значит, это было серьезное хобби. Он провел меня через дом в сад к построенному специально для рептилий дому. Зрелище впечатляло, жара и влажность мгновенно окутали меня. Возникло ощущение, что я попал прямо в джунгли Амазонки. Там стояло с полдюжины вивариев в форме буквы U у трех стен. Все было закрыто массой зеленой древесной листвы, маскирующей обитателей. Рядом с каждым стеклянным резервуаром был установлен цифровой монитор, демонстрирующий температуру и влажность. Прежде мне лишь однажды доводилось наблюдать такой профессиональный подход в одном из общественных террариумов. Стало очевидным, что этот парень и вправду знает, что делает. Я почувствовал себя немного неловко, но попытался успокоиться. В конце концов, все, что требовалось от меня, это лишь сделать им уколы. Мне приходилось и раньше заниматься подобным. Но этот человек мог многому научить меня, а потому пришлось трезво оценить ситуацию. Он должен был проникнуться доверием к моим профессиональным способностям и достаточно расслабиться, чтобы начать рассказывать о своем увлечении. Но еще и страх за своих питомцев не позволял ему это сделать. Я решил воспользоваться небольшой возможностью произвести на него впечатление.
– Действительно, чувствуется резкая влажность, когда заходишь внутрь, – начал я, – такое ощущение, что мы и вправду где-то в Новой Гвинее или в тропических лесах Индонезии.
Это было не лучшей моей остротой, но являлось всего лишь началом, и мне нужно было как-то продолжить свою речь:
– Бывает очень сложно держать в неволе этих змей, воссоздавая их естественную древесную среду обитания. Но должен сказать, что это самое впечатляющее обустройство жилья для животных, которое мне встречалось.
Комплимент сработал, я почувствовал, что хозяин начал расслабляться. Пожалуй, стоит придумать что-то еще. Приблизившись к одному из вивариев, я вгляделся внутрь. Маскировка была потрясающей, и мне понадобилось какое-то время, чтобы заметить его обитателя. На одной из веток возлежала, скрутившись в три петли и положив голову по центру, потрясающая ярко-зеленая змея с белыми крапинками по всему телу. Я видел ее на фотографиях в «Гугл», но в реальности она оказалась поистине невероятной.
– Обожаю эту их уникальную манеру укладываться на ветке дерева… Они и вправду очень красивые, – продолжил я.
Этого последнего комплимента оказалось достаточно, чтобы расположить хозяина, и его настороженность исчезла. Словно бы я знал некий тайный пароль для вступления в закрытый клуб. И вот двери его распахнулись! Когда мы перешли к решению конкретной задачи, он начал рассказывать мне о каждой змее отдельно, а я делал им уколы. Работа прошла быстро, но за это время я узнал еще много нового о пресмыкающихся. Видя столь благодарного слушателя, хозяин предложил мне чашку чая. Испытывая восхищение от новых знаний и облегчение от того, что визит прошел так хорошо, я с радостью принял предложение. Наконец, час спустя я вышел от него, и теплота в момент прощания была сравнима с сердечностью давних друзей. Идя по дороге к машине, я позволил себе удовлетворенно улыбнуться. С того дня, если он звонил в наш офис, то всегда просил «герпетолога».
В том случае «Гугл» выручил меня, потому что нашлось полчаса свободного времени в обеденный перерыв, чтобы покопаться в материале и подготовиться. В следующий раз, когда пришлось оказывать помощь, я уже был лишен подобной роскоши.
Мне часто задавали вопрос, какое самое странное животное оказывалось в моем врачебном кабинете. У меня несколько таких кандидатов – кубинская квакша, карликовая сумчатая летяга и скунс.
Эти животные, пожалуй, войдут в топ-10 моего списка. Но была еще одна консультация, которая навечно останется в моей памяти. И связана она с броненосцем.
Была обычная мартовская пятница. Мой день начался в 6 утра в центре плато Эксмур, когда я изучал туберкулиновую пробу для стада крупного рогатого скота из шестидесяти голов. Утро было холодным, и мы работали в маленьком ветхом скотном дворе, расположенном в нескольких милях от другого ближайшего жилья. Единственное сравнительное подкожное цервикальное исследование на туберкулез (SICCT) – это стандартная прививка от туберкулеза у крупного рогатого скота. Процедура насчитывает сотню лет и предполагает подкожную инъекцию в области шеи животного птичьего и бычьего туберкулина. Затем спустя 72 часа нужно вернуться, чтобы проверить место инъекции: если место введения бычьего туберкулина распухло больше птичьего, то можно сказать с высокой долей вероятности, что животное заразилось. Это был мой повторный визит, и я знал, что вторая часть исследования не будет столь простой. Она никогда и не была такой в случае с крупным рогатым скотом на плато Эксмур. Я имел дело с разнородным стадом из годовалых животных, которых купили на рынке еще телятами. Прошло время, а они еще не привыкли к общению с человеком. Все они были гибридами: преимущественно от голштино-фризской матери, скрещенной с быком мясной породы, такой как шароле, абердин-ангусская, бельгийская голубая, симментальская или лимузинская. И именно скрещения с лимузинами всегда вызывали проблемы. Животные были дикими, легко подвергались панике, один из них мог легко поднять с места всю группу. Я провел немало времени, гоняясь по полям, болотам и пустошам за пустившимся бежать стадом. А потому знаю, что именно они всегда во главе этого действа. И хотя визит во вторник прошел достаточно гладко, и мои пациенты были уже подготовленными, все же остерегались бокса-фиксатора и нас.
Когда мы выводили их из сарая в сад, молодой бычок-кастрат, идущий впереди, успел сказать мне все, что думал. Голова поднята, в глазах боевой настрой. Дикий и возбужденный, он всхрапывал, двигаясь быстрой рысцой. В этот момент я понял, что работа, которую можно было проделать за каких-то полчаса, займет полдня, и мне потребуются ленд-роверы и квадроциклы, чтобы гоняться за стадом по заболоченной местности.
И, конечно же, бык-кастрат сразу пошел в атаку, прыгая и кружась по саду и высматривая любую прореху в заборе, стене или изгороди. Несколько мгновений спустя он нашел ее и направился к калитке высотой в четыре фута, отделявшей сад от поля и вересковой пустоши. Предприняв неудачную попытку перепрыгнуть через калитку, он повис на ней нижней частью туловища, изогнувшись, но его разгона было достаточно для того, чтобы зацепить шпагат, которым она была примотана к трухлявому шесту. Он проволок за собой калитку на десять метров в поле, пока, наконец, не отцепился от нее, ринувшись на свободу. Теперь, когда ему уже ничего не мешало, а поле и свобода были так близко, все остальное стадо, не теряя времени, последовало за своим товарищем. А мы вчетвером остались стоять в саду, наблюдая, как они взметают копытами землю и исчезают вдали.
Я покинул ферму через три часа. Работа была выполнена, но теперь я опаздывал на свои очередные приемы.
Последующие визиты в тот день прошли не так активно: пневмония у теленка, кастрация нескольких бычков, нарыв на ноге у лошади и кесарево сечение у овцы. Еще со студенческой поры я любил время окота овец, мне нравилось брать на руки двух только что появившихся на свет маленьких ягнят, а потом наблюдать за тем, как они растут и сосут свою маму, крутя хвостами, как сумасшедшие. Это было настоящим счастьем. К сожалению, люди редко обращались к нам за помощью по финансовым соображениям. Но это была хорошая овцематка, и фермер был заинтересован в ней. Итак, я принял роды, сделав кесарево сечение, а два появившихся на свет здоровых ягненка служили лучшим доказательством правильности этого решения.
После завершения визитов к крупным животным я вернулся в хирургический кабинет, чтобы в 16 часов начать прием мелких пациентов. Я работал без перерыва, и только в машине успел закинуть один бутерброд, а с псом Максом пробежался по проселочной дороге всего пару минут. Когда я терпеливо уговаривал его забраться обратно в машину, он недовольно смотрел на меня, пришлось пообещать ему после работы прогулку по берегу реки.
Вернувшись в офис, я заметил, что на часах уже 15.45: времени осталось только на то, чтобы быстро привести себя в порядок, схватить чашку чая и белый халат и отправиться в приемный кабинет. Я пробежал глазами по перечню пациентов, чтобы заранее настроиться и понять, есть ли там случаи, требующие особого внимания. Мой прием был полностью расписан с 16.00 до 18.30. Каждая консультация занимала десять минут, так что всего их получалось пятнадцать. На первый взгляд список выглядел вполне типично: полдюжины вакцинаций, хромая собака, пара случаев рвоты / диареи, кошка с раздражением на коже… Я всмотрелся в список внимательнее, стараясь найти там знакомых клиентов или животных. Мое внимание привлекла запись на 17.10. Согласно данным компьютера клиента звали м-р Смит, а пациента – Броненосец.
Мне доводилось в свое время сталкиваться со странными кличками у питомцев. На последнем году обучения в ветеринарной школе мы даже играли по очереди в особую игру, пытаясь определить породу животного по той кличке, которую дал ему хозяин. Чарли, к примеру, был бы черным лабрадором и мог попасть в ортопедию. Роки мог быть боксером, отправляющимся на прием к кардиологу. А Крошка – это, очевидно, такса, направленная к неврологу. Броненосец был для меня чем-то новым. Я ввел карточку клиента, чтобы увидеть информацию.
«Кто это – кошка или собака?» – подумал я.
Просматривая данные, мне показалось, что это неизвестный клиент с новым животным. Все сводилось к тому, что мистер Смит приведет Броненосца для чипирования.
Первая половина приема прошла гладко. Когда я прощался с посетителем, назначенным на 17.00, не мог не заметить человека, который сидел, стиснув голубую кошачью переноску. Он занял угловое кресло, так что мой взгляд падал прямо на него. Ему, вероятно, было за пятьдесят, с проседью в волосах и чуть неопрятной клочковатой бородой. Мужчина сидел, сгорбившись над переноской и держа ее максимально осторожно. Я видел много разных людей, и все они по-разному вели себя в ожидании приема: кто-то был расслаблен, кто-то нервничал, шел неохотно, пытался защитить своего питомца. Но в пожилом джентльмене было что-то совсем иное, определить это было сложно.