– Я ничего не могу сделать официально. Полагаюсь на тебя. Сумеешь защитить его?
– Конечно, но это накладно. – Гирланд смерил собеседника оценивающим взглядом. – Ты говорил, расходы за счет клиента?
– Хорошо, поступай, как считаешь нужным.
Гирланд покосился на Дори.
– Не ожидал услышать от тебя такие слова, – заметил он. – Конечно, ты тратишь деньги Шермана, но даже…
Дори стукнул по столу кулаком:
– Хватит болтать! Тебе заплатят, но я требую результатов.
– Не принимай все так близко к сердцу. Я знаю двоих ребят, которые позаботятся о Бенни. Вместо того чтобы кричать и требовать, давай-ка лучше денежки.
Дори извлек из ящика толстый конверт и швырнул его на стол:
– Здесь десять тысяч в аккредитивах.
– Благодарю. Теперь я могу приниматься за работу. – Гирланд небрежно убрал конверт в карман.
– Не потеряй! Они без подписи! – Дори не мог спокойно смотреть, как в кармане Гирланда исчезает такая сумма.
– Ты наживешь язву, если будешь расстраиваться по пустякам.
Гирланд дотянулся до телефона, сделал короткий звонок и положил трубку.
– Ну вот, за Бенни я спокоен.
Наступило молчание.
– Пожалуй, тебе лучше предупредить Шермана, что в игре русские.
– Как? – Дори развел руками. – Не шифрограмму же посылать… Я от него отрезан.
Гирланд в задумчивости почесал кончик носа.
– Да, вижу, мне придется отработать свой гонорар, – сказал он с хитрой ухмылкой. – Не уверен, что мне нравится это дело.
– Не хочешь – отдавай деньги!
– Не уверен… – повторил Гирланд, встал и направился к двери.
– И оставь в покое мою секретаршу! – крикнул вдогонку Дори.
– Какие пакостные мысли лезут тебе в голову!
Гирланд с грустью оглянулся на бывшего шефа, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Увидев его, Мавис снова взялась за линейку.
Гирланд медленно приблизился к ее столу, положил на него руки и наклонился вперед.
– Мой отец советовал никогда не бояться хорошеньких девушек. Так как ты – прекраснейшая звезда на моем небосклоне… Поцелуй меня.
Мавис застыла, не в силах отвести от него глаз, и, будто завороженный питоном кролик, медленно отложила линейку. Неожиданно отворилась дверь и на пороге возник Дори:
– Ты все еще здесь, Гирланд?!
Мавис живо начала печатать, а Гирланд выпрямился и бросил раздраженный взгляд на бывшего шефа.
– Полагаю, единственным человеком, который тебя любил, была твоя мать, – промолвил он. – И я сочувствую ей.
– Не беспокойся о моей матери, – прорычал Дори. – Вон отсюда!
Гирланд взглянул на Мавис, покачал головой и вышел в коридор. Когда он закрыл за собой дверь, Дори удалился к себе.
Не прекращая печатать, Мавис улыбнулась.
Маликов сидел за шатким столиком, слушал сообщение Лабре и благодарил богов, что не все агенты такие тупые, как Борис Дрина. Длинноволосый парень в нелепых зеленых очках стоил пятерых таких, как Дрина. Когда Дрина рапортовал о том, что упустил Гирланда, Маликов не видел никакого просвета. Теперь же Лабре, вернее, его девушка…
– Ей можно доверять?
– Можно ли вообще доверять женщине? – пожал плечами Лабре.
«Итак, это Маликов», – думал он. Лабре много слышал об этом человеке от Дрины и только теперь увидел его. У Маликова было все, о чем мечтал Лабре: сила, быстрота, ум, безжалостность.
– Я ее напугал, но боюсь, ненадолго.
– Компромат на нее есть?
– Она ворует из магазинов.
– Доказательства?
– Дома полно краденых вещей.
– Это не доказательство. Девушка нам нужна, раз ею заинтересовался Гирланд. Она будет работать на нас?
Лабре поколебался:
– Сомневаюсь. Ви не разбирается в политике, у нее совсем нет мозгов. Интересуется только тряпками, деньгами и сексом.
– Тогда мы будем платить ей. Сколько платят тебе?
– Восемьсот в месяц.
– Ей дадим шестьсот. Объясни, что выбора у нее нет. Если она не захочет с нами сотрудничать, ей несдобровать. Припугни хорошенько. Понял?
– Да.
– Тогда за дело. – Маликов посмотрел на Лабре. – Ты хорошо работаешь. Я позабочусь, чтобы тебе платили больше.
Когда Лабре ушел, Маликов выдвинул нижний ящик стола и включил магнитофон. Затем достал миниатюрный чувствительный радиомикрофон. Мягко постучал по корпусу, убедился, что «магический глаз» магнитофона реагирует, прицепил микрофон к ремешку часов и, прикрыв запястье потертым рукавом рубашки, решительно поднялся.
Увидев вошедшего, Ковский молниеносно напустил на себя деловой вид и принялся что-то строчить.
– Ты когда-нибудь научишься стучать? – сердито спросил он, откладывая ручку.
Маликов сел на жесткий деревянный стул с прямой спинкой.
– Через пять часов Шерман приземлится в аэропорту Кеннеди, – сказал он. – Нам известно, что он путешествует в гриме и по подложному паспорту. Мы не приветствуем его кандидатуру на пост президента. В связи с этим есть предложение – предупредить американскую полицию.
