. Несколько офицеров из добровольческой дивизии и 216-го полка полевой артиллерии отказались участвовать в акции без приказа главнокомандующего, были отстранены от службы и отосланы в штаб армии{275}.
Перед началом похода Желиговский встретился в Гродно с будущим правительством во главе с местным деятелем Витольдом Абрамовичем, так как сразу после занятия города должна была начать действовать Правительственная комиссия.
Начало акции было намечено на период до вступления в силу перемирия между литовскими и польскими войсками, подписанного в Сувалках 7 октября. Перемирие должно было начаться 9 октября, и для наблюдения за его выполнением вот-вот должна была прибыть в Вильню контрольная комиссия Лиги Наций.
Генерал Желиговский в своих мемуарах писал:
«Настроение было неоднозначным. Если виленцы и люди с крэсов (Западной Белоруссии. — Авт.) ждали похода с радостью, то поляки из Галиции и Королевства (бывшей российской, центральной и восточной части Польши. — Авт.) не имели никакой охоты воевать за чужую для них Вильню»{276}.
Выступление было намечено на утро 8 октября. Предполагалось занять Вильню до прибытия комиссии Лиги Наций, поставить Польшу, Литву, Белоруссию, Россию, страны Европы, Лигу Наций и самих жителей Вильни и Виленского края перед свершившимся фактом. Желиговский позже вспоминал:
«Накануне марша на Вильно, в Воронове, были мы не только поляками, мы были литвинами. Это были наше право и обязанность… Но в умах некоторых офицеров и солдат появились колебания. Вильня уже в Спа почти совсем была отдана жмудинам (так называли литовцев, жителей западной и центральной части Литвы — Жмуди, или Жемайтии. — Авт.), воинская лояльность возмущалась при мысли о действия вопреки приказу…. Бессонная ночь с 7 на 8 октября была одна из самых тяжелых в моей жизни…. Но еще перед рассветом все сомнения исчезли. Была только одна дорога и одна правда — идти на Вильно. Перед рассветом издал приказы о начале марша и сам выехал по дороге на Яшуны».
Желиговский ожидал, что к Вильне будет стянута вся литовская армия — три дивизии, конница и артиллерия — и подготовил свои войска к бою.
8 октября около 6 часов утра части Желиговского двинулись к Вильне тремя колоннами, с общей полосой наступления в 20 километров. До Вильни было около 50 километров. Группа майора Мариана Косьцялковского (201-й пехотный полк из добровольческой дивизии, переименованный в 6-й Виленский полк, дивизион 216-го полка полевой артиллерии и кавалерийский дивизион) двинулась из района Бенякони — Эйшишки, с выходом западнее города. Эта группа должна была занять железнодорожную линию западнее станции Ландварово и не допустить доставки литовских подкреплений по линии Ковно — Вильня.
В центре наступавших войск находилась 1-я бригада ЛБД (Виленский и Минский полки). Она двигалась вдоль дороги от Бенякони на север, на Яшуны — Рудомина и должна была выйти к Вильне с юга. Правее ее шла 2-я бригада ЛБД (Гродненский и Новогрудский полки) с дивизионом конных стрелков. Они шли через Тургели по дороге на Неменчин и должны были войти в Вильню с юго-востока{277}. Пилсудский хотел, чтобы в Вильню первым вошел именно Виленский полк Литовско-Белорусской дивизии.
В самом городе и южнее него находились немногочисленные подразделения литовской армии. Литовское командование вполне допускало вероятность того, что польские войска, которые в апреле 1919 года уже занимали Вильню, снова попытаются захватить этот город. Однако к обороне должным образом литовские части не подготовились.
В полосе наступления группы Желиговского находились два батальона 4-го пехотного полка литовской армии: 1-й батальон в районе Солечники (Шальчининкяй), и в Яшунах 2-й батальон. Поблизости, в районе Рудники — эскадрон 1-го гусарского полка. В самой Вильне находились еще 5 батальонов (3-й батальон 4-го полка, по два батальона 7-го и 9-го полков), два эскадрона 1-го гусарского полка, две батареи полевой артиллерии{278}.
Эти воинские части (7 пехотных батальонов и 3 эскадрона кавалерии) не были способны задержать наступление Литовско-Белорусской пехотной дивизии и приданных ей частей.
Захват вильни генералом Желиговским
На следующий день после начала похода на Вильню получил документальное оформление и сам «бунт» Желиговского. 9 октября польский генштаб издал коммюнике о депешах, полученных командованием 3-й армии. Одну из них подписал Желиговский, другую — его начальник штаба Леон Бобицкий. Таким образом, польской и европейской общественности было разъяснено, что главное командование польской армии не имеет никакого отношения к происходящим событиям. Приводим коммюнике генштаба:
«Ситуация на фронте без каких-либо важных изменений. Главное командование польских войск получило от генерала Сикорского, командующего армией, следующее донесение: Все средства, которыми можно связаться с группой генерала Желиговского, не действуют. Только после полудня случайно появилось на телефонной станции командование группы генерала Желиговского и начальник штаба этой группы, полковник Бобицкий, подал лично майору Стамировскому (офицер штаба 3-й армии. — Авт.) следующие две депеши, которые прилагаю с дословным содержанием:
«Командованию армии лично в руки. Тайно. Весьма срочно.
Приняв во внимание, что заключенные с ковенским правительством линии перемирия с самого начала не на пользу нам, жителям Виленской, Гродненской и Лидской земли, а наш край вместе с польской Вильней присуждают литовцам, я решил с оружием в руках охранять право самоопределения жителей моей Отчизны и взял на себя командование над солдатами, происходящими из этих земель.
Не имея возможности поступить вопреки собственной совести и чувству гражданского долга, с сожалением заявляю об увольнении от обязанностей службы и командования группой. Воспитанные в дисциплине и верные идее освобождения Отчизны, подчиненные мне командиры и войско, подчиняются моим приказам, а для остальных частей прошу дать непосредственные приказы.
8 октября 1920 г.
Желиговский, генерал и командующий группой»
«Командованию армией. Тайно. Весьма срочно.
Генерал Желиговский, исходя из мотивов, поданных в своих донесениях, сложил с себя командование группой. Происходя из Гродненской земли, считаю велением совести и чувства гражданского долга подчиниться приказам генерала Желиговского, в связи с чем с сожалением заявляю об увольнении со службы. Штаб группы исполняет мои дальнейшие приказы.
Бобицкий, полковник и начальник штаба»»{279}.
Самое интересное при этом то, что солдаты ни о каком бунте не знали. Так, капрал 3-й батареи 216-го полка полевой артиллерии Станислав Квасебродский вспоминал:
«О том, что идем на Вильню как взбунтовавшаяся часть, тогда никто из нас, рядовых, еще не знал, и велико было наше удивление, когда узнали после занятия Вильни, что мы подняли бунт и самовольно вступили на территорию Литвы с целью вырвать этот город из литовских рук»{280}.
Тем временем события развивались по намеченному плану. Три колонны группы Желиговского двигались на север. Литовские войска виду большого численного перевеса противника начали отступать.
Первый бой с подразделениями литовского 4-го пехотного полка произошел возле местечка Яшуны над рекой Меречанка (Меркис). Он длился два часа. Вначале литовцы пулеметным огнем остановили форсирование реки частями ЛБД. Но после артиллерийского обстрела подразделения дивизии форсировали реку вброд и атакой моста в Яшунах прорвали литовскую оборону. Литовский полк отступил к Вильне. Была взята в плен целая рота солдат, которых Желиговский отпустил на свободу и отправил в Вильню.
Первоначально предполагалось, что Вильня будет взята вечером того же дня, 8 октября. Однако это не удалось. Слева отстала группа майора Косьцялковского, которой пришлось идти по песчаным дорогам Рудницкой пущи. В результате войска Желиговского остановились ночевать на линии Кейдзе — Порудомина — Попишки, в 18–20 километрах южнее Вильни{281}.
Литовское командование послало к Желиговскому парламентеров, однако генерал отказался их принять, сказав: «Мы идем не воевать с вами, а только возвращаемся к себе домой». Вначале литовское командование готовилось защищать Вильню и даже направило в южные предместья города два батальона 9-го полка. Но уже в 14 часов 8 октября был отдан новый приказ — покинуть город. В ночь с 8 на 9 октября происходила эвакуация литовских государственных учреждений и чиновников.
Генерал Желиговский назначил в качестве главной штурмовой колонны Виленский полк майора Станислава Бобятынского. Ему было приказано занять три главных пункта города: Замковую гору, железнодорожный вокзал, здание дирекции железных дорог. Генерал приказал своим солдатам лояльно относиться к жителям города, так как опасался еврейского погрома{282}.
Однако никакого сопротивления в Вильне они не встретили: литовских регулярных войск было мало, а литовское население, на которое могли бы опереться власти, практически отсутствовало (максимум — 2 %). Поляки же, наряду с евреями, составляли значительную часть жителей, к тому же у них была подпольная военизированная организация.
Правда, около полудня 9 октября литовские подразделения еще раз попытались задержать войска Желиговского вблизи города, возле Пышно и Котловки. Движение частей ЛБД с юга на некоторое время остановилось. Но уже в 14.15 с юго-востока, через предместье Комины, в Вильню вошли полки 2-й бригады ЛБД в сопровождении дивизиона конных стрелков. А в 17 часов в Вильню вошел вместе с генералом Желиговским и Виленский полк ЛБД.
Все польское население города вышло на улицы и с энтузиазмом встречало солдат Литовско-Белорусской дивизии как своих освободителей. Позже Желиговский вспоминал, что какая-то бедно одетая женщина сунула ему кусок хлеба, какие-то молодые люди кормили его коня. Люди обнимали солдат. Но, — пишет генерал, — у части домов окна были закрыты. Это были еврейские жилища. Евреи не разделяли радости польских виленцев. Жизненный опыт научил их, что от любой армии, вступающей в город, можно ждать грабежей и погромов.
Покинувшее Вильню литовское правительство оставило здесь своего уполномоченного И. Йонинаса, а он в последний момент официально передал власть в городе временному губернатору, представителю Антанты французскому полковнику Константину Ребулю. Этим символическим актом он как бы подчеркнул, что Вильня остается литовской. Остались и солдаты литовской комендатуры, подчиненные теперь французскому полковнику.
В тот же вечер Желиговского пригласили на встречу с дипломатическими представителями европейских стран при правительстве Литвы. Представитель Великобритании в государствах Прибалтики генерал Бэрт спросил его: «По какому праву вы заняли Вильно?» Генерал Желиговский ответил: «Я занял Вильно и весь этот край для того, чтобы защищать права населения и дать ему возможность высказаться, чего оно хочет». Английский генерал возразил: «Мы, представители Антанты, находимся здесь и обеспечим эти права». Желиговский сказал: «Нет. На это согласиться не могу. Население само выскажется о своей судьбе». В заключение этой короткой беседы Желиговский сказал: «Прошу Вас всех завтра до 12 часов дня покинуть Вильно». На следующий день представители ковенского правительства и иностранных государств покинули город{283}.
Создание Средней Литвы
Литовские войска без боя отступили за реку Вилию. Вслед за ними, занимая новые позиции, последовали части группы Желиговского. Минский полк занял участок Новые Троки — Красно — Рыконты (25 км западнее города). 2-я бригада вместе с 13-м Виленским уланским полком — позиции за Неменчином (15–20 км севернее города). Тем самым была обеспечена защита подступов к Вильне. Остальные войска группы Желиговского расположились в самом городе и в его предместьях{284}.
10 октября уехал в Ковно представитель литовского правительства в Вильне Игнас Йонинас со своими сотрудниками. Вслед за ними отправились в сопровождении французских офицеров солдаты комендатуры и литовские милиционеры. Им разрешили взять с собой оружие. По дороге на Ковно потянулись повозки с отъезжающими литовскими чиновниками и иностранцами. Вместе с ними Желиговский отправил около 300 литовских солдат и офицеров, взятых в плен его дивизией.
Затем из Ковно приехала контрольная комиссия Лиги Наций, провела переговоры с отъезжающими сотрудниками миссий стран Антанты и с Желиговским. Полковник Шардиньи поинтересовался, откуда у Желиговского войска, оружие, деньги, и что он собирается делать в Вильне. Желиговский ответил, что у него людская сила в полторы дивизии, это — местные уроженцы, а сам он не имеет никакого контакта ни с польским правительством, ни с главным командованием Войска Польского, и поход предпринял самостоятельно.
Территория, занимаемая его войсками, на востоке и юге будет соответствовать линии границы, установленной советско-литовским договором от 12 июля 1920 года, так как от этой территории Россия официально отказалась. А на западе и севере граница пройдет по демаркационной линии между польскими и литовскими войсками, установленной в июне 1920 года. Желиговский предупредил, что если литовцы не уйдут сами за эту линию, то он их вытеснит силой. После этой встречи комиссия Лиги Наций выехала в Ковно (Каунас), а оттуда через Сувалки в Варшаву{285}.
В первые дни после занятия Вильни здесь проходили манифестации польского населения города в поддержку акции Желиговского. Не отвлекаясь на встречи и речи, Желиговский занимался решением организационных вопросов, в соответствии с планом Пилсудского. Уже 12 октября он издал декрет № 1, в котором объявил о создании государства Средняя Литва. Декрет по-военному четко и коротко провозглашал основные принципы государственного устройства Средней Литвы:
Устанавливаю и довожу до общего сведения следующее:
1. Верховную власть на территории Средней Литвы осуществляю я как высший командующий Средней Литвы.
2. В качестве исполнительного органа верховной власти будет призванная мной Временная Правительственная Комиссия.
3. Все декреты будут обнародованы за моей подписью и контрас-сигнатурой соответствующего директора департамента Временной Правительственной Комиссии.
4. Государственная территория Средней Литвы определяется границами, установленными в литовско-большевистском трактате от 12 июля 1920 г., а также польско-литовской демаркационной линией от июня 1920 г.
5. В качестве герба Средней Литвы устанавливаю щит с Орлом и Погоней.
6. Красный флаг с Орлом и Погоней устанавливаю как флаг государства.
7. Все декреты утрачивают обязательную силу, если не будут представлены учредительному сейму Средней Литвы в день его открытия.
14 октября был опубликован декрет № 2. В нем объявлялся состав Временной Правительственной Комиссии. Она состояла из директоров департаментов (эквивалент министров и министерств). Этим декретом были назначены директора важнейших департаментов. Так, директором краевой обороны стал полковник Леон Бобицкий, иностранных дел — Ежи Ивановский (деятель польской социалистической партии), внутренних дел — Витольд Абрамович, продовольственного снабжения — Вацлав Ивановский (белорусский политический деятель, брат Ежи Ивановского). Несколько недель В. Ивановский по совместительству руководил также департаментами сельского хозяйства и просвещения{287}.
Третий брат из семьи Ивановских, Станислав Ивановский стал начальником отдела военного призыва в департаменте внутренних дел. А четвертый брат, Тадеуш Ивановский (Иванаускис) находился в Ковно и состоял на литовской службе. Руководителем отдела белорусских школ в департаменте просвещения В. Ивановский назначил видного белорусского деятеля Бронислава Тарашкевича. Отдел транспорта возглавил белорусский деятель Вячеслав Богданович.
Генерал Желиговский также обратился с воззванием к населению, объясняя цель своей акции:
«Наш извечный враг занял нашу землю, чтобы водворить на ней кровавое большевистское правление. Не имея возможности под натиском доблестных польских войск ее удержать, враг заключил договор с ковенским правительством и край наш отдал под власть этого правительства. Нас не спрашивали, хотим ли мы идти под власть ковенского правительства, хотим ли мы иметь у себя литовские власти; нами распоряжались без нас, подарили нас ковенскому правительству».
Воззвание заканчивалось словами о съезде представителей края в Вильне, с целью решения дальнейшей судьбы Виленщины{288}. Предполагалось провести и аграрную реформу
11 октября генерал Желиговский учредил штаб краевой обороны. Он руководил операциями на фронте. А департамент краевой обороны осуществлял общее командование и занимался организацией армии.
Из частей, принимавших участие в походе на Вильню, 16 октября был создан 1-й корпус войск Средней Литвы под командованием генерала Яна Жондковского. Начальником штаба корпуса стал капитан Эдвард Перкович. В состав 1-го корпуса вошли 1-я Виленская пехотная бригада (полковник Владислав Бейнар), 2-я Гродненская пехотная бригада (полковник Казимир Рыбицкий), 3-я Наднеманская пехотная бригада (полковник Бронислав Богатыревич), а также Харцерский пехотный полк, созданный из Виленского батальона бойскаутов и двух рот Ковенского полка (из 2-й ЛБД). Корпус также имел артиллерийскую бригаду (19-й полк полевой артиллерии, два дивизиона 216-го полка полевой артиллерии, дивизион тяжелой артиллерии), саперный батальон, взвод броневиков, подразделения тыловых служб и мастерских.
Был объявлен призыв в армию мужчин сразу восьми возрастных категорий. Без лишнего шума прибывали из Польши отдельные части 2-й ЛБД. Поскольку вооруженные силы увеличились, вскоре их разделили на две пехотные дивизии — 1-ю (Новогрудский, Виленский, Минский полки) и 2-ю (Лидский, Ковенский, Гродненский), и кавалерийскую дивизию (23-й Гродненский уланский полк, 13-й Виленский уланский полк, 4-й Наднеманский уланский полк).
Таким образом, в вооруженные силы Средней Литвы вошли большинство полков обеих Литовско-Белорусских дивизий (кроме Слуцкого и Белостоцкого). Как видим, существование дивизий и полков с названиями белорусских городов успешно служило цели Пилсудского: использовать локальный патриотизм для создания государств, союзных Польше.
Первоначально территория Средней Литвы состояла из 18 гмин (волостей) Виленского повета (уезда), Троцкого повета (западнее Вильни), 14 гмин Браславского повета, 8 гмин Гродненского повета, по одной гмине Дисненского и Вилейского поветов, одной гмины Лидского повета (на правом берегу Немана). Далее границы изменились в результате военных действий.
Война между Средней Литвой и Литовской республикой
После занятия Вильни войсками группы генерала Желиговского войска Литовской республики, или как ее называли в Польше Ковенской Литвы, отошли на 15–20 километров севернее Вильни и на 25 километров западнее ее. С 15–16 октября литовские войска перешли от мелких стычек к более активным действиям. Литовское командование перебросило на фронт свою 3-ю дивизию. 18 октября эта дивизия пошла в наступление, намереваясь занять Рыконты и Троки (западнее Вильни), а потом и саму Вильню. Однако после боя, длившегося целый день, литовские части отошли на исходные позиции, понеся заметные потери, особенно пленными. После этого инициатива перешла к войскам Средней Литвы.
19 октября к «мятежному» генералу Желиговскому присоединился 13-й полк Виленских уланов полковника Мстислава Буткевича. Это значительно увеличило численность кавалерии в войсках Средней Литвы. Командование решило силами Виленского полка, усиленного эскадроном Гродненского уланского полка, совершить глубокий рейд по тылам литовских войск.
Утром 20 октября кавалерия полковника Буткевича переправилась на правый берег Вилии и углубилась в расположение литовских войск. В ночь с 20 на 21 октября состоялся бой в районе деревни Пикелишки, и уланы прорвались в тыл противника. Продвигаясь дальше, командование полка узнало, что в деревнях Келе и Йоделе находятся штабы литовских частей. Кавалеристы внезапно атаковали их. В Келе кавалеристы 4-го эскадрона взяли в плен командира артиллерии 1-й Литовской дивизии майора Капцюкаса и 17 солдат. В Йоделе кавалеристы 2-го эскадрона после короткого боя захватили офицеров штаба 1-й литовской дивизии — ее командира генерала Стасиса Настопку, 7 офицеров штаба и 80 рядовых. В результате этого налета литовские части отошли на левом берегу Вилии (ныне Нярис) в район Евье (Вевис), на правом — до местечек Ширвинт (Ширвинтос) и Гедройце (Гедрайчяй), т. е. еще на 15–20 километров, приблизившись к демаркационной линии, установленной в июле 1920 г.
Желая склонить литовское правительство к переговорам, генерал Желиговский приказал поселить пленных литовских офицеров в виленской гостинице «Жорж» и разрешил им свободно передвигаться по городу, взяв с них слово чести, что они не покинут Вильни. Все пленники честное слово дали, но, кроме генерала Настопки и майора Капцюка, при первом же случае сбежали из Вильни{289}. В самом деле, какая может быть честь у крестьян?!
В конце октября боевые действия снова активизировались северо-западнее Вильни. Полковник Мстислав Буткевич предложил совершить новый рейд своего полка в тыл противника. 27 октября 13-й уланский полк пересек линию фронта в окрестностях Гедройце. Он прошел до Вилькомира (Укмерге), не дойдя до города 9 километров. Но затем подразделения полка стали подвергаться нападениям литовских партизан, поэтому Буткевич увел полк назад. В это же время части 1-й литовской дивизии начали контрнаступление на северном участке фронта и 1 ноября заняли Гедройце, нанеся значительные потери войскам Средней Литвы.
Затем наступил перерыв в военных действиях на две недели. Армия Средней Литвы испытывала трудности в снабжении вследствие бедности местных жителей. Да и солдаты устали воевать. Появились случаи дезертирства, особенно среди солдат родом из Польши, которые заявляли, что Средняя Литва их не интересует. Отмечались случаи братания литовских солдат и солдат Средней Литвы — с совместными трапезами под водку. На таких встречах литовцы вручали солдатам Желиговского листовки, призывавшие прекратить войну{290}.
С самого начала Виленского конфликта польское правительство и политические партии поддержали акцию Желиговского, хотя формально осуждали его за «нарушение воинского долга». 22 октября 1920 года городская рада Варшавы присвоила Желиговскому звание почетного гражданина Варшавы. Большинство газет встретило с энтузиазмом известие о занятии Вильни.
Левые партии (кроме коммунистов) указывали, что таким образом население Вильни и Виленщины сможет само решить вопрос о своем будущем. Правая партия национал-демократов, противница федералистских планов Пилсудского и самого Пилсудского, провела в польском сейме 10 октября постановление, требующее включения Виленщины в состав Польши.
Дипломатия в польско-литовском конфликте
Виленский вопрос на некоторое время стал одним из главных в международной политике. Франция осторожно поддержала польское правительство, но полностью принять план присоединения Вильни к Польше не согласилась. США не выразили особого интереса в этом деле. Англия выступила 12 октября с протестом (вместе с Францией) против занятия Вильни и призвала Пилсудского и польское правительство к политическому благорассудству.
Польское правительство официально ответило 14 октября правительствам Англии и Франции заявлением о праве жителей Виленщины на самоопределение. Тогда правительства Англии и Франции в своей ноте от 18 октября потребовали уже только дезавуировать действия Желиговского. На это польское правительство 19 октября ответило нотой, в которой выразило сожаление в связи с акцией Желиговского. Оно заявило о готовности принять посредничество Лиги Наций в деле заключения перемирия с Литвой и обмена пленными. Пилсудский заявил английскому и французскому послам в Варшаве, что он обещал Виленщине право самоопределения, что Антанту удовлетворило{291}. Однако независимость Средней Литвы никто, кроме Польши, не признал.
