– Тебе хорошо, нах. У тебя нет жены – и ты волен быть где и с кем угодно. – Святослав нарушил молчание, будто слова кипели в нём всю дорогу. – Я бы не смог изменить своей Валюшеньке…
– Так а зачем тогда женился-то, милейший? – Я припарковался у здания, похожего на автопарк: два этажа машин, третий – офисные коробки с грязными окнами.
– Как же так, нах? Мужчина не может быть без жены. Без жены – не мужчина.
– Получается, я не мужчина? – Я выключил двигатель и повернулся к нему, усмехаясь. – Только из-за того, что нет жены?
– Это… как бы… – Он дёрнул плечом, словно я задел невидимую рану.
– Да не переживай. Шучу. – Я хлопнул дверью, зная, что он последует за мной.
“Оратор из тебя, как из меня монах”, – подумал я, глядя, как он топает следом. Но Святослав мне не для красноречия. Ему платят за то, чтобы он рвал кулаками чужие лица, а не спорил о браке.
Офис встретил запахом машинного масла и бумажной пыли. Десять минут – и мы уйдём. Документы, печать, подпись. Рутина, которая позволит мне вечером заняться главным: Алексой.
Мы шли мимо десятков автомобилей – гоночных болидов, джипов, мерсов. Даже новенький “Мустанг” сверкал под фонарями. Машины ждали хозяев или автовозы, чтобы уехать в мастерские.
Святослав внезапно замер у красного “Форда”, словно его пригвоздило взглядом.
– Что-то не так? Вас интересует модель? – Менеджер в строгом костюме выскочил из-за внедорожника, приняв Святослава за клиента. Меня он не заметил – я стоял в тени “Хаммера”, наблюдая за спектаклем.
– Красивая, – выдохнул Святослав, не отрываясь от капота.
– О да-а… – Менеджер, молодой парень с улыбкой продавца, подхватил тон. – Очень. Ваш бюджет? У нас есть варианты до миллиона и эксклюзивы подороже.
Святослав в своей потёртой куртке и вязаной шапке (нынешний “модный” тренд) выглядел здесь как волк в стае пуделей. Даже если бы он дрался на арене круглосуточно, на самую дешёвую машину ему не хватило бы и за год.
– Да не, нах… Я просто… смотрю, типа, – пробурчал он.
Менеджер дёрнулся, как от пощёчины. До него дошло: перед ним не клиент, а зритель из другой вселенной. Но отступать было поздно.
– Тогда позвольте представить… – менеджер вяло махнул рукой в сторону других машин, но я перебил его, пока спектакль не затянулся:
– На права сдашь – лично куплю. – Я шагнул вперёд, и парень вздохнул с облегчением. Он знал: люди вроде Святослава запросто могут оказаться “замом зама министра”. А оскорблённый клиент – это увольнение.
– Серафим Станиславович, мы вас ждали! Поздравляю… – залепетал он, но я оборвал:
– Эля на месте? Документы готовы? – Мне хватило его кивка. – Пойдём, милейший. Или будешь пялиться на “Форд” до ночи?
– Иду! – Святослав сорвался с места, будто его подпихнули. Но взгляд всё равно скользнул по машине – жадный, болезненный.
Мы шли молча. Святослав сегодня был тише обычного. Неужели этот ржавый “Форд” задел его за живое?
– Как думаешь, я когда-нибудь заработаю на такую машину? – Святослав смотрел на меня, как мальчишка, выпрашивающий игрушку.
– Своими силами – нет. – Я не стал лгать. Но он не обиделся, мгновенно вернувшись к болтовне о погоде, будто разговор о “Форде” был всего лишь предлогом.
Я отвечал односложно, мечтая побыстрее сбежать из офиса. Никогда не понимал людей, живущих на работе. Как мой отец: засыпает за столом, секретарша укрывает его пледом, а он даже не просыпается. Хорошо, что я не такой.
На повороте к нам выскочила женщина с охапкой бумаг. Мы столкнулись внезапно – она не видела нас, мы её.
– А-а-а, мой кофе! – взвизгнула она, не поднимая глаз. – Ты что, по сторонам не смотришь… – Она осеклась, встретив мой взгляд, и замерла, заметив Святослава позади.
– Мои очи повернуты лишь к таким прекрасным дамам, – я поклонился, протягивая руку.
Она шлёпнула по ней, поднимаясь сама, и начала собирать листы. Вот за это я её и ценю.
– Серафим Станиславович, документы будут готовы завтра. Отчёты можете посмотреть… сейчас… – Эля бросила взгляд на кофейные разводы, покривилась и откусила слово: – Или тоже завтра.
– Эля, я приехал за этими документами. И писал вам час назад.
Она была из тех, кто шевелится только под дулом пистолета. Но если прижать – выполнит идеально. Живёт одна, детей нет, мужа – тоже. Сорок пятый год, а терять ей, считай, нечего.
– По отчётам… – Она прищурилась, впиваясь взглядом в мокрые листы. – Сделка с коллекционерами – успех. Они хотят встречи. Доходы за три месяца… – тут она ткнула пальцем в кляксу, – …выросли на пятнадцать процентов. А документы… – Эля резко вскинула глаза, будто бросала перчатку: – Получите. Завтра.
Я кивнул едва заметно. Ссориться с Элей – пустая трата времени. И так ясно: она не капитулирует. Повернулся и зашагал к машине. Интересно, если купить еще один ретро-автомобиль – оценит ли отец? Надо обдумать…
Святослав прервал мысли:
– Че за дела? Почему она с тобой так базарит? – выплюнул он. – На твоём месте я б её к ногтю прижал, нах.
– К счастью, ты не на моём месте, милейший. – Я отрезал резко, но добавил: – Она единственная, кто скажет мне, где я накосячил. И экономист-аналитик отличный. Хочешь, пусть тебя подучит?
Он дёрнул плечом, но промолчал. Лицо странное – задумчивое. Не стал развивать тему, ускорил шаг. Что-то с ним сегодня не так.
Улица встретила ветром, колючим от холода. Надо отправить сообщение – убрать машины в помещение. Мало ли что может случиться с ними от мороза.
Мы плюхнулись в машину. Святослав врубил печку на полную и сунул ладони к решётке, будто пытался их спалить. Через пару минут тронулись.
Встреча – на другом конце города, час езды. Порт. Там я обычно забираю товар, а иногда и машины – “игрушечные” или под видом яблок. Не всегда законно, разумеется.
Час пролетел незаметно. Святослав отключился, похрапывая в такт музыке.
Остановил машину в ста метрах от точки. Порт кипел: грузчики, баржи, крики, будто все орали друг на друга с рождения.
Чёрный седан уже ждал. Увидев нас, трое двинулись навстречу.
– Свят, вставай. Щас твоя помощь понадобится, – ткнул я его в бок. Он вскочил мгновенно, будто и не спал.
Заглушил мотор, медленно открыл дверь. К нам шли трое: поставщик и два амбала. Оба – на голову выше Святослава. Не понравилось. Рука непроизвольно потянулась к бардачку, где лежало что-то чёрное и огнестрельное. Надеюсь, не понадобится…
– Приветствую, милейший, – я растянул губы в улыбке, будто мы были старыми друзьями.
– И тебе не хворать, падший ангел, – поставщик отсалютовал флягой, вынутой из недр белого пальто, и приложился к ней.
– Так по какой причине позвали меня? Нетелефонный разговор? – Я встал в нескольких шагах от него. Святослав маячил за спиной – живая стена, готовая среагировать на мой жест.
– Знаешь, не смогу доставить партию. Всё до единой забрало государство. Хорошо хоть смог откупиться. А всё из-за одного урода… – Он ухмыльнулся, блеснув золотым клыком.
– Какие ко мне претензии? – холодно оборвал я. – Я здесь при чём?
– Самые прямые. Хочешь машины – договаривайся с государством. Они их изъяли как контрабанду. – Его улыбка стала шире, обнажив золотые зубы.
– Мне плевать. Если не поставишь товар в срок – разорву связи. И помни: те, кому ты откупился, – мои люди. Без меня ты даже из города не выйдешь, не то что спрячешься.
Ответом был смех. Хриплый, нервный. Смех человека, который знает что-то, чего не знаю я.
Пока я складывал пазл в голове, Святослав рванул меня на себя. Вовремя. Лезвие вспороло воздух там, где секунду назад был мой глаз.
Дальше – мгновения:
Святослав рванул руку амбала с ножом, выворачивая её так, что кости захрустели, как старые шестерни. Тот взвыл – звук, похожий на ржавый гудок на скрепке, – и клинок звякнул о бетон. Рывок к левому – удар ногой в грудь, отточенный ещё в детдомовских драках. Амбал отлетел на два метра, будто его швырнула невидимая рука, и пистолет выпал из разжавшихся пальцев, блеснув никелем в свете фонаря.
– Адское отродье! – завопил поставщик, шаря под пальто. Его белый рукав на миг задрался, обнажив золотой браслет с гравировкой “Спаси и сохрани”. Не ожидал, видимо, что его “псы” сдохнут так быстро – без единого выстрела.
Святослав, заломил ему руку за спину, впечатав лицом в асфальт. Грязь прилипла к щеке поставщика, смешиваясь с потом.
– Мордой в пол, сука! – прорычал Святослав, давя коленом на позвоночник. Его голос дрожал от ярости, но пальцы, сжимающие руку жертвы, двигались методично, как механизмы. Внутри него боролись два человека: один – ребёнок, который молился перед иконами, другой – зверь, выращенный в подпольных боях.
– Послушай его, милейший, – я поднялся, стряхивая пыль с пиджака, будто это был не портовый мусор, а конфетти. – И помни: мои люди везде. Даже в тех кабинетах, где ты откупался. – Последнее слово я выделил, глядя на его браслет. Символ веры, превращённый в аксессуар коррупции.
– Лови! – Святослав кинул мне пистолет, выпавший из руки поставщика. Ловким движением я поймал его на лету. Рукоять была тёплой – будто оружие уже знало, что ему предстоит.
– Выбирай, милейший: либо я всаживаю пулю в висок, и твой труп кормит рыб в порту, – ствол упёрся ему между глаз, – либо извиняешься и выполняешь условия. – В голове мелькнула мысль: “Сколько их уже было – этих „условий““? Но лицо осталось неподвижным.
Он молчал, сжав зубы. Святослав дёрнул его руку сильнее, вырывая хриплый вопль:
– А-а-а! Хорошо-хорошо! Всё будет! Дайте две недели!
Я сместил дуло, прозвучал выстрел. Пуля впилась в землю в сантиметре от его уха. Воронка дымилась, пахнуло гарью и железом.
– Пять дней. Отсчет пошел со вчерашнего вечера. – Я развернулся, бросив пистолет Святославу. Тот поймал его одной рукой, не глядя. – Уходим.
Святослав поднялся, бросив последний взгляд на поставщика. Его пальцы непроизвольно коснулись креста под рубашкой – жест, оставшийся от веры, которую он пытался убить, но так и не смог.