Ох! Заперли. Совсем заперли. Камень кругом. Сверху, снизу. Камень и металл. Раздавит. В лепешку раздавит. Лит застонал, вцепился в полосу металлическую.
— Эй-эй! Ты на свет смотри. И дыши глубоко, — посоветовали из соседней камеры.
Лит вцепился в дверь так, что та заскрипела. Закрыл глаза. Успокоиться. Нужно успокоиться. Эти камни сто лет стоят. И еще простоят.
— Считай медленно, — подсказал неугомонный сосед. — Умеешь считать?
Лит досчитал до семидесяти восьми, потом сбился. Частенько в восьмом десятке запутывался. Попробуй догадайся, как цифры идут, если в Книге их вообще нету.
Лит глубоко вздохнул, отпустил дверь и отошел к соломе.
— Силен парень, — одобрил сосед. — Справился мигом. Из лесовиков будешь, а? Камень не любишь?
Юный углежог не ответил. Распутал веревку на руках, — связали для виду, что б выглядел настоящим разбойником. Расстелил плащ, лег.
— Не в настроении? — спросил сосед. — Ну, отдыхай.
Спать не получалось. Лит старался не ворочаться. От соломы несло плесенью, плащ тоже дурно попахивал. Вот сам вонючка вонючкой, а чужие запахи мешают. Плащ-то, с мертвяка, наверное. Лит осторожно поскреб заскорузлое на ткани пятно, — неохотно сыпалось под ногтем. Вот и дыра рядом. Пропороли ножом, а может и мечом. Ладно, отстирается. Сам плащ ничего, шерстяной. Хоть какой-то прибыток. Эх, топор жалко.
Дневной свет уходил. Тени по углам камеры густели. Лит сидел, обхватив себя за плечи. Ходить здесь некуда: четыре шага вдоль, два поперек. Верхняя часть боковых стен-перегородок обветшала, — из дыр торчали доски. Сквозные дыры, — оттого и соседа так хорошо слышно. Темница. Никогда в такой тесноте не бывал. И ведь не придет никто, не выпустит, даже воды не даст. Вообще забудут. Лит крепче обхватил колени, скрипнул зубами.
— Эй, проснулся, что ли? — окликнул неугомонный сосед. — Ты откуда будешь?
— Из леса, — буркнул Лит.
— Я и сообразил — не по сердцу тебе нормальные тепло да уют, — сосед неожиданно бухнул в стену ногой разок, другой, — отвалился ком, появилась щель.
— Ты что делаешь⁈ — перепугался Лит.
— Так бойницу создаю. Поздороваться, перемигнуться. Как требует вежливость.
— Так ребра переломают.
— Нам не привыкать, — в щели смутно мелькнула жизнерадостная физиономия. — Ты на неженку не сильно похож. Откуда, говоришь, родом?
— Из леса.
— Исчерпывающе. А я из Тинтаджа. Слышал о таком городке?
Лит хмыкнул. Даже ребенку ведомо, что Тинтадж — великий город. Столица королевства Ворона, и вообще самый огромный город в мире.
— Слышал, значит? Приехал я по торговым делам, да вот подзадержался. Убытки терплю, — пожаловался сосед. — А все из-за человечьей подозрительности и злобы.
Лит снова хмыкнул и поинтересовался:
— Мне-то что?
— Тебе-то? Тебе, могу спорить, интересно. Ты не стесняйся, спрашивай. Все равно делать нечего.
— Дурь. Не нужно мне лишнего.
— Да? А я жуть как любознательный. Про себя хоть расскажи. За что сунули?
Лит поразмыслил и сказал:
— За вонь и бродяжничество.
— Ну, аванк их сожри, совсем озверели. И кто ж их тебя нюхать заставлял? Или даме какой не угодил, а, лесовик? Придирчивая попалась?
— Заткнись! — обозлился Лит.
— Понял, на больное наступил, — сосед вроде бы беззлобно хихикнул. — Да ты не обижайся, лесной человек. Я сам не красавец, вполне понимаю. Тебя как зовут-то?
— Дело тебе? Я, может, сюда подслушивать посажен, — злобно сказал юный углежог.
— Не исключено, — все так же весело согласился сосед. — Я бы, конечно, никогда не поверил, по голосу ты приличный парень. Ну, а если и «наседка» — имя то должно быть?
— Лит — меня кличут. Отстань.
— Как скажешь, лесной Лит.
Было слышно, как сосед прохаживается по камере. Лит поразмыслил и сам спросил:
— Здесь жрать-то дают?
— А как же, — охотно сказал сосед. — Скоро пожалуют с ужином. На многое не рассчитывай, но с голоду точно не сдохнешь. Хозяева гостеприимны. Ума не приложу — и чем я им так понравился?
— Ты разговорчивый, — пробурчал Лит.
— Да ладно. Это у вас все такие молчуны, лишнего не ляпнете. Нет, я одобряю. Как говорится — семь раз подумай, один раз сболтни. Эх, не дошла еще до столицы такая благость.
— А у вас в каких богов верят? — не удержался Лит.
— Так у каждого собственные имеются. Беспорядок. Кто в свое родовое божество верит, кто с покойными родственниками советуется. Примитивно так, без размаха.
— А сам-то?
— Так у нас в роду свой советчик был. Водный-подводный. Вспоминаю его порой. Но больше как-то так, самостоятельно выкручиваться привык.
— Вообще не веришь, выходит? — удивился Лит.
— Почему? В жену верю. В друзей верю. Ну, в себя чуть-чуть. Дети подрастут, — если воспитаю толком, тоже в них верить буду. Но пока они мелкие.
Лит поскреб в затылке. Почему-то стало завидно. Чему завидовать? Не топор, не сапоги. Подумаешь жена, дети. Сплошь и рядом бывает. Правда, не похоже чтобы дядька Жор сильно своей старухе верил. Вечно жалуется на старую ведьму. А у этого, у соседа, жена может еще корявее.
Сидели под стеной, разговаривали. Вернее, сосед всякие разности рассказывал, а Лит удивлялся да изредка вопросы вставлял. Ничего тайного и злодейского сосед не выдал. Просто интересно болтал. Про Тинтадж, да про дорожные приключения. Дорога до столицы длинна, мало кто по ней хаживал, а сосед по ней, видимо, не один раз прошел. С таким интересным человеком Литу еще разговаривать не приходилось. Так и болтали, в желудке посасывало от голода, но Лит не обращал внимания, все думал чего бы еще спросить-узнать, раз такая возможность выпала.
Как-то получилось, что наоборот — начал о себе рассказывать. О лесе, о непомерно дешевом угле, о мыслишках насчет добычи дегтя. Сосед слушал вроде бы с интересом, про деготь сказал, что дело абсолютно выгодное, а вот на уголь стоит сбытчика нового поискать. И вообще с людьми лучше быть поосмотрительнее. Разные людишки попадаются. Лит хмыкнул и сказал, что в нынешнем положении ему терять нечего. Сосед засмеялся — раз шкура пока цела, остальное приложится да заработается.
Охранник зажег светильник в коридоре, осведомился, не сдохли ли еще, и подсунул под дверь миску с кашей. Лит с наслаждением проглотил, масло в каше явно чувствовалось. Сосед ел не торопясь, видно не оголодал. Лит задумался — а вообще-то, какого демона разумному углежогу вздумалось первому попавшемуся незнакомцу все про себя выкладывать? Вдруг сосед сам дегтярное дело откроет? Он не простак, выгоду носом чует.
— Будет он мелочами заниматься.
— Да, видно, что образованный. Может и жулик.
— Ха, но уж точно не по дегтю промышляет. Но проныра.
— Точно. Кто кого выспрашивать должен был? Ты его или он тебя?
Так ты ж простак. Он и слова лишнего не ляпнет.
Сосед встревожено завозился за стеной:
— Эй, что за смрад? Откуда? Словно йиена обделался. Ах, стурворм меня затопчи, ну и запашок.
— Я воняю, — буркнул Лит.
Кажется, сосед-всезнайка слегка растерялся. Поразмыслив, пробормотал из-за стены:
— Ну, углежог, ты уж как-то себя в руках держи. А то я и не доел еще.
— Болячка такая, — угрюмо сказал Лит. — Или проклятье.
— Странно. Слушай, ты сядь чуть подальше. Я в дырку гляну. Я в болячках кое-что понимаю. И в проклятьях чуть-чуть смыслю. Сталкивался когда-то.
Лит пожал плечами, но сел перед дыркой. Неизвестно что мог рассмотреть сосед при слабом свете светильника, но глазел долго. Литу уже хотелось швырнуть в стену миской.
— Странно. Надо бы тебе хорошему колдуну показаться. А еще лекарю. Только настоящему. Судя по всему, ты не дарк.
— Вот спасибо. А то я не знал.
— Вообще-то, люди так не воняют. Можешь поверить, я много бродяг и больных повидал. И гниющих заживо видывал, там запашок другой.
— Я не гнию. Просто воняю. Меня и кличут Дикой Вонючкой.
— Хм, неоднозначное прозвище. Дикий — это, пожалуй, хорошо. Дикие парни частенько дамам нравятся. Вонючка — это лишнее. Неизящно.
— Правда? Я-то думал… — Лит в сердцах плюнул в угол.
— Надо тебе жизнь менять. Сдерживаться. Себя контролировать.
— Как?
— Сам соображай. Я из-за стенки хорошего рецепта в два счета не выдам. Но сдается мне, твое проклятье на мое похоже. Я тоже вроде такой вонючки по молодости бегал.
— Ну? Колдуны помогли?
— Колдуны тоже советы давали. И лекари. Но я вроде как сам выпутался. Полегоньку так. Друзья помогли.
Лит промолчал. Друзей у него не было.
Сосед тоже помолчал, потом сказал:
— Ты главное головой работай. Получится. Ты парень неглупый.
Лит хотел сказать, что одной продымленной башки в таком деле маловато будет, но тут бухнула дверь, в коридоре затопали шаги.
— Вот бездельники! Удави вас столетняя нава. Засмердели, дышать нечем. Ты, лесовик, ну-ка бери ведро поганое, да выноси. Задохнетесь, отвечай потом за вас.
Лита подпихивали в спину так, что он ведро чуть о стену не расколотил. На дворе уже было темно, у ворот маялись двое часовых.
— Ведро, дурень, поставь.
Лита впихнули в какую-то дверь. За столом сидели двое. Лит узнал господина Ирнима, рядом с ним восседал толстопузый благородный человек, чавкал чем-то вкусным. «Ветчина» — сообразил углежог, втягивая носом аппетитные запахи.
— Ну как, Лит? Не холодно отдыхать? — приветливо спросил господин Ирним.
— Нет. Покормили, солома лежит. Премного благодарен, — пробормотал Лит.
— Что сосед?
— Разговариваем. Он из Тинтаджа. Вроде как по торговой части.
— Это мы знаем, — громыхнул толстяк. — Дело говори.
— Какое дело?
Толстяк поднял косматую бровь, глянул на господина Ирнима:
— Ты кого подсадил? Он полудурок или совсем тварь безмозглая?
— Лесовик. Соображает небыстро, — объяснил господин Ирним.
— Да мне плевать! — рявкнул толстяк. — К утру должен знать, сколько у гостя столичного волос на заднице. Откуда он, как в действительности зовут, зачем он к нам лез так настойчиво. Понял, чучело блохастое?