В итоге, снялись, и через несколько минут выходили в прохладное Балтийское море, ушли в полигон для выполнения боевых упражнений.
Глава 7Особый отдел умеет лечить
На кораблях флота особист всегда дружил со штурманом. Дело в том, что штурманская рубка, находилась, как правило, сразу за ГКП. У штурмана всегда был кофейник, и не пустой. В штурманской рубке можно было покурить, если командир не очень строгий. Отношения между штурманом и оперуполномоченным особого отдела обычно были неформальные, так как один служил на корабле, а второй его «обслуживал». Но великий смысл такого альянса был не в «покурить» или «кофе попить», а в том, что особисту в море надо было за командиром корабля приглядывать. И командир это прекрасно знал. А если присматривать в упор, командир скоро взвился бы и послал бы кого угодно и куда угодно, так как командир на корабле в море есть бог и царь. Поэтому общение «ихних благородий» происходило весьма дозировано.
А как же личный состав, спросите вы? Будьте спокойны. Каждый примерно десятый или пятнадцатый матрос являлся помощником особиста, источником информации или, говоря попросту, осведомителем. Поэтому обо всем что происходило «в низах», особист узнавал сразу. И меры принимал соответственно: быстро, без шума и пыли. Тема, как говорится, скользкая, но интересная.
Наш особист на гвардейском большом противолодочном корабле «Гремящий» был славным мужиком. Когда мы в 1981-м пошли на вторую по длительности боевую службу (264 дня) во всей эскадре Северного флота, он не откосил. Звали его Владимир Иванович Матвеев. Моряк, одним словом. После «Гремящего» я служил еще на двух эсминцах и учился на офицерских классах в Ленинграде, прежде чем через 8 лет судьба свела нас с Владимиром Ивановичем – довелось жить в одном подъезде на Северной Заставе в Североморске. Мы в 3-й квартире на 1-м этаже, а Владимир Иванович с семьей в 5-й на втором. Как положено, дружили семьями. Я был старпомом на большом десантном корабле БДК-55, а Владимир Иванович обслуживал нашу бригаду десантных кораблей Северного Флота. Как-то раз, когда я «сидел» в обеспечивающей смене старшим на борту, приходит ко мне вечером, где-то в 21. 00, в гости на корабль Владимир Иванович, и спрашивает:
– Сауна есть?
– Есть, – говорю, – а куда она денется?
– Заводи, – говорит, – попаримся.
А я чувствую себя неважно, как-то не очень хочется мокнуть в таком состоянии.
– Я, – говорю, – наверное, заболел.
– Ничего, – говорит, – сейчас я домой смотаюсь, эвкалиптовые веники, меда и малины привезу, включай свою жаровню, пускай греется. Сейчас мы тебя лечить будем.
И пошел на причал, сел в свою «восьмерку», стартанул с пробуксовкой и полетел домой за медом, вареньем и вениками. Я вызвал вестового, попросил навести порядок в сауне и включить ее на 90 градусов. Через 15 минут Владимир Иванович вернулся с двумя объемистыми лечебно-оздоровительными вениками и поставил на мой стол в каюте две 250-тиграммовые баночки: меда и малинового варенья. «Ну, сейчас вылечит», – подумал я и вызвал через рубку дежурного фельдшера с термометром. Померили температуру – 37,4.
– Нормально, – говорит мой опытный друг и соратник.
Вещевой баталер принес пару чистых простыней, два куска банного мыла. Главный боцман прислал две новые, изготовленные нашими умельцами мочалки, сделанные из полипропиленового конца. Мы зашли в сауну, замочили веники в деревянном ушате. Отбой уже прошел, дежурный доложил, что обошел все кубрики, все в порядке. Вестовой доложил, что сауна готова.
– Ну, пошли, помоляся, – деловито обмолвился Владимир Иванович.
