Еще денек прошел спокойно, подчистились, подкрасились. В обед, правда, было происшествие, которое помню до сих пор. По левому борту, как обычно при стоянке на якоре, был вооружен выстрел – специальная стальная балка, несколько метров длиной, откидывающаяся от борта и устанавливаемая перпендикулярно ему, со штормтрапом и шкентелем с мусингами. Штормтрап представлял собой два конца (веревки), между которыми были вделаны деревянные балясины (ступени-перекладины) на удобном для подъема расстоянии в один шаг вверх. А шкентель с мусингами представлял из себя веревку с «узлами» на ней, чтобы поднимаясь по ней на борт, удобно было на них опираться. (Устал описывать то, что на флоте называется одним словом. Знатоки будут меня поправлять, что не «веревка, а тетива», что не «узлы, а специальные кнопы», и так далее. Прошу прощения.) Выстрела нужны для подъема личного состава и грузов на борт без подхода к жесткому трапу, иначе об него можно разбить катер (баркас, шлюпку) во время непогоды. А под выстрелом штормтрап и шкентель с мусингами просто складываются «гармошкой» в шлюпку и остается только ухватиться половчее за упомянутые причиндалы и подняться на борт.
Так вот, выходим мы, четыре младших офицера, после обеда из кают-компании покурить за надстройку к трубе (там, вообще-то, курить запрещено) и видим картину Репина «Приплыли»:
Держась за шкентель с мусингами, в воде «купается» замполит БЧ-5 старший лейтенант Семенов. Губы посинели, только голова и руки из воды торчат.
– Как водичка? – спрашивает Коля Кояков. – Мокрая?
И швырнул окурок в сторону пловца. А в ответ тишина! Саша Сомов, командир группы воздушной обстановки, быстро сообразил, что дело пахнет керосином и рванул в рубку дежурного по кораблю. Мы с Юрой Овчинниковым – комбатом главного калибра и Колей Кояковым быстро спустились на шкафут к выстрелу. Через несколько секунд по всем линиям: «Человек за бортом! На рабочий катер, катер к спуску! Команде катера в катер!» Мы со шкафута только успели бросить спасательный круг, да и то без толку, так как Семенов был не дурак и предпочел держаться за крепкий шкентель, а не за круг, хотя бы и на прочном фале. (Это мы так подумали.) Буквально через две минуты подошел рабочий катер без кормового флага, и Семенова кое-как втащили на борт. Руки его еле оторвали от шкентеля с мусингами, за который он так старательно держался. Командир рабочего катера Миша Баев водрузил флаг на место.
Далее все по плану. Катер подняли вместе с экипажем и установили на кильблоки, Семенова – в санчасть, в руки опытного начальника медицинской службы Андронатия Виталия Борисовича, который знал, как согреть замерзшего изнутри и снаружи. Семенов объяснил потом, что просто хотел окунуться, но не учел, что как только очутился за бортом, его просто обожгло ледяной водой. Он мертвой хваткой вцепился в шкентель и ждал помощи до тех пор, пока мы не вышли покурить. А время подобрал специально в обед, чтобы никто не видел. (Такие фокусы были категорически запрещены). Если бы его оторвало, то унесло бы течением черт знает, куда и шансов не было бы никаких. Короче, обошлось, – и слава богу. От командира, правда, Семенов получил по полной программе.
Через день мы узнали, что в Средиземку пожаловал тяжелый атомный авианосец США «Нимитц» (водоизмещение около ста тысяч тонн, длина 333 метра, высота надводного борта порядка двадцати метров), возглавляющий авианосную ударную группу (АУГ). Нам, как кораблю, имеющему наиболее свежие энергетические установки, было поручено выполнять задачу КНС (корабля непосредственного слежения). Поэтому, недолго думая, утром выдвинулись навстречу супостатам. Через сутки с небольшим встретились. Впечатление, надо сказать, не слабое. «Нимитц» шел в окружении десятка боевых эсминцев и фрегатов УРО, а по корме у него болтались плавмастерская и плавгоспиталь. Мы сбросили ход и, находясь у главной цели по правому борту, пропустили ордер вперед, развернулись на восток и, построив всех свободных от вахты по левому борту, добавили ход. Как корабль хоть и 1 ранга, но, несомненно, классом пониже, «Безупречный» обязан был поприветствовать «монстра». Сыграли «Захождение», приспустили флаг, вахтенный офицер вышел на крыло мостика и отдал честь. На полном ходу проскочили мимо «Нимитца», отдали почести как положено. Когда мы были у них на траверзе, на мостик вышел один офицер, коротко козырнул, они приспустили на пару секунд звездно-полосатый флаг и все. Мы сбросили обороты винтов и опять скатились на кормовые курсовые углы главной цели. На 16-м канале запросили место в ордере, но наш запрос был проигнорирован. Умылись, как говорится! Но память у нас хорошая. До утра держались в кильватер ордеру на удалении 3–4 мили.
Утром на мостик поднялся наш стармех капитан 2 ранга Веселов Виталий Федорович. Вот кого хотелось бы помянуть добрым словом (за весь поход ни одной поломки). Они с командиром корабля коротко посовещались и о чем-то договорились.