Литовское правительство, естественно, расценило захват Вильни как агрессию. Оно отказалось вести какие-либо переговоры с Желиговским, рассчитывая на помощь дружественных стран и на Лигу Наций. Одновременно в Литве готовились к продолжению военных действий. Был объявлен призыв мужчин нескольких возрастов. Несмотря на предыдущие потери, численность литовской армии к ноябрю 1920 года выросла с 17 196 до 25 409 солдат и офицеров. Это позволило сформировать 4-ю дивизию.
Тайно литовцы обратились за помощью к Германии (явно нельзя было по условиям Версальского мира). В Германии сочувственно отнеслись к просьбе Литвы. Бывшие фронтовики, добровольцы Фрайкорпуса и бывшие участники выступления в Прибалтике российско-немецких отрядов Бермондта-Авалова готовы были прийти на помощь Литве. Некоторые немцы, жители Восточной Пруссии добровольцами прибыли в Литву. Даже в Латвии поднялись голоса против Желиговского. Там опасались, что он может захватить еще Двинск и Латгалию, где жило много белорусов и поляков.
Урегулированием виленского конфликта занялась Лига Наций. 11 октября Литва официально внесла свой протест в Лигу Наций против захвата Вильни поляками. Литовское правительство получило ответ, что решение Совета Лиги будет принято после ознакомления с ситуацией на месте и рапорта контрольной комиссии Лиги Наций. Обмен посланиями продолжался и в следующие дни.
Председатель Совета Лиги Наций Леон Буржуа 14 октября пригласил к себе Игнация Падеревского, бывшего премьер-министра, а ныне представителя Польши в Лиге, и заявил ему, что захват Вильни является нарушением обязательств Польши по отношению к Литве, принятых польской стороной. Буржуа пригрозил, что если польские силы не покинут Вильню, то он соберет Совет Лиги Наций для принятия надлежащих мер. Падеревский ответил, что вывод войск, вышедших из подчинения главному командованию, не составит особой проблемы и что он ожидает инструкций от своего правительства. Совет Лиги был удовлетворен таким ответом. А тем временем жалобы литовского правительства продолжали поступать в Лигу Наций.
Наконец, 25 октября Буржуа созвал Совет Лиги Наций для рассмотрения польско-литовского конфликта. 29 октября было принято постановление Совета, по которому на спорной территории следовало провести плебисцит под надзором Лиги Наций. Определение границ территории проведения плебисцита и способа его проведения Совет Лиги оставил за собой. Правительствам Польши и Литвы дали 10 дней для ответа о согласии на такое решение, а пока обе стороны должны были воздержаться от всяких актов насилия{292}.
3 ноября министр иностранных дел Польши Э. Сапега прислал инструкцию польским представителям в Лиге Наций. Польша соглашалась на плебисцит по вопросу государственной принадлежности спорных территорий.
7 ноября делегаты Польши при Лиге Наций И. Падеревский и Ш. Аскенази вручили председателю Совета Лиги Л. Буржуа польскую ноту о согласии на проведение плебисцита. Литовское правительство тоже согласилось с плебисцитом, но при условии, что опрос населения не будет осуществляться севернее линии, установленной в Сувалках 7 октября 1920 года, т. е. в районе Вильни и севернее. А это и была почти вся территория Средней Литвы. 23 ноября представитель Литвы А. Вольдемарас передал Совету Лиги официальную декларацию литовского правительства о плебисците, в которой было заявлено «о литовском характере Вильни». Несмотря на принципиальные различия в позициях Литвы и Польши, Совет Лиги Наций снова направил контрольную комиссию в Варшаву и Ковно.
С протестом против действий Желиговского выступило и правительство РСФСР. От его имени заместитель председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах в Риге Л. Л. Оболенский 29 октября вручил ноту председателю польской делегации Яну Домбскому. В ноте указывалось, что «на территорию, переданную нами Польше (так называемый «польский коридор»), вступили отряды Желиговского», а это «равносильно отрицанию основных начал заключенного Договора о перемирии». Л. Л. Оболенский от имени правительств РСФСР и УССР потребовал:
/Чтобы/ «войска Желиговского, которые, в силу признанного самой Польшей неповиновения их Польскому командованию, представляют собой неоспоримую реальную угрозу прочности заключенного перемирия, были удалены с упомянутой польской территории и вновь на такую не допускались»{293}.
Специально по вопросу о Вильне и действиях генерала Желиговского 11 декабря 1920 года, по поручению правительства РСФСР, глава российской делегации А. А. Иоффе на переговорах в Риге выступил с нотой правительству Польши. В ней сложившаяся ситуация была оценена так:
«Создавшееся в районе Вильно положение не может быть оставлено без внимания Правительством Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Мое правительство вынуждено подчеркнуть, что генерал Желиговский является и продолжает быть генералом польской службы и что он не мог бы вести военных действий без активного содействия Польши, …относительно такого содействия имеются у моего Правительства конкретные и совершенно бесспорные данные. Войска Желиговского являются регулярными частями польской армии. В своем перемирии с Литвой, Польское Правительство взяло на себя обязательство соблюдения перемирия также и за Желиговского и этим уже определенно подтвердило и без того несомненный факт подчинения Желиговского Польскому Правительству.
Мое Правительство считает себя поэтому вправе обратиться к Польскому Правительству с представлениями по поводу действий генерала Желиговского, организующего в непосредственной близости к границам Белоруссии очаг безответственного военного авантюризма, что создает постоянную угрозу спокойствию и безопасности близлежащих Советских Республик»{294}.
Глава польской делегации Ян Домбский 14 декабря ответил на эту ноту, по поручению польского правительства, своей нотой, в которой, в частности, говорилось:
«В ответ на ноту от 11 декабря с.г. № 131 Польское Правительство подчеркивает, что последний абзац статьи 1-й Прелиминарного договора гласит следующее: «Обе договаривающиеся стороны соглашаются, что поскольку в состав земель, расположенных к западу от вышеустановленной границы (между Польшей, с одной стороны, и Украиной и Белоруссией — с другой), входят территории, спорные между Польшей и Литвой, вопрос о принадлежности этих территорий к одному или другому из названных государств подлежит разрешению исключительно между Польшей и Литвой.