Ковский уставился на него мутными глазами:
– И что?..
– Полиция будет вынуждена принять меры. Пронюхают газетчики, разразится скандал. Шермана не изберут президентом, – объяснил Маликов.
Красные пятна гнева появились на лице Ковского. Если бы он догадался об этом сам! Но поздно: все, что исходит от Маликова, принять нельзя.
Именно на это Маликов и рассчитывал.
– С каких пор ты мне диктуешь?! – выкрикнул Ковский дрожащим от ярости голосом. – Твое дело – выяснить, зачем Шерман прибыл в Париж и о чем Дори говорил с Гирландом!
– Анонимная телеграмма, отправленная американской полиции, погубит Шермана, – безучастно повторил Маликов. – Я считаю, что это наша обязанность.
– Ты напоминаешь мне о моих обязанностях?!
– Да.
Ковский свирепо буравил глазами гиганта, так спокойно сидевшего перед ним.
– Поостерегись! – закричал он. – Одно мое слово, и тебя сошлют в Сибирь! Ты должен выполнять приказы, остальное не твоего ума дело. Я не собираюсь выслушивать твое мнение, никого оно не интересует, ты, ничтожество!
Он так рассвирепел, что перестал бояться.
– Если мы отправим эту телеграмму, Шерман наверняка не станет президентом Соединенных Штатов, – невозмутимо продолжал Маликов.
– Ты так думаешь, болван?! – срывающимся голосом зарычал Ковский. – Разве мы уверены, что этот человек – действительно Шерман? У нас есть только слова идиота Дрины! Если это и в самом деле Шерман – а я сомневаюсь – и мы предупредим американскую полицию, тогда как мы узнаем, зачем он сюда приезжал? Как только в ЦРУ сообразят, что мы его разоблачили, они устроят ему прикрытие, и мы ничего не найдем!
– Нам ничего не придется искать. Наша цель будет достигнута.
– Ты трижды дурак! Сколько раз мне повторять?! Нам нужно выяснить, зачем он приезжал в Париж. Пока Шерман верит, что все прошло гладко, он у нас в руках.
– Но он будет у нас в руках, если мы пошлем телеграмму, – спокойно сказал Маликов.
– Убирайся!!! – Ковский стукнул кулаком по столу. – Делай, что тебе говорят. Выясни, зачем здесь был Шерман!
Тонкая улыбка осветила каменное лицо Маликова.
– Это ваш приказ?
– Да!
Маликов кивнул и встал.
– Я обязан подчиняться приказаниям, – произнес он, глядя на Ковского.
Маликов вышел из кабинета, тихо затворил за собой дверь и вернулся к себе. Он прослушал полученную запись, перемотал пленку, взял большой конверт и написал на нем: «Разговор между товарищем Ковским и мной. 5 мая. Предмет разговора: Генри Шерман». Потом вложил кассету с пленкой в конверт, заклеил его скотчем и опустил себе в карман. Еще один экземпляр прибавится к небольшой коллекции, которую Маликов хранил в сейфе банка неподалеку от посольства. Еще один гвоздь в крышку гроба Ковского.
Внимательно поглядывая по сторонам, Гирланд направился из американского посольства в студию Пьера Рознольда на улице Гарибальди.
Студия занимала четвертый этаж старого дома, но ни просторный лифт, ни уютный холл старомодностью не отличались. Двойные двери, обитые белой замшей и украшенные золочеными завитками, автоматически раздвинулись, и Гирланд оказался в небольшой прихожей с позолоченными стульями. На изящном столике с позолоченными ножками лежали журналы.
Судя по всему, дела Рознольда шли лучше, чем в экзотической студии Бенни Слейда, да и ориентировался он на более респектабельную клиентуру.
Открылась внутренняя дверь, и в прихожую вошел пожилой мужчина в черной шляпе и светло-сером макинтоше. В правой руке, затянутой в перчатку, он держал объемистый пакет. Тонкие черты аристократического лица, глубокие линии вокруг слабого чувственного рта, мешки под глазами делали его похожим на стареющего сладострастца. Довольное и несколько надменное выражение, свойственное сильным мира сего, мгновенно сменилось каким-то изумленным страхом, когда мужчина заметил Гирланда. Он окинул его быстрым встревоженным взглядом и вышел, торопливо спрятав конверт.
– Да?
Гирланд обернулся.
В дверях стояла высокая стройная женщина лет тридцати, с темными волосами, хмурая и суровая.
– Мистера Рознольда, пожалуйста, – произнес Гирланд с самой чарующей улыбкой.
Однако улыбка не произвела должного впечатления.
– Мистера Рознольда нет.
– Вы имеете в виду, что он здесь больше не работает?
– Сейчас мистера Рознольда нет.
– А где мне его найти?
Взгляд темных глаз придирчиво скользнул по костюму Гирланда.
Автоматические двери раздвинулись, и вошел еще один пожилой респектабельный мужчина. Он замялся на секунду, увидев Гирланда, потом одарил женщину широкой зубастой улыбкой:
– Ах, мадемуазель Латре, вы все хорошеете!
Женщина сделала шаг в сторону и улыбнулась в ответ. Но ее взгляд по-прежнему оставался непроницаемым.
– Пожалуйста, проходите, месье. Я освобожусь через минуту.
Пожилой человек скользнул мимо нее в дверь.
– Если вы назоветесь, я сообщу месье Рознольду о вашем приходе.