Часов в 9 утра на «Нимитце» начались полеты. С интервалом примерно 3–4 минуты в небо поднимались самолеты. Красиво, ничего не скажешь. Мы заняли место на правом траверзе авианосца, чтобы нам было виднее, как они упражняются. Тем временем механик организовал на юте сварочные работы. Как я узнал потом, два матросика в засаленных робах вытащили на ют кусок железа от пайолы, прихватили его к стальной палубе и, выбрав самый толстый электрод для подводной сварки, аккуратно, под присмотром командира БЧ-5, «размазали» его по пайолине. В это время на ГКП началось самое интересное! Я был как раз там. На 16-м канале сначала по-английски, потом почти без акцента, по-русски офицер с «Нимитца» стал убедительно просить нашего командира прекратить сварочные работы, так как сварка наносит значительный ущерб качеству связи диспетчера полетов с самолетами при посадке на авианосец, и это может плачевно кончиться. Кстати, нам тут же было предложено место в ордере: удобные нам сектор пеленгов и диапазон дистанций. Командир благосклонно согласился, сварку прекратили. Больше америкосы особо не выпендривались, спесь куда-то слетела.
Собственно, корабль непосредственного слежения один против такой компании долго не продержался бы, ну, минут, может быть, 15–20. Но американцы знали, что где-то в районе находится наша многоцелевая атомная подводная лодка, которая может разнести всю авианосную ударную группу в пух и прах одним залпом. А наша задача состояла в том, чтобы каждые 30 минут «выстреливать» в атмосферу координаты главной цели с максимальной точностью. Чтобы принять эти координаты и перенацелить ракеты, нашей подлодке даже не надо было всплывать. Для этого всего на несколько секунд всплывала радиоантенна на специальном буйке, находящемся «на спине» лодки, но за это время обнаружить саму лодку практически невозможно. А самонаводящиеся ракеты, в случае необходимости, выпущенные с лодки даже в старое место цели, с легкостью нашли бы и авианосец, и всю его компанию. За 30 минут далеко не убежишь. Поэтому противолодочные самолеты, взлетающие с «Нимитца», щедро, примерно каждые 4–5 минут сбрасывали в воду радиогидроакустические буи (РГАБы) в надежде обнаружить нашу ПЛ.
Сначала мы притормаживали, поднимали буи для изучения, складировали их для доставки в базу. Этим занимался разведчик (специалист по радиоэлектронной разведке). Потом, когда их стало достаточно много, поступило предложение от командира БЧ-2: если все, что брошено в море – ничье, надо топить РГАБы нещадно. Командир согласился с деловым советом. На крышу ГКП был доставлен матросский матрац (и зачем-то подушка), ротный пулемет Калашникова со снаряженной стопатронной лентой в коробке. Командир корабля, посоветовавшись с разведчиком, резонно посчитал, что стоимость патрона к РПК около 60 копеек, а стоимость РГАБа от тысячи до двух тысяч долларов. На матраце удобно расположился командир зенитной ракетной батареи старший лейтенант Рогожин Сергей, неплохо управлявшийся со смертоносной штуковиной.
И понеслось. Бах! – полторы тысячи долларов на дно. Пиф! – полторы тысячи долларов на дно. Паф! – полторы тысячи долларов на дно. Стрелял Рогожин хорошо, топил вражеские устройства максимум со второго выстрела. Конечно, мы помогали Сереге, подворачивая по докладам сигнальщиков на сброшенные буи, не сильно отклоняясь от курса, облегчали задачу стрелку.
Когда Серега был на вахте, его подменял Юра Овчинников. Разумеется, «охотой» занимались только в светлое время. Америкосы психовали, но, молча, утирались. Притормаживать все же приходилось, потому что поднимали еще и мусор, выброшенный с авианосца. Кстати, американцы, в отличие от нас, выбрасывали мусор только в пластикатовых мешках, поэтому не тонул он долго. Подбирали его с помощью громадного сачка, специально изготовленного для этих целей. Наш разведчик тщательно перебирал содержимое пакетов, выискивая хоть какие-нибудь бумажные документы.
Через две недели АУГ ушла в территориальные воды Италии, в Неаполь на отдых. Мы, не теряя времени, пополнили запасы от танкера, отмылись, отоспались и болтались за пределами территориальных вод. Сам «Нимитц» оставался на рейде на бочках в окружении нескольких кораблей, ставших на якорь. Часть кораблей охранения вошла в порт Неаполя. Мы вынуждены были только наблюдать, как с их кораблей спускались катера и их моряки отправлялись в порт на отдых. Было немного обидно, но ничего не поделаешь. Если бы и мы приперлись в Неаполь, отдыхать вместе с ними, это было бы нечто. Но нас туда никто не звал.
Через десять дней АУГ вышла из Неаполя, построилась в походный ордер и «попылила» по своим делам. Мы заняли привычное нам место в походном порядке и продолжили методично портить супостатам настроение. Надо сказать, что уничтожались только те буи, которые нам попадались по ходу движения, а не все подряд. Была попытка «Нимитца» оторваться от нас, бросив корабли охранения. Он развил скорость до 30 узлов. Мы сыграли «Боевую тревогу», привели в состояние полной готовности аварийные группы и, дав 32,7 узла, обошли атомного монстра, как стоячего. Больше желания экспериментировать у американцев не было. Да и в случае чего, один на один наш корабль мог бы постоять за себя против кого угодно. И они это понимали. Поэтому вернулись в ордер и больше не рыпались. Так прошло порядка трех месяцев. Они эпизодически заходили в Неаполь, мы поджидали их за пределами тервод Италии. Потом у них боевая служба кончилась и мы проводили их до Гибралтара. Расстались без сожаления. Нам дали деловой заход в Триполи.