Несколько заходов в парилку, тщательная обработка двумя вениками сразу, контрастный душ, растирание довольно жесткой мочалкой, все это вместе сделали свое дело. Да и Владимир Иванович старался. Поддавал пару, капал в ковшик какие-то чудодейственные капли, перед тем как плеснуть водички на камни электрической печки, работал вениками, как зверь. Я почувствовал легкость в теле. Слабость ушла. Завернувшись в простыни, вернулись в каюту. Я попросил вестовых кают-компании сделать два чая. А Владимир Иванович попросил принести перечницу с черным перцем. Взяв пустой чайный стакан, закрепленный над умывальником, мой «доктор» вытряхнул в него содержимое перечницы, где-то с пол чайной ложки перца.
– Шило есть? – спрашивает.
– Конечно! – отвечаю.
– На два пальца плесни, больше не надо.
Плеснул, как было сказано. Развел водой из-под крана «по широте», то есть градусов 65–70. Прикрыл стакан ладонью, чтобы не грелся. Получилось чуть меньше полстакана. Перец осел на дне. Иваныч открыл баночки с вареньем и медом, дал мне чайную ложечку из принесенного стакана с чаем, и строго приказал:
– Теперь размешай, и залпом! Не запивай, сначала медом, потом малиной закуси.
Я так и сделал. Сели пить чай. Курим, чай пьем, вполголоса беседуем о том, о сем. Через пять минут меня прошибло потом.
– Ну, – говорит «доктор»-особист, – пора и честь знать. Поехал я домой, спасибо за баньку. А ты не сиди. Давай в койку, и из-под одеяла не высовывайся.
Как только Иваныч откланялся, я принял горизонтальное положение и вроде бы сразу провалился в сон. Через какое-то время проснулся и не могу понять, где я. Смотрю на противоположную переборку, а она… оплавляется. Вот это номер! Свешиваю ноги с кровати и босиком добираюсь до стола. Голова чугунная. Включаю свет. Знаю, что ковровая дорожка в каюте малиновая, но сейчас она… зелено-фиолетовая. Мурашки побежали по коже. Первая мысль: «Может, спирт метиловый? Да нет, из этой бутылки кто только не «причащался». Да мы и меняли на складе технический этиловый спирт на питьевой, получая при этом не килограммы, а литры (по приказу командующего флотом в килограмме спирта было 1250 миллилитров при температуре 20 градусов Цельсия). Да и выпил-то граммов 100, не больше. Тогда, что?» Включаю связь с рубкой дежурного, опять прошу прислать ко мне фельдшера с термометром. Втыкаем градусник мне под мышку, ждем минуты две. Результаты смотрит фельдшер, мне не показывает и без разрешения смывается из каюты, бросив на ходу:
– Я сейчас шмелем, градусник нерабочий!
Через две минуты другой термометр торчит у меня под мышкой. Фельдшер вынимает его и у него делаются круглыми глаза! Я выдергиваю у него из рук несложный прибор, смотрю и глазам не верю. – 40,6. Не слабо! С трудом поднимаю глаза. Спрашиваю:
– Что делать, братишка? Он говорит:
– Посидите, я быстро.
И убежал. Буквально через две минуты приходит дежурный по кораблю, стучится. И говорит:
– Товарищ капитан 3 ранга! Командир корабля сказал, что будет через 10 минут. А вам предоставлено два выходных дня. Одевайтесь, за вами сейчас штабной УАЗик приедет и домой отвезет.
Кое-как одеваюсь, надеваю шинель, выхожу к трапу. Состояние нестояния. Вахтенного у трапа вижу как через пластиковый пакет. Мутно. Холода не чувствую. Спускаюсь, сажусь в УАЗик, через пять минут дома. Еле разделся. Жена просто испугалась. Добираюсь до кровати. Ложусь. Звонок в дверь.
Иваныч принес анальгин. Ему уже доложили. Анальгин же сбивает температуру. Посидел со мной, посочувствовал, пожелал выздоровления. Пошел домой. Время-то полвторого!
Через сутки я был в строю, и выполнял свои служебные обязанности!
Все-таки он меня вылечил!
Глава 8«Безупречные» приключения
В январе 1987 года новейший эскадренный миноносец «Безупречный» под командованием капитана 2 ранга Ничипуренко Виктора Александровича вышел из Североморска на боевую службу в Средиземное море. Пошли в составе трех кораблей: тяжелый авианесущий крейсер «Киев», большой противолодочный корабль «Адмирал Исаченков» и наш «Безупречный». Я служил на «Безупречном» командиром БЧ-1.
