Причем один и тот же художник может работать и в СИ, и в просто искусстве, в высоком искусстве. И мера тут – чувство! Вот он, водораздел! Когда тот же Бильжо рисует карикатуры, где жена изменяет Петровичу, это СИ. А когда он гневно обличает политических противников, думая при этом «а вдруг посадят?» и все равно рисуя, – это, братцы, уже высокое искусство… Когда галерейщик Метелицын торгует картинками, где девка-лошадь-цветы, на потребу широкой публике – это бизнес, чего Игорь и не скрывает. А когда он в начале девяностых с моей подачи начал работать с Хамдамовым и заключил с ним договор об эксклюзиве, и работал долго в убыток себе – это уже служение высокому искусству.
– Ну что ж это? С Хамдамовым многие работали! – поступила реплика.
– А где были эти умники, когда Рустам ютился в коммуналке напротив консерватории? Будучи на мели? Где?!
Зал молчал.
– То-то. Теперь, когда Хамдамов поднялся, легко говорить…
Именно чувство! Вот Олег Кулик, которого мне Бильжо преподносит как большого художника. Я б с этим легко согласился! При одном условии. Если б Кулик показал глубину своих чувств пусть даже и как человек-собака. Он не просто должен был голый тусоваться с кобельками. Нет! Он должен был жениться на собачке – в Амстердаме где-нибудь, там всех, кого ни попадя, расписывают. Далее он должен был эту сучку искусственно оплодотворить, ее детям завещать все свое имущество, а щенков, которых она родит, усыновить, в том же самом Амстердаме. Более того – никакого искусственного их вскармливания! Кулик должен вызвать свою сестру, и чтоб она грудью вскармливала сученят человеческим молоком, – как бывало, крепостные крестьяне давали сиську борзым породистым щенкам, выменянным на три деревни. Тогда б – да, я б уважил размах человека-собаки. Чуждо и непонятно – сказал бы я, но – уважаю, уважаю. За большое чувство и серьезность отношения к большому искусству. Да, сказал бы я, это – Искусство, с большой буквы. А то… Кулик и Кулик, бабки зарабатывает, и ладно. Как может. Все не на паперти. Но то, что он отрекся от собачки, срубив на ней бабла… Сколько таких собак, одичав, стаями бегают по Москве и кусают людей!
– Да-да! Кулик должен был сочетаться со своей собачкой, как Герасим! – заорал кто-то с похмелья, путая два сюжета в один. – Герыча с Муму и Ромео с Джульеттой.
Когда поднялась эта вот собачья тема, телеведущая Светлана Конеген заволновалась и что-то неразборчиво и с чувством стала говорить из задних рядов.
– Света, успокойся! Твою собачку я не трону!
Она затихла. Я продолжал свой исторический, не побоюсь этого слова, доклад:
– «Современного» художника я вообще сравнил бы с проституткой. Она хорошо работает, знает приемы, которые в ходу на рынке, она модная. Хороша собой: глянешь на нее – слюни текут. Но! Она совершенно холодная, работает ради денег, а вовсе не из любви к искусству, даже если таковая у нее есть. И ложила она на вас. Бесчувственно.
А настоящее искусство – это…
– Ее мама, – подсказала художница из публики.
– Дураки. Это жена! Она теплая, вся на чувствах, бесплатно, там целая история жизни, а не просто бабок срубить по-быстрому.
Наконец из зала начали поступать реплики в поддержку докладчика, причем со сторон довольно неожиданной – от художников. Приехавший из своей Германии русский художник Борис Бергер, настолько он великий, на которого участники собрания смотрели со священным ужасом, сказал:
– Брат, насчет чувства ты прав! Это точно…
А «синий нос» Александр Шабуров так и вовсе заявил:
– Я тоже из маленького шахтерского городка, как Свинаренко. И мы, шахтеры, хотим показать, что ничего не понимаем в современном искусстве, и чтобы такие вот мелкие защитники говнюков, как некоторые, почувствовали себя клопами на нашем народном теле! – И это все не просто так, не дежурно, а с чувством (!), слегка даже заикаясь от волнения.
Докладом моим дело, конечно, не кончилось; за три дня дебатов столько было всего наговорено, что на книжку хватило б.
Но тем не менее штрихами надо кое-что отметить. Конечно, много забавного сообщил публике Леонид Бажанов, директор центра современного искусства, признанный авторитет в этой сфере и тем не менее симпатичный и простой человек, никаких понтов – ни зауми, ни шарфика, ни даже трубки. А еще мне было приятно, что вот мы с ним сошлись, лед и пламень, разные стороны баррикад, а я родом с шахты имени не кого-то, но Бажанова, правда, с другими инициалами.
Бажанов, за что ему отдельное спасибо, коротенько изложил историю и теорию искусства начиная с неолита. Также он сообщил приблизительно следующее, вполне причем самокритично:
– Население не знает, что такое СИ, и я несу за это ответственность. Раньше я выступал на заводах и в перерыве рассказывал пролетариям, которые пили кефир, заедая булкой… Я был даже в детской колонии в Хакассии, и там тоже пытался объяснить смысл СИ… Я приехал сюда не только из желания выпить и погулять по снегу, но и нести своей крест просвещения народа. Хотя память слабеет и сил нет.
– Крестьяне, освободившись от крепостной зависимости, стали требовать от художника, чтоб им тоже было понятно. Хотя зачем? У них же было свое, народное искусство – они раскрашивали ложки-матрешки. Какая это жуткая вещь – зависимость художника от масс! Художники смертельно боялись говорить о СИ, потому что любая кухарка могла написать письмо в ЦК и потребовать, чтоб ей объяснили, что тут намалевано…СИ соблазнило людей, которых не пускали раньше в приличную гостиную… кубиками морочили голову… деклассанты… мировая революция стала не модной…
Ниже даю самые содержательные реплики, мысли и комментарии на тему, которые были высказаны в ходе трехдневной дискуссии:
– Мизин и Шабуров все берут из массмедиа, ничего не придумывают. Но их целующиеся милиционеры выстрелили через два года после того, как были нарисованы – когда началась война между ФСБ и Госнаркоконтролем.
– Когда художник сам себя продает, он не станет известным.
– А почему тогда не пригласили Никаса Сафронова?
– В России есть два национальных бренда: «мудак» и «Третьяковка».
– Малевич и Кандинский все время на выезде, и Третьяковка зарабатывает на них деньги.
– У арт-критиков предложения длиннее, чем у Л.Н. Толстого! Они пишут это друг для друга! Там такие термины, что ни в каких словарях не найти!
– Художник не защищен юридически от воровства, так что образы часто оказываются похищенными. В рекламу к примеру.
– Мы имеем искусство, которое себя никак не осмысливает.
– Это, сука, заметно.
– Но деньги за говно кто-то платит же!
– Люди свободны говорить, что СИ им не нравится, – и не покупать говно за 100 тысяч. А кто хочет, пусть покупает.
– Оборот СИ больше, чем в нефтянке, и инвестиции в него дают ни с чем не сравнимые прибыли!
– Оно стоит бешеных денег! То ли людей дурачат, то ли надо вкладывать деньги туда?
– В комнатах вешают Хамдамова, но его не принимают на Венецианское бьеннале, куда, кстати, и Шемякина не берут, и Неизвестного тоже!
– Малевич был плохой отец, жадный, чудовищный человек. Позвав гостей, всю осетрину съедал сам… Он вместо галстука мог надеть женский чулок фиолетового цвета…
– В Казани во дворе музея неделю стояла подвода с работами художников русского авангарда – шел дождь. А как кончился, так работы сожгли. Там было много работ Бурлюка, который предлагал устроить музей СИ в Уфе. Россия уничтожала культурные слои…
– Америка дала задачу ФБР поддерживать абстрактный импрессионизм и делегировала им бюджет для поддержки СИ, чтоб обратить внимание человечества на Америку как центр культуры. Что-то похожее было и у нас: Кандинский и Родченко приходили и расписывались за паек, выжить надо было.
– На Сотбисе Гриша Брускин, к зависти Кантора, стал миллионером… Он был должником по квартплате, так после успеха заплатил долг по московской квартире и купил себе еще квартиру в Нью-йорке. Все завидуют ужасно!
– Я живу в деревне и ни к чему не стремлюсь…
– Коллекционеры вовсе не так напрасно выкидывали свои деньги.
– Футбол – это перфоманс.
– Так что, Абрамович тоже современный художник?
– Нет, он владелец.
– Типа галерист?
– Нет. Он станет галеристом автоматически – если «Челси» объявит, что он не футбольный клуб, а перфоманс.
– Минимал арт – это СИ, но никакого отношения к актуальному искусству не имеет. А гей-парад – этот актуальное искусство, оно выходит за пределы СИ как интеллектуального процесса… В строгий орден концептуалистов его не принимают.
– Чего-чего не принимают?
– Вот так вот… Но – непонятно.
– Вот авангард как самое передовое искусство…
– А что такое авангард?
В зале невеселый смех. Стали выяснять, что такое просто авангард, а что второй авангард и что – исторический авангард.
– А я не знал, что соцреализм относится к китчу!
– Есть постимпрессионизм. А еще проторенессанс.
– Сезанн и Гоген – это постимпрессионисты?
– Да. Пост.
– Это еще не модернизм?
– Это не модернизм, это истоки модернизма.
– А Матисс – уже модернизм?
– Да! Да!
– Матисс – это фавист?
– Вам помогает понятие «фавист»?
– Я не понимаю этого… Я ничего не понял… В терминах нет смысла!
– А не надо понимать! Просто это так – и все.
– Но так нельзя – так и все! Нет никакого смысла!
– Дадаизм полемизирует с модернизмом…
– Я не понимаю этого. Не хочу понимать!
Это на арт-профи наехал Владимир Добровольский, который когда-то учился в физтехе, потом работал в самиздате (где мы с ним и познакомились) и при новом режиме ушел уже в легальные бизнесмены и стал коллекционером.
– В этой каше и путанице разобраться нельзя…
– Если держаться терминов, мы разрушим всю историю индивидов и гениев, носителей искусства! Ящика с правдой и истиной нет…
– Терминами вы постоянно пользуетесь, а определять их не желаете? И считаете даже неприличным над