Согласно вышесказанному, спорные вопросы между Польшей и Литвой не могут и не должны быть предметом переговоров между Польшей и Российской Социалистической Федеративной Советской Республикой, тем более служить темой для заявлений последней»{295}.
Тем не менее, Совнарком РСФСР продолжал выступать с заявлениями, фактически направленными на поддержку Литвы в виленском вопросе. На советских картах до конца 1930-х годов белорусская территория, уступленная советской Россией Литве по договору от 12 июля 1920 г., всегда отмечалась как литовская, с Вильней включительно.
Советское правительство стремилось к ликвидации Средней Литвы, правда, не имея для этого ни юридических, ни военных возможностей. Но постоянное напоминание о Вильне и Желиговском советской делегацией на переговорах в Риге являлось одним из ее средств давления на польскую делегацию для достижения уступок по другим вопросам.
Советское правительство России пыталось также прямо подтолкнуть правительство Литвы к военным действиям против Польши. Так, 30 января 1921 года наркоминдел Г. В. Чичерин направил ноту правительства РСФСР правительству Литвы. В ней было сказано:
«Российское Правительство не может смотреть без тревоги на продолжающееся неустройство в г. Вильно и его районе, переданном по Договору от 12 июля между Россией и Литвой во власть последней. В тот момент, когда генерал польской армии Желиговский при помощи некоторых польских войск занял Вильно, и в этот город и его район стали стекаться офицеры и солдаты враждебных Российской Республике белогвардейских отрядов, Российское Правительство обратилось с протестом по этому поводу к польскому правительству, возлагая на него ответственность за последствия действий польского генерала Желиговского и его отрядов…
Российское Правительство, однако, не может не обратить также и внимание Литовского Правительства на лежащие на последнем международные обязанности, касающиеся города Вильно и его районов. На основании заключенного между Россией и Литвой Договора от 12 июля Российское Правительство имеет право требовать от Литовского Правительства, чтобы оно приняло все зависящие от него меры, для того чтобы положить конец в этой местности положению дел, представляющему угрозу для безопасности Советских Республик.
Мы выражаем ввиду этого твердую надежду, что Литовское Правительство не допустит появления в Вильно подобных отрядов, которых присутствие там Российское Правительство принуждено рассматривать как недружелюбный по отношению к России акт, угрожающий безопасности Советских Республик»{296}.
Однако литовское правительство на военные меры не решилось.
Суть политики РСФСР в виленском вопросе кратко изложена в телеграмме Г. В. Чичерина полномочному представителю РСФСР в Литве А. Е. Аксельроду:
«Ни на какие международные войска в Вильно мы не согласны, Лиги Наций не признаем, считаем, что все буржуазные правительства более или менее враждебно против нас настроены, чему имеются доказательства.
Основываемся на Прелиминарном договоре, по которому судьба Вильно разрешается исключительно Литвой и Польшей, то есть не допускаются другие державы. Повторяю, что это не означает нашей дезинтересации судьбой Вильно, а только то, что переданная нами Литве Виленщина может перейти к Польше только с согласия Литвы»{297}.
Белорусские политические деятели по-разному отнеслись к созданию Средней Литвы. Но в любом случае они учитывали, что на ее территории (около 10 тысяч кв. км, с населением 530 тысяч человек) 40 % жителей составляли белорусы, почти все остальные — поляки и евреи, тогда как литовцы и русские вместе составляли не более 5 %.
Те из них, которые вошли в состав Временной Правительственной Комиссии, увидели возможность оказать влияние на внутреннюю политику этого малого государства, исходя из белорусских национальных интересов, особенно в области просвещения. Весной 1921 года в Средней Литве работали 186 белорусских школ, Виленская белорусская гимназия и Борунская учительская семинария. Бронислав Тарашкевич основал Товарищество белорусской школы.
Местные польские политические деятели (краёвцы) были заинтересованы в поддержке правительства Желиговского белорусским населением на предстоящем плебисците и выборах в учредительный сейм. Поэтому они не препятствовали усилиям белорусов на ниве культуры и просвещения.
Однако белорусские деятели-практики вскоре увидели, что нет никакой надежды на возрождение в Средней Литве белорусской государственности, хотя бы в форме автономного белорусского района. Поняв это, они подали в отставку. Так, в конце декабря 1920 года в отставку ушел В. Ивановский, а в октябре 1921 и Б. Тарашкевич.
Изменился и состав правительственной комиссии. В первой половине января 1921 года ее возглавил уроженец Лидского уезда генерал Стефан Мокжецкий (бывший российский генерал), служивший в 1918 году во 2-м Польском корпусе в России, человек лояльный по отношению к Польше.
Другая часть белорусских национальных деятелей пошла на сотрудничество с правительством Литвы. Ковенское правительство предложило правительству БНР в эмиграции союз против Польши. 30 октября 1920 года правительство БНР создало комиссию по переговорам с Литвой. В результате 11 ноября в Ковно было подписано соглашение между правительствами Литвы и БНР. Литовское правительство официально признало правительство БНР во главе с Вацлавом Ластовским, дало ему и президиуму Рады БНР экстерриториальное право находиться в Ковно (Каунасе). Правительство БНР обязалось поддерживать Литву в ее стараниях освободить Виленский край. Литовское правительство обязалось поддерживать издание на своей территории белорусских газет, создание школ, организацию вооруженных отрядов.
По этому соглашению территориальные споры между обеими сторонами откладывались до момента созыва белорусского учредительного сейма (парламента), который путем переговоров с литовским сеймом или переговоров правительства, назначенного белорусским сеймом, определит литовско-белорусскую границу. Во время плебисцита в Виленском крае о принадлежности этой территории Литве или Польше белорусское правительство обязалось призвать всех белорусов голосовать в пользу Литвы. В местностях Литвы с преобладанием белорусского населения (почти все они были в Виленском крае) предусматривалось создание национально-территориальной автономии{298}.
Однако это белорусско-литовское военно-политическое соглашение, заключенное перед угрозой нового наступления войск Средней Литвы вглубь литовской территории, играло некоторую роль только до определенного момента.
Присоединение Средней Литвы к Польше
На дальнейшие события повлияли как международный фактор, так и внутренний — в самом Виленском крае. Польская часть населения в своем большинстве придерживалось позиции партии национал-демократов, стремившейся присоединить Среднюю Литву к Польше, вместо обретения автономии в составе Литвы, как это предложил бельгийский политик Камиль Гюисманс. Для поляков вопрос заключался лишь в том, сколько земли они смогут занять. Военные круги Средней Литвы хотели занять ту территорию, которую польские войска уже занимали в 1919–20 гг.
Инициатором нового наступления стал лихой кавалерист полковник Мстислав Буткевич. Большинство офицеров его новосозданной кавалерийской бригады происходило из местных польских помещичьих семей. Эти вояки были настроены по-боевому и всерьез планировали захват Ковно (Каунаса) вместе с прилегающими территориями. Как истинные шляхтичи, они глубоко презирали литовских государственных деятелей, поголовно вышедших из крестьян либо мещан, а потому переоценивали свои силы.
После обсуждения плана Буткевича генерал Желиговский в середине ноября 1920 года одобрил его и стал готовить войска к наступлению. Официально целью наступления был объявлен выход на демаркационную линию, определенную в июне. Несмотря на нехватку зимнего обмундирования и другие недостачи, Желиговский решил атаковать противника без промедления.
На рассвете 17 ноября пехотные части армии Средней Литвы перешли в наступление на 30-километровом участке фронта Ширвинты — Гедройце — Дубинки. Вечером того же дня прорвалась через фронт кавалерийская бригада полковника Буткевича в составе 11 эскадронов. Вместо поддержки пехоты она устремилась в рейд вглубь Литвы. Быстро продвигаясь на северо-запад, вечером 18 ноября бригада достигла местечка Коварск на реке Свента (Швентойи), притоке Вилии. Преодолев реку, 19 ноября бригада Буткевича прошла через Товяны (Тауенай) и Ланы. По дороге имели место небольшие столкновения с литовскими частями. На следующий день литовская авиация совершила налет на подразделения бригады, причинив некоторые потери, однако потеряла один самолет.
В ночь с 20 на 21 ноября бригада достигла реки Невяжи (Невежис), притока Немана, в районе города Кейданы (Кедайняй), географического центра Литвы. Технический эскадрон 13-го уланского полка разрушил пути на большом участке железной дороги Ковно — Шавли (Каунас — Шяуляй). Бригада находилась уже в 45 километрах от резиденции литовского правительства. Командование бригады получило сведения о том, что в Ковно началась паника в правительственных учреждениях.
Но поступали и другие известия. Наступление пехотных частей Средней Литвы после захвата Ширвинт и Гедройце было задержано литовскими войсками. А к самой кавалерийской бригаде с трех сторон — с юго-востока от Янова (Ионавы), востока от Вилкомира (Укмерге) и с севера от Поневежа (Паневежис) — приближаются литовские подразделения. В таких условиях полковник Буткевич не решился продолжать рейд и приказал отступать{299}.
Новое вторжение вызвало резкие протесты литовского правительства и председателя контрольной комиссии Лиги Наций полковника Пьера Шардиньи. Впрочем, эти протесты оказались ненужными. Пилсудский и польское правительство были готовы к заключению перемирия, а что касается кавалерийского рейда бригады Буткевича, то польское правительство было настроено против этой инициативы местного офицерства. Вечером 19 ноября генерал Люциан Желиговский наконец согласился выполнить требование Шардиньи прекратить наступательные действия, если литовская сторона обязуется поступить так же. 20 ноября Шардиньи уведомил Временную Правительственную Комиссию, что литовское командование выразило согласие. Через Шардиньи договорились о том, что неформальное перемирие начнется с 9 часов утра 21 ноября. А поскольку время еще оставалось, в ночь на 21 ноября литовские части начали наступление на Гедройце. Бой продолжался утром и днем, и после полудня 21 ноября литовские части овладели местечком. Были также заняты и Ширвинты{300}.
Контрольная Комиссия Лиги Наций немедленно начала подготовку к заключению официального перемирия между воюющими сторонами. Дело затягивалось, так как Желиговский хотел распространить его и на кавалерийскую бригаду в глубине Литвы, а литовская сторона и контрольная комиссия соглашались только на перемирие по линии фронта. Но бригаде Буткевича помощь не требовалась. Она уже шла назад от Кейдан, не обращая внимания на литовских партизан. Вечером 22 ноября бригада взяла Андронишки и переправилась через Свенту. 23 ноября она разбила литовскую роту, преградившую ей путь под Сугинтами. Утром 24 ноября, после 250-километрового перехода, бригада достигла линии фронта, переходя который отпустила около 200 пленных литовских солдат{301}.
27 ноября контрольная комиссия Лиги Наций в сопровождении делегата польского правительства М. Коссаковского выехала в Ковно. Представители литовского правительства И. Йонинас и полковник К. Клещинскас 29 ноября в 14 часов подписали с ними протокол о перемирии. Польское правительство дало гарантию, что условия перемирия будет выполнять и генерал Желиговский. Военные действия между литовскими войсками и войсками Желиговского заканчиваются 30 ноября к 24 часам. Происходит немедленный обмен военнопленными. Контрольная комиссия Лиги Наций обязалась установить нейтральную полосу между обеими армиями.
Так завершился конфликт из-за Вильни. Границы несколько изменились, но вся железная дорога от Двинска до Гродно (часть бывшей Петербургско-Варшавской железной дороги) теперь находилась на территории Средней Литвы.
Лига Наций в 1921 году предложила провести под ее контролем плебисцит о принадлежности Виленского края Литве или Польше. Для обеспечения свободного голосования Лига предолжила ввести международный контингент войск на эту территорию. Однако против такого варианта решительно выступили правительства России и Польши, каждое исходя из своих интересов.
Тогда бельгийский министр иностранных дел П. Гиманс предложил компромиссный вариант. Пусть Виленский край в качестве автономного войдет в состав Литвы, а Литва заключит с Польшей политический, экономический и военный союз. Литовские государственные деятели запротестовали, ибо такой союз означал фактическую утрату Литвой своей независимости. Тогда Гиманс предложил второй проект, более удобный для литовцев: сохранить только автономию Виленского края в Литве. Тут уже Польше запротестовала. Наконец, 21 сентября 1921 года Лига Наций прекратила свою посредническую миссию. Началась подготовка к выборам в учредительный сейм Средней Литвы.
Выборы состоялись 8 января 1922 года. Местные литовцы и часть еврейского населения бойкотировали выборы, так как их интересы представлены не были. В выборах приняли участие 64,5 % избирателей. Большинство избранных депутатов сейма являлись сторонниками безоговорочного присоединения Средней Литвы к Польше.
20 февраля 1922 года сейм Средней Литвы принял решение о своем присоединении к Польше «без всяких условий и оговорок». 24 марта польский сейм принял соответственное решение и Виленский край в составе 4 бывших уездов присоединился к Польше на правах воеводства. Только после этого Пилсудский публично признал в Вильне, что Желиговский «действовал под моим командованием и по моему четкому поручению»{302}.
Польское правительство добилось международного признания присоединения Виленского края. Совет Лиги Наций 3 февраля принял решение о разделе между Польшей и Литвой нейтральной полосы в районе Вильни. Наконец, конференция послов Великобритании, Франции, Италии и Японии 15 марта 1923 года признала восточные границы Польши, включая польско-литовскую границу.
Литва не признала этого решения, претендуя на Вильню. СССР поддерживал позицию Литвы, так как ее претензии способствовали продолжению конфликта между двумя соседними государствами. А это вполне соответствовало одному из главных принципов внешней политики большевиков: разделять, чтобы властвовать.
Литва и белорусские партизаны
Находясь в конфликте с Польшей из-за Вильни, литовское руководство использовало сформированный в Литве белорусский батальон как базу для развертывания антипольского партизанского движения в приграничных районах Западной Белоруссии.
План белорусского восстания против Польши поддерживало и правительство Германии, враждебно настроеyное в отношении Польши из-за передачи ей части территории Пруссии по Версальскому миру. Поэтому партизаны получали финансовую помощь и оружие не только от литовцев, но и от немцев.
Национальное партизанское движение контролировали белорусские эсэры, действовавшие по согласованию с правительством БНР Вацлава Ластовского в Ковно. Белорусские повстанческие структуры в конспиративных целях маскировались под просветительские братства. Военная вертикаль эсэровской организации называлась «Братство белорусов». Некоторые командиры использовали название «Братство крестьян-белорусов». Кроме эсэровской организации, действовал и ориентированный на Минск (т. е. на большевиков) «Союз крестьянской самообороны»{303}.
В рассчете на войну с Польшей в Ковно (Каунасе) был учрежден Главный штаб восстания, который в 1922 году возглавлял полковник Успенский. Ему подчинялись штабы партизанских групп в местечках Варене, Меркине и Утене, вблизи границы с Польшей. Особенно активным был штаб партизанской группы в Меркине под руководством поручика Вячеслава Разумовича, известного как «атаман Хмара». Считается, что белорусскому партизанскому штабу в Литве подчинялись несколько тысяч партизан{304}.
Штабы партизанских групп вели организационную, политическую, разведывательную и оперативную деятельность. Готовились планы диверсионных акций — подрыва мостов, вокзалов, телеграфных и телефонных станций, а также нападений на подразделения польских войск. Издавалась газета «Беларуси партызан», разоблачавшая репрессивную политику польских властей по отношению к белорусам.
С весны 1922 года по инициативе литовского правительства белорусские партизаны перешли к активным действиям на территории Белостокского воеводства, в районах Белостока, Гродно и Беловежской пущи.
Одним из организаторов партизанского движения была Вера Масловская (1896–1981), арестованная в марте 1922 года польскими властями и приговоренная к 6 годам тюремного заключения. В районе Белостока она действовала вместе с Германом Шиманюком (атаман Скоморох). Эта группа поддерживала связь с группой атамана Хмары (Разумовича). Несмотря на аресты, группа Скомороха с апреля 1922 года начала проводить диверсии. Так, в ночь с 28 на 29 апреля его отряд атаковал полицейский участок в местечке Клещели. Но в результате ответной операции польских войск и полиции 6 мая в Беловежской пуще отряд был разбит. Часть партизан попала в плен, по приговору суда 6 человек расстреляли. Позже был проведен «процесс 45-и» в Белостоке, где осудили ряд других участников партизанского движения{305}.
Партизанское движение не было подавлено, однако Литва так и не выступила на стороне белорусских партизан. Дело в том, что 15 марта 1923 года Лига Наций признала восточную границу Польши (включая Вильню) с СССР и Литвой. После этого литовское руководство уже не могло рассчитывать на то, что в войне против Польши оно получит иностранную помощь. Интересы литовских и белорусских политических деятелей разошлись. К тому же их разделяли политические ориентации: белорусские деятели в своем большинстве верили в социализм, тогда как литовские политики являлись сторонниками буржуазного либерализма. Белорусскому правительству в 1923 году пришлось уехать из Ковно (Каунаса) в Прагу, столицу Чехословакии, а Ластовский ушел в отставку.
Подпольные и партизанские структуры в Западной Белоруссии стали распадаться. Этому способствовала измена некоторых партизанских командиров. В 1923 году часть бывших эсэровских подпольных групп перешла под контроль большевистских эмиссаров, присланных из Минска. На основе «Братства белорусов» и «Союза крестьянской самообороны» была создана компартия Западной Белоруссии.
Численность белорусского батальона литовской армии значительно сократилась. К январю 1923 года в нем осталось 12 офицеров и одна рота. Батальон перевели в Мариямполь, а 25 апреля преобразовали в роту (6 офицеров, 203 солдата). К концу 1923 года была расформирована и эта рота.