Когда вышли из базы, экипаж был как выжатый лимон. Бесконечные тренировки, учения, проверки штабом бригады, штабом эскадры, штабом флота, выходы в море на выполнение боевых упражнений и стрельб вымотали людей донельзя. После выхода все должно было успокоиться и войти в ритм: вахта, подвахта, отдых. Но не тут-то было. Я служил с командиром, когда он был еще старпомом на предыдущем корпусе нашего проекта и знал его крутой нрав.
Каждые 2–3 часа по кораблю неслось: «Учебная тревога! Цель воздушная, групповая из трех! Курсом на корабль! Пеленг… Дистанция…» После нескольких тревог я подошел к командиру на мостике и сказал, что лучше бы повременить с учениями и тренировками, надо дать людям немного отдохнуть. Идем-то далеко и надолго. На что получил совет: не лезть не в свое дело.
А был в БЧ-5 (электромеханическая боевая часть) матросик трюмный из личного состава нового пополнения (так называемый молодой). Так вот, «с боями» завернули «за угол» (обогнули Скандинавию), спустились к Англии. Утром посчитались, а одного морячка нет. Все обыскали, нет. Тремя кораблями, включая «Киев», топтались к западу от Британских островов в течение суток, опрашивая на 16-м канале (открытый радиоканал связи, его еще называют «канал безопасности») сопровождавших нас англичанина, немца и датчанина: мол, не проплывал ли мимо наш матросик? «Нет, – говорят, – не видали». А потом выяснилось, что этот матросик засыпал на вахте, а ему – то спички между пальцев ног вставляли и зажигали, то ледяную воду за шиворот лили для бодрости. Он понял, что в таком режиме полгода не протянет и сиганул за борт. А вода в этот период около четырех градусов, долго не поплаваешь… Что же делать? Нет, так нет, пошли дальше! Через сутки меня подозвал командир, и, так, чтобы никто не слышал, спросил:
– Ну что, штурман, накаркал?
Я повернулся и пошел в штурманскую рубку. Он меня даже не окликнул…
В Бискае потрепало. Пришлось даже подворачивать на ветер, носом на волну, потому что валяло очень сильно. Готовили только густую кашу на второе, да и то половина экипажа ничего не ела. В коридоре личного состава к пиллерсу привязали мешок черных сухарей, брали все, кто хотел. Желающих, правда, было не много. Никто не обижался на тех, кого укачивало и тошнило. Лишь бы травили в гальюне, а не где попало. Интересно было наблюдать за «Исаченковым», закладывающим неимоверные крены, и за «Киевом», которому 10 баллов по шкале Бофорта и волнение 9 баллов было по барабану. Я спускался к своему приятелю, командиру дивизиона связи Коле Коякову и он организовывал мне возможность по моим делам переговорить с кем-нибудь из штурманов с «Киева». У них и волнение моря, и ветер были на пару баллов меньше. Как же все относительно! Через трое суток все стихло. Народ немного ожил, наконец, нормально поели. Прошли Гибралтар. Еще немного и прибыли в 52-ю точку, место рандеву кораблей 5-й Средиземноморской оперативной эскадры, и стали на якорь в заливе Хаммамет в Тунисском проливе. Командир улетел на вертолете на совещание на «Киев». Старпом объявил на построении борьбу со ржавчиной, ППО и ППР (планово-предупредительный осмотр и планово-предупредительный ремонт). В обед разрешили ловить рыбу с борта. Температура была не так, чтобы жарко, но вполне комфортно, градусов 15–16. Немного расслабились, некоторые отчаянные даже пытались загорать под хилым солнышком. Поймали несколько рыбок, похоже, вполне съедобных, отправили их на камбуз. Прилетел командир и сообщил, что на завтра планируется продолжение работ по распорядку. Вечер завершился вполне спокойно. Солнце село за горизонт и все, кому положено, легли спать.