Так ничего и не придумав, она мысленно махнула на все рукой, расслабилась под умелыми мужскими руками и решила пока плыть по течению.
Служанка действительно была странной: она позволила Ритону кончить, ничего не приказав взамен, отпустила его и даже дала возможность несколько минут побыть в одиночестве, покинув спальню госпожи. При наблюдении за ней у Ритона появилось ощущение, что творившееся вокруг она лишь терпела, и будь ее воля, прекрасно обошлась без подобных «развлечений». Такое отношение удивляло Ритона. Каждая женщина-дроу с малолетства знала, что она выше мужчины, ей, по праву рождения, позволено многое, если не всё, и пользовались этим знанием все женщины без исключения. В случае же с данной служанкой все было не так, неправильно, непривычно.
Через два часа должны были прибыть послы из другого государства. Ритон, как и остальные мужья, обязан был присутствовать при их встрече. Все еще оставаясь в одиночестве, Ритон позволил себе вольность и прикусил губу: он не любил подобные встречи из-за их длительности и очередной порции унижений, которые должны были выпасть на его долю.
Приготовления начались через час: молодые служанки, хихикая и перемигиваясь, тщательно вымыли всех троих мужей в глубоких и широких чанах, с особым удовольствием пройдясь сначала мягкой мочалкой, а затем и руками по мгновенно напрягшимся гениталиям, затем умаслили тела дорогими маслами, нарочно проникая пальцами во все самые потаенные места, радуясь краске стыда на щеках и тяжелому дыханию возбудившихся мужчин и своей власти над ними.
Нортона и Ария одели в облегающие тело короткие кожаные шорты и майки. Ритону достались трусы из такого же материала. Любительницы поиздеваться, служанки, видимо, нарочно выбрали размер поменьше, потому что белье неимоверно жало Ритону и мешало при ходьбе. Вышагивая вслед за разодетой в шелка госпожой и ее двумя мужьями по почетному коридору из придворных, Ритон ощущал на себе насмешливые взгляды окружающих. С каждым шагом он возбуждался все больше и, встав на колени на верхней ступеньке трона госпожи, уже тяжело дышал.
Присутствие при встрече послов оказалось обязательным. Лина получила от заведующей складом красивое фиолетовое платье, обшитое по подолу яркими изумрудами, понаблюдала, как в подобные одежды обряжаются остальные служанки, и чинно зашагала за Иртой в общий зал.
Женщины вырядились как можно богаче. Не сказать, что безвкусно, нет, вкус однозначно ощущался. Но камни на одежде слепили глаза, скорее всего, не одной Лине. Сиятельнейшая госпожа Анирана сидела на возвышении в кресле, призванном изображать трон. За ворохом одежды сложно было угадать, какого размера телеса у хозяйки замки. А вот ее мужья, как и остальные мужчины в зале, выставляли напоказ голое тело или прикрытые кожей, возбужденные гениталии. Таким образом, видимо, еще раз подчеркивался политический строй государства. Анирана как бы давала понять: несмотря на супругов, решаю здесь все я, женщина.
Старшие мужья стояли, вытянувшись, с двух сторон кресла супруги. Их возбужденные члены грозили в любую минуту разорвать кожаные шорты, сидевшие на них, как вторая кожа. Младший, Ритон, стоял на коленях на верхней ступеньке возвышения, в одних трусах, настолько коротких, что они только номинально скрывали большой член и набухшие яйца.
Двери распахнулись, в комнату начали входить послы. Лина закусила изнутри губу, когда поняла, кого видит: орки, тролли, гоблины, эльфы, люди. Те расы, которых ей недавно перечислял Ритон. И все послы — мужчины.
«То есть получается, Анирана — глава государства дроу? — удивилась про себя Лина. — Интересно, что ощущают послы, появляясь каждый раз при ее дворе?»
Глава 4
Ритона щедрая и гостеприимная Анирана без колебаний отдала на ночь эльфийке, сестре главы эльфийского посольства. Сам он развлекался в соседней комнате сразу с двумя умелыми служанками.
— Не думала, что у дроу такие мощные орудия, — длинные холеные пальцы точеной беловолосой красавицы неспешно поглаживали напряженный член, острые ноготки прогуливались по каждой вздувшейся вене, заставляя Ритона вздрагивать и раз за разом тихо стонать от неутоленного желания. — Вы ведь живете в таких отвратных условиях, практически не видите солнца, не дышите свежим воздухом, да и фрукты к вам попадают редко. Однако… — пальцы переместились со ствола на яйца, — я смотрю, вам, мужчинам, это не мешает. Скажи, каково это — быть всю жизнь безмолвной женской игрушкой, готовой выполнить любое, самое сумасбродное, желание? Тебя лично не коробит подобное пренебрежительное отношение? — пальчики чуть сжали яйца. Ритон до крови закусил изнутри губу, чтобы не вскрикнуть. — Ты же вроде мужчина. По крайней мере, так выглядишь.
— Я привык, госпожа, — такие унизительные вопросы ему уже задавали спутницы послов: и орчихи, и человеческие женщины, и родственницы орков и троллей. Все они, у себя дома живя в строгих патриархальных условиях, здесь развлекались, как могли.
— Госпожа, говоришь, — задумчиво произнесла эльфийка, убрала руку и приказала. — На колени. Ты умеешь доставлять удовольствие женщине, вот и докажи мне это языком.
Он повиновался: встал с постели, опустился на колени, дождался, пока его временная хозяйка раздвинет ноги и поднимет юбку, приспустил тончайшие кружевные трусики и начал ласкать языком и губами промежность. Он посасывал клитор и половые губы, раздвигал их языком, проникая во влагалище, слизывал капли «сока», очень быстро появившиеся у эльфийки. Скоро она застонала, выгнулась, прошептала:
— Я тебя хочу, ранси…
Уничижительное обращение дало понять Ритону, что эльфийка пользуется услугами дроу. Впрочем, в данную секунду ему было не до того. Колпачок с члена никто не снимал, а потому Ритон двигался в эльфийке без возможности кончить. Он удовлетворял ее, подстраивался по задаваемый ею темп и сходил с ума от невозможности удовлетворить желание. Она кончила довольно быстро, и он, вымуштрованный сиятельнейшей Анираной, вытащил свой напряженный член и встать на колени, так, как положено рабу: ноги разведены, зад выпячен, руки заведены за спину.
— Ты умелый любовