Так, работают артиллеристские расчёты. Залп! Вторая камера показывает, как кучно ложатся снаряды. Комментатор подчёркивает меткость артиллеристов. Ещё бы они промахнулись — с такого расстояния! Но звучит хорошо! Ненавистная арка начинает тускнеть, проём подёргивается пеленой… гаснет!
…и спустя пару секунд вспыхивает красным, нестерпимо алым светом! Свет выплёскивается, затапливая всё вокруг, превращая цвет американской армии в красный пепел, добирается до камеры… Изображение пропадает.
Автоматика перекидывает трансляцию на вторую камеру, находящуюся в отдалении — буквально на пару секунд, пока экран не захлёстывает алым — а затем на дрон, запущенный специально ради панорамных кадров.
Неподвижно висящая камера равнодушно фиксирует расходящиеся круги непонятной энергии, превращающей в красную пыль бегущих солдат, оружие, технику, патриотические плакаты о великой Америке… Волна докатилась до мирных кварталов и… исчезла.
Президент сидит, забыв проглотить отпитый кофе. Он мог бы поклясться, что за пару секунд, когда работала вторая камера, он успел разглядеть в волне алого пламени огромного конного рыцаря в тяжёлых доспехах. Он никогда не узна́ет, что, просматривая эту запись, многие будут видеть воина. Только для некоторых он будет в кольчуге, а для иных — в пластинчатом доспехе, его увидят индейцем, монголом, викингом и даже бедуином на боевом верблюде…
— Страшно? — от насмешливого незнакомого голоса президент вздрагивает, как от пощёчины. Секретарша в зелёном платье присаживается на край стола и смотрит на него в упор пронзительно-салатовыми глазами. — Хочешь посмотреть записи с других камер?
Президент проглатывает ставший чудовищно горьким кофе, но во рту у него по-прежнему сухо, словно там тоже прокатилась волна алого жара, — и поэтому он лишь отрицательно мотает головой.
— Я ведь предупреждала, — женщина смотрит в самую глубину его глаз, — нельзя нападать на наш мир.
Президент медленно выдвигает верхний ящик стола. Если застрелиться сейчас… Но его руки нащупывают лишь красную ржавую пыль…
— Я решила, что вашей стране больше не нужно оружие.
Да, США заблаговременно позаботились о трансляции своего триумфального «искоренения язв», и после этого оглушающего выступления страны Евросоюза замерли, не зная — что же предпринять. Вокруг порталов по-прежнему стояли слегка растерянные военные. Политики молчали. А потом из портала вышла ОНА. Женщина в зелёном с салатовыми глазами. Она вышла из каждого окружённого портала, подошла к оцеплению, подождала, пока люди отряхнутся от красной пыли, в которую превратилось их оружие и снаряжение, и тогда в их ушах раздалось:
— Идите домой. Бегите, ребятки, пока я добрая… И впредь будьте почтительны к старшим.
И тогда их объял ужас.
Соединённые штаты Америки переживали локальный крах мира. В одночасье лишившись всего вооружения, армии и правящей верхушки, которую совершенно внезапно настиг один на всех сердечный приступ, получив предупреждение о непозволительном поведении и незамедлительном наказании за это, общество пребывало в состоянии ступора. Полиция, армия, шерифы, обыватели — все оказались равно безоружны. Любая попытка завезти на территорию страны оружие оканчивалась красной пылью. Единственным утешением в этой ситуации было то, что потенциальные преступники лишились оружия так же бесповоротно.
Все сохранившиеся порталы светились красным. Людям было объявлено о невозможности воспользоваться проходом для граждан США.
Вдобавок массово начала отказывать техника.
В мире начали говорить о «проклятии США».
СБОРЫ… ИЛИ УЖЕ НЕ СБОРЫ?
Иркутск, день пятый от открытия порталов
Всю ночь Вовка ворочался во сне, с кем-то начинал разговаривать, спорил. Под утро, когда он разбудил меня в три тыщи сто пятьдесят второй уже раз, я встала и поставила тесто, достала из холодильника творог, купленный на завтрак, замесила начинку…
Когда по дому распространился запах выпечки, в кухню заглянул взъерошенный муж.
— Ух ты, ватрушки!
— Ну, ты же жаловался, что давно не было — вот.
— С собой положишь?
— Да, сейчас остынут, упакуемся — и можем двигать.
— Так ты же до завтра вроде бы просила…
— Знаешь что? Я вот тут подумала — а чего тянуть? Всех дел всё равно не переделаешь. Тем более ты всю ночь так метался…
— Ясно! — муж картинно оскорбился. — Спровадить меня поскорее хочешь, да?
— Вовка, я тебя стукну!
— Вот-вот! Ещё и угрозы расправы!
Я побежала за ним с полотенцем. Муж заржал и спрятался в ванной. Вот длинноногий, блин!
Посмеиваясь, я начала складывать ватрушки в пакеты.
После завтрака я вытащила из шкафа стосорокалитровый мужнин рюкзак и озадачилась:
— Что-то я с трудом представляю, как ты с ним поедешь на велосипеде.
— Да я вообще не поеду на велосипеде.
Вот это внезапно!
— Ну зашибись! А зачем мы их купили?
— Мы их купили, любимая, на будущее. Чтобы были. А мне одному легче и проще будет пойти пешком. За день я совершенно спокойно прохожу пятьдесят километров…
— А почему не ехать-то?
— Да потому что я не знаю, какая там дорога! А если сопки, скальник — тащить его на себе?
— М-м-м…
— Помнишь, мы ехали на Байкал, там такие горы! Ну, поедь ты там на велике, я хочу на это посмотреть!.. Пешком я их пройду. Ну, конечно, не быстро, но… перевалю.
— Ну да… Есть, конечно, вариант — оставлять где-то, но это надо потом именно туда возвращаться…
— Ну это ж гόнево, согласись?
— Ну да, чёт затупила я.
— Вот. Иду пешком. Беру с собой лопатку из машины*, топор… Лопата, конечно, с одной стороны наточена. Но топор — это топор, сама понимаешь.
*Есть у нас небольшая,
но совершенно чудесная лопатка,
типа мультитула для машины.
Почти как китайская военная МСЛ,
та что только ни делает,
разве что не стреляет
(и то я не уверена)))
Так вот и в нашей
чего только нет: и пилка,
и острое лезвие, и кремень-кресало,
и отвёртки встроенные,
и ещё всякой всячины понатолкано.
При этом она складная-разборная и лёгкая!
— Ну да.
— Еды. Сухофрукты, орехи.
— Консервы? Тушёнку?
— Зачем? Я себе мяса и так добуду.
— А… Как?
— Любимая, не смотри на меня так!
— Как?
— Ну типа «хватит п**деть»…
— Ну Вова-а!
— Да-м?
— Я городская девочка. Ну-ка давай, рассказывай, как ты будешь птиц ловить?
И вот, ребятушки, я узнала, как можно получить и рыбу, и птицу и даже, может, что-то покрупнее (типа козы или изюбря), при условии, что дичь непуганая — и всё это, фактически, при наличии ножа, катушки тонкого прочного шнура и приманки. Короче, грецкого ореха положу побольше. И шнур, соответственно. А подробности про ловушки расскажу позже, при случае.
Потом мы прощались, всё же целых десять дней друг без друга (не говоря уже о том, что с той стороны в четыре раза больше!), но об этом я рассказывать не буду.
ПЕРВЫЙ ПОШЁЛ
Иркутск, всё тот же день, где-то около двух часов дня // шестнадцатый день Новой Земли
До портала мы шли пешком. А чего заморачиваться, каких-то триста метров!
— Ты уже решил, куда пойдёшь?
— Ну, ты же знаешь — по тайге я двигаюсь быстро. Думаю, я за этот месяц всё тут вокруг избегаю. Скорее всего, и реку переплыву на ту сторону, посмотрю — что там как.
— Что будешь искать? Ты же говорил, видел во сне место.
— Видел. И попробую его найти. Я считаю, нам нужен — в идеале — глубокий залив, изрезанный, типа Курминского*. Чистая вода. Полно рыбы — даже сейчас, а уж там-то, я думаю!..
*Имеется в виду один из заливов
Иркутского водохранилища.
Залив представляет из себя
нижнюю часть долины реки Курмы,
затопленную в результате
строительства Иркутской ГЭС.
Место это уютное,
живописное и щедрое,
а вода всё же потеплее,
чем в ледяной Ангаре.
— Милый, зачем нам вообще далеко уходить от портала? Зачем?
Мне это казалось таким странным, таким нелогичным: труднее организовать сообщение. Да даже ту же торговлю, на которую мы рассчитывали…
Муж помолчал.
— Останемся рядом — нас затопчут.
— Почему?
— Объясняю. Большое количество народа, которое перейдёт туда, внезапно осознает, что закон и все структуры, обеспечивающие его соблюдение, остались здесь. Стрелковое не работает. Всё, что фактически удерживает в повиновении определённых, так скажем, лиц — отсутствует. Это значит — что?.. Грабь, насилуй, убивай?
«Закон — тайга», да? Кто сильнее, тот и прав? Страшно не хотелось думать в эту сторону, но… Готовься к худшему, как говорится, — и, возможно, жизнь порадует тебя приятным сюрпризом.
— Такой вариант дикого запада…
— Да.
— Я тебе поэтому говорю, что кучка народа должна быть большая.
— И именно поэтому я считаю, что нужно уйти подальше в глушь, построить крепостюшку. Фортификацию я, в принципе, изучал. Построить крепость, которую крайне (крайне!) сложно взять — вообще легко. Ну, со знаниями, которые накопило на данный момент человечество. Тем более — нет огнестрела!
Неужели вправду будет у нас замок? Крепость? Странно как…
Дуга портала появилась слишком быстро.
— Солнце моё, я ближе не пойду. Я боюсь за тобой туда заскочить.
— Хорошо, любимая. Значит, через сорок дней, с утра.
— Знаешь что, может не сорок? Боюсь, лето уходит…
Вова что-то прикинул.
— Хорошо, давай двадцать восемь. У тебя как раз неделя пройдёт.
Мы поцеловались.
— Я люблю тебя, милый!
— Я люблю тебя, радость моя!
Я стояла и смотрела, как муж быстрым шагом приближался к порталу. Да, со мной ему всё время приходится подстраиваться к моей черепашьей скорости. Вот навстречу ему выдвинулся дежурный, что-то спросил, по жестам понятно, что предложил пройти через фургончик МФЦ. Вова согласился. Я решила подождать, настроившись на долгую бумажную процедуру. Но буквально через пять минут он вышел с той стороны, помахал мне рукой (я помахала в ответ) и скрылся за рамкой портала.