Пауза слишком затянулась, и я поторопил собеседника.
— Итак?
Он улыбнулся.
— Ей богу, у меня такое ощущение, будто я попал под перекрестный допрос, — произнес он и добавил: — Хотя, думаю, у вас другие намерения.
— Будьте добры отвечать на мой вопрос прямо!
— Ладно, — сказал он, став сразу серьезным. — Все это мне представляется смешным, но я отвечу. У дядюшки Лайоша я иногда занимал деньги. И он охотно давал, но под бо́льший процент, чем принято. А мне, в общем-то, было все равно… знаете, неожиданное свиданье или там еще что… Надеюсь, понимаете?
— А других связей с ним не было?
— Как сказать… Старик-то ведь мудрец. Хорошо разбирается в жизни.
— Кроме этого?
— Не знаю, о чем вы? Болтали с ним о чемпионате по футболу, о других спортивных делах.
— Когда у вас бывали такие беседы? После работы, в ресторане, в кафе?
— Чаще всего в конторе.
— Чаше всего или только?
— Только.
— Он вас приглашает или вы сами заходите к нему?
— Я иду к нему. Он старше.
— В кассу?
— Бывает, и туда.
— Хорошо, спасибо.
Я закончил допрос, тем более что на стол мне положили записку, в которой говорилось, что некто (дружинник или боец рабочей милиции) обнаружил любопытную вещь. Как только Немеш вышел, мне доложили, что это за вещь: спортивная сумка, полная конвертов, в которых должны были раздавать зарплату и которые исчезли вместе с деньгами.
Значение этой находки было велико. Это — явный след! Нашедший, идя утром на работу, переходил через мостик над каналом. У края берега, на кусте, склонившемся над водой, он заметил висящую сумку. Достав ее, заглянул внутрь. Там лежал бумажный мешок, набитый смятыми конвертами, такими, в каких обычно выдают зарплату. Тут же подумал: находка может иметь отношение к преступлению, к взлому кассы, о чем в городе уже было известно. И он отнес сумку в отделение милиции.
Я немедленно дал распоряжение, во-первых, сосчитать, сколько денег было в конвертах, ведь на каждом из них стояли фамилия и сумма; во-вторых, спортивную сумку беречь как зеницу ока, сохранить на ней возможные следы и отправить в Будапешт, в лабораторию. В результате подсчета оказалось, что в сумке первоначально была примерно половина украденной суммы. Значит, должна быть где-то и вторая сумка, с другой половиной денег. В некоторых конвертах даже оказались деньги: 10-, 20-, 50-форинтовыми купюрами. Вывод был ясен: конверты опустошали в спешке, у преступников не было времени повнимательней заглядывать в них, мол, мелочь, нечего с ней возиться.
Эти данные уже могли служить отправной точкой. Подтверждалось и мое предположение о том, что преступников надо искать в городе; они — местные жители и после кражи находятся где-то поблизости. Подкреплялась и наша другая версия: их было двое, и деньги они, как видно, поделили. Один из них бросил сумку, другой либо был более осторожен или сделал то же, но в ином месте. Но тут же возникал вопрос: как мог столь расчетливый, осмотрительный, ловкий преступник, первоклассный организатор допустить такую глупую ошибку? Ведь бросить сумку где попало — это же примитивнейший просчет.
Особенно занимал меня последний вопрос. На такой шаг преступники могли пойти по какой-то причине, размышлял я, которая шла вразрез их планам. Может, им помешали. Или их заподозрил родственник, знакомый. Возможно, неожиданно появилась, вмешалась в дело посторонняя личность? Все это заставило преступников еще ночью освободиться от всего, кроме денег. Спортивная сумка могла их выдать. А если она принадлежит другому лицу? Если я рассуждаю правильно, значит, преступник, бросивший сумку, раньше где-то похитил ее, взял или попросил на время.
Я поторопил экспертов в лаборатории с исследованием. Ответ пришел быстро: результатов нет, следы пальцев обнаружить не удалось. Пришлось дать двум нашим сотрудникам не очень-то благодарное и приятное задание: с сумкой в руках обойти вокруг места ее обнаружения все дома, квартиры и опросить каждого, не знакома ли она ему. Сумка была ношеная, поэтому спрашивать в магазинах, кому она была продана, не имело смысла.
Опрос результатов не принес. Тогда мы выставили сумку у заводских ворот, а рядом повесили объявление: кто знает ее хозяина или имеет иные сведения о сумке, сообщите нам, разумеется, за особое вознаграждение.
Конечно, мы продолжали работу и на заводе. Однажды утром я зашел в комнату кассира, туда, где стоял сейф. Хорват работал. Я попросил его не отрываться от дел, дать мне спокойно осмотреть помещение. Он продолжал работать, но на сей раз явно в возбужденном состоянии. Я сел в угол комнаты. Стол главного кассира стоял у окна, напротив двух дверей, открывающихся из соседних помещений. Несгораемый шкаф — у двери, справа в углу. Одна дверь вела в финансовый отдел, другая — в бухгалтерию. Письменный стол невелик, на нем едва помещалась куча бумаг, которую ворошил главный кассир, и мне казалось, что он никак не может найти нужную. Конечно, это я относил за счет своего присутствия.
Прошло более получаса, кассир постепенно успокоился и вошел в нормальный ритм работы. А я думал: да, здесь, вот так, в такой обстановке, в рабочее время должен был готовиться преступник к краже. Подготовился он хорошо, значит, бывал здесь часто.
— Как сыграла ваша команда в воскресенье? — спросил я Хорвата.
— Проиграла, — ответил он.
— Моя тоже, — продолжал я.
— Да? За кого же вы болеете?
Мы начали говорить о спорте, затем я попросил кассира достать спортивную газету и посмотреть в ней результаты матчей, которые, как оказалось, интересовали нас обоих, а точного счета мы не знали. Главный кассир сначала поискал газету в портфеле и не нашел, затем достал ее из кармана пальто.
— Вы всегда кладете газету в карман?
— Нет.
— Куда же?
— Когда как, каждый раз в разные места.
— Позовите сюда Немеша, — сказал я неожиданно.
— Зачем?
— Позовите.
Кассир поднял трубку телефона, и молодой человек тотчас явился.
Увидев меня сидящим в углу, остановился. Я попросил его не обращать на меня внимания, вести себя как обычно. Затем спросил у парня:
— Немеш, скажите, где вы просматривали здесь газеты?
— Видите ли, дядюшка Лайош чаще всего складывал их на сейфе.
Тут заговорил главный кассир.
— Сколько раз я говорил ему, чтобы не читал газет у меня, здесь не читальный зал. Бери с собой, прочтешь и верни. А он обопрется о кассу, разложит сверху газету и читает.
Да, несгораемый шкаф располагался довольно низко, словно дополнительный столик в комнате; человеку удобно подойти к нему и читать стоя.
— Дядюшка Лайош, вы сами здесь складывали газеты и все такое прочее, разве не так? А брать с собой газеты в нашу комнату я не хотел: еще кому-нибудь бросится в глаза.
— Разве ваше поведение бросалось кому-либо в глаза? — спросил я.
— Что вы! — запротестовал он. — Мне к диссертации надо готовиться. Для нее пользуюсь материалами и нашего завода, порой сижу, изучаю их. А кое-кому из начальства не по душе, что я институт кончил и пишу диссертацию. Боятся, как бы я не обскакал их, хотя они и старше меня. Поэтому думал уйти отсюда на научную работу, надоели завистники вокруг.
— Это понятно, — заметил я. — Хорошо, спасибо.
Он ушел. Я обратился к главному кассиру.
— Как вы могли допустить, чтобы здесь, в служебном помещении, читали газеты? Это серьезное нарушение правил. Читать газету, да еще на сейфе?
— Сейф, в основном, пустовал. К тому же я неоднократно говорил Ласло, чтобы не читал здесь. Он лишь посмеивался: чего это я, мол, так напуган?
— Часто он приходил сюда читать?
— Да.
— Стоя у сейфа, он только читал, ничего другого не делал? Я имею в виду, ничем подозрительным или посторонним не занимался?
— Нет, абсолютно ничем. Хотя, впрочем, раз или два это было, читал там и другие бумаги, например, однажды попросил расчетную ведомость. Дескать, для диссертации нужно, как и сам об этом говорил вам.
Я попросил главного кассира показать, как облокачивался о сейф Немеш, когда читал газету или другие бумаги. Старик показал. Оказалось, что стоял он или спиной, или вполоборота к письменному столу, да так, что кассиру было не видно несгораемого шкафа. Иногда край газеты свешивался сверху сейфа, пояснял мне Хорват, и показал — вот так.
— Словом, не исключено, что он мог касаться и замка?
— Считаю, исключено. Но мне не было видно. Правда, я и не присматривался.
Я решил проверить алиби Немеша.
В тот день, 11 октября, у его родителей действительно был юбилей свадьбы. Он был у них, даже песню послал им по радио в концерте по заявкам, вечером они все вместе слушали ее. Семейное торжество затянулось допоздна, и Немеш, как он и показывал на допросе, ночным поездом отправился к месту своей работы. И мне вновь пришла в голову мысль, что его нужно исключить из комбинаций.
Но тут случилось непредвиденное: ко мне явился один из служащих и таинственно сообщил, что Ласло Немеш пару недель тому назад попросил у него такой же бумажный мешок, в который были втиснуты конверты из-под денег в спортивной сумке. Свою просьбу он объяснил тем, что хотел бы хранить в мешке разные бумаги. Я снова вызвал Немеша. Вопрос поставил в лоб. Он ответил тоже прямо: да, просил мешок, ведь в коммерческом отделе скопилось много закупочных квитанций, вот и сложил их для сохранения в одно место.
— Не покажете ли мне этот мешок?
— Пожалуйста.
Мы прошли в коммерческий отдел, он открыл один из шкафов — бумажный мешок лежал там.
Между тем мне по-прежнему не давал покоя вопрос о замке сейфа. Как все-таки его открыли? Мы вызывали новых и новых слесарей, просили их, как и их предшественников, как и наших экспертов, разобрать замок. Результат был тот же: следов повреждения деталей, применения силы — нигде.
От населения городка и от работников предприятия к нам поступило много сообщений о том, кто и у кого в последнее время покупал болванки ключей, кто заказывал дубликаты ключей к замкам и так далее. В некоторых случаях упоминались лица, работающие на заводе, и мы обратили особое внимание на этих людей. Попутно скажу, были и такие случаи, по которым так и не добились вразумительного ответа, и мы поняли: скрытность допрашиваемых объяснялась то ли семейными неурядицами, то ли лю