Возле самых дверей сидели две девчушки, вероятно, выпускницы торгового техникума. Обе рыженькие, обе в сапожках и модных вязаных кофточках, приобретенных, надо полагать, «по блату» или на «барахолке».
Через два стула от них дожидалась очереди пожилая женщина в мятом болоньевом плаще.
Я не люблю очередей, терпеть не могу вопрос «Кто последний?». Молча уселась на свободный стул, рядом с женщиной в мятом плаще.
Она коротко взглянула на меня и отвернулась. Потом посмотрела еще раз, уже более внимательно. У нее были грубоватые черты лица, не лишенные, однако, как говорят, некоторой привлекательности.
- На работу поступать?- спросила она.
Я кивнула.
- Кем?
Я сказала.
- Документы с собой? Ну-ка, покажи.
Голос у нее был глуховатый, решительный, разговаривая, она глядела прямо в глаза. Это мне понравилось, и я простила ей грубоватое «ты», не показавшееся мне ни пренебрежительным, ни обидным.
Я вынула из сумочки трудовую книжку. Моя соседка прочитала единственную запись.
- Пойдешь ко мне работать? Склад № 8. Галантерея, иногда немного мебели, готовое платье. Словом - пересортица разная. Заранее скажу, складик скромный. А ты, может, с ЦУМа хочешь начать?
- Нет, зачем же,- улыбнулась я.
- Складик хотя и маленький, но без товароведа трудно. Был у меня мальчик из профучилища, да слабоват оказался. Драп от сукна отличить не мог. Влетела я с ним в историю, на полторы тысячи. Кое-как уладили. Мало что платить, позору еще сколько, что там ни говори- растрата. Вот, последний оправдательный акт на подпись принесла. А своего товароведа на склад игру-шек отправила. Куклы, лошадки, автоматы - там не спутается. Так одна и тяну. Ты пока к Королеву не ходи, меня подожди, вместе пойдем на мой склад. Сама посмотришь. Понравится - я тебя оформлю.
- А где ваш склад?
- Ты же нездешняя, чего тебе говорить, все равно город не знаешь. В Дзержинском районе, словом.
Главный склад Торга тоже находился в Дзержинском районе. Пожалуй, лучшего мне пока нечего было и искать. Я согласилась. Моя собеседница предусмотрительно сунула мою книжку в свой портфельчик.
- Чтобы не убежала,- пошутила она.
Секретарша за столом подняла голову от бумаг и уставилась на кого-то. Я повернулась тоже. И увидела Аллахову.
Кто-то окликнул заведующую Главным складом Торга из коридора, и она остановилась в дверях.
Правда, фотограф убрал морщинки и возле глаз, и возле губ, но полковник Приходько был прав - выглядела Аллахова весьма привлекательно. И одета была со вкусом. Фигура у нее тоже была хорошая.
Она кивнула кому-то в коридоре, подошла к секретарше.
- Люся, Аркадий Игнатьевич у себя?
Голос у нее был бархатный и небрежный. На нас, сидящих в ожидании приема, она даже не взглянула, прямо пошла к дверям кабинета. В это время навстречу ей из кабинета боком выбрался тучный мужчина, черноволосый и толстогубый. Он масляно улыбнулся Аллаховой.
- Светлана Павловна, рад видеть!
Он остановился, видимо ожидая, что Аллахова подаст ему руку, но она только кивнула:
- Здравствуйте, здравствуйте, Илья Ашотович.
Она прошла мимо, этакая уверенная в себе королева, и так же уверенно, не постучав, не задержавшись ни секунды на пороге, открыла дверь кабинета и вошла. Толстый Илья Ашотович только посмотрел ей вслед и вернулся к столу секретарши.
Такой торжественный проход Аллаховой, естественно, не мог остаться незаметным. Девушки возле дверей оживленно зашушукались меж собой. Я вопросительно взглянула на свою соседку. Я еще ничего не спросила, моя соседка поняла меня и так:
- Аллахова, заведующая Главным складом.
- А я думала - замминистра.
- Для Королева она больше, чем замминистра.
Я наивно удивилась:
- Почему так?
- Почему, почему… Поработаешь у нас - сама поймешь.
Илья Ашотович, оставив секретарше свои бумаги, вышел из приемной, поздоровавшись на ходу с моей соседкой.
- Бабаянц,- пояснила она.- Главный ревизор. Тоже фигура, сама понимаешь.
Я понимала. Как ни мал был мой опыт в торговых делах, я уже знала, что самый добросовестный работник не гарантирован от случайных излишков или недостач и что любая ревизия неизбежно тревожит даже порядочного работника,- о непорядочных я уж и не говорю. Многое здесь зависит от ревизора… Вот только для Аллаховой главный ревизор Бабаянц фигурой не был, кажется.
В приемную проскользнул и просеменил к столу секретарши щупленький человечек с папочкой под мышкой.
- Люсенька! У Аркадия Игнатьевича кто есть?
- Аллахова у него.
- Ах, Светлана Павловна… так, так.
Он нерешительно повертел в руках папочку, затоптался возле стола. Секретарша продолжала заниматься своими бумагами.
- И давно она там?
- Только что вошла.
- Так, так…
Человечек вопросительно посмотрел на секретаршу, но та была опытным работником и успела усвоить, что не ее дело советовать что-либо.
- Пожалуй, я попозже загляну.
- Что ж, приходите попозже.
Он так же быстренько выскользнул из приемной. В это время Аллахова вышла из кабинета. До дверей ее провожал сам Королев - коренастый мужчина с усиками, в сером дакроновом костюме с каким-то значком на лацкане пиджака. Он поклонился ей в дверях четко и официально: «Всего доброго, Светлана Павловна!»
На этот раз Аллахова заметила мою соседку, кивнула ей, окинула меня взглядом и ушла.
Замдиректора Королев выглянул в приемную. Девчушки вскочили разом.
- Ко мне? Проходите, пожалуйста.
Он пропустил их в кабинет, закрыл дверь.
- Вежливый,- сказала я.
- Вежливый, - согласилась моя соседка.- Алименты платит.
6
Мою заведующую складом Маргариту Петровну Сосновцеву все ее сослуживцы звали просто Рита Петровна. Я стала звать ее так же.
Складик был маленький, и обороты его были невелики, поэтому я как товаровед одновременно числилась и заместителем заведующего. Если бы запись в трудовой книжке соответствовала действительности, то новая работа не доставила бы мне особых хлопот. Но мне не хватало практики. Чтобы не повторить ошибки своего предшественника, не спутать сукно с драпом, мало эту разницу знать по учебнику, нужно еще и драп и сукно пощупать руками: никакая теория здесь не может заменить отсутствие опыта.
- Товароведу, как саперу,- говорила Рита Петровна,- ошибаться тоже нельзя. Живой, правда, останешься, но статью схватишь, как пить дать.
И я старалась не ошибаться.
«Конторой склада» у нас называлась небольшая клетушка, отгороженная фанерными щитами. В ней стояли три небольших столика, Риты Петровны, мой и бухгалтера- пожилой молчаливой женщины, весь рабочий день дымившей «Шипкой».
Грузчиками на складе работали две женщины. Одна-местная жительница, вторая - приехала из села где-то за Новокузнецком, «Маша из Чугунаша», как ее звали, была девица лет тридцати, мощного сложения, под девяносто килограммов веса. Как рассказывала Рита Петровна, отец Маши был алкоголик и умер в психиатрической больнице. Дочь рассчитывалась за непутевую жизнь родителя умственной отсталостью.
Когда у Маши появлялись вопросы, а появлялись они по всякому поводу, она вваливалась в нашу «контору», и от ее мощных и размашистых движений стены нашей клетушки ходили ходуном.
Голос у Маши был звонкий, по-детски пронзительный.
- Рита Петровна! - вопила она.- Рита Петровна!..
- Ну, что у тебя там?
- Машина пришла.
- Дальше что?
- Привезли, эти самые… сервизи которые…
- Какие сервизы? Мы не получаем сервизы.
- Привезли. Вот такие!..- и Маша широко разводила руки.- Деревянные, с дверками…
- Серванты? - догадываюсь я.
- Вот, вот, серванты, эти самые…
- Фу, что б тебе! - ворчала Рита Петровна.- Ты сколько у меня времени работаешь?
- Два года уже, Рита Петровна!
- Два года! Два года имеешь дело с материальными ценностями, сколько их туда-сюда перетаскала, а все серванты с сервизами путаешь. Сервизы - это фарфор, посуда. Чашки такие белые, понимаешь?
- Понимаю, Рита Петровна! - радостно вопила Маша.
Она вываливалась за дверь, тут же возвращалась, и фанерные стены нашей «конторы» опять содрогались, а со стола вихрем сдувало все накладные.
- Рита Петровна!.. А куда эти самые… сервизи ставить?..
Подобные разговоры происходили почти ежедневно, однако Рита Петровна в Маше, что называется, души не чаяла и всячески опекала ее. Маша была здоровая и работящая. На складе не было такой вещи, такого ящика, который она не смогла бы передвинуть, поднять, перенести куда следовало. «Грешно говорить,- признавалась Рита Петровна,- не было бы мне счастья, если бы не ее несчастье, где вы я еще такого работника нашла. Да еще непьющая - цены ей нет».
И когда под руками Маши, от излишнего усердия, что-либо рвалось или ломалось, то Рита Петровна без лишних упреков возмещала убытки из собственного кармана.
Борису Борисовичу я сообщила по телефону о своем трудоустройстве. Он спросил, не нужно ли мне чего, есть ли у меня деньги, и пожелал счастливой работы.
С Петром Иванычем мы ужились сразу, будто знали друг друга десяток лет. Кухню я взяла на себя, оставив ему только «кофе по-бразильски». Мы не делали «из еды культа», и здесь все шло отлично. В редакцию Петр Иваныч ходил не каждый день. По вечерам мы играли в шахматы или смотрели по телевизору подходящую картину. Тем для вечерних разговоров у нас, конечно, хватало.
Постепенно осваивалась и на работе.
Склад наш был старенький, неухоженный. Посреди двора грузовики, разворачиваясь при выезде, выбили здоровую яму, после дождей она сразу заполнялась грязью до краев, и колеса машин развозили ее по всему двору. Старые работники склада уже ко всему привыкли, но мне эта грязь, лезущая через порог, была противна донельзя. Рядом со складом, через улицу, строился фундамент для будущей «девятиэтажки», десятки самосвалов возили туда гравий и цемент. Я направилась к прорабу и попросила завезти нам во двор одну машину гравия. Соседи все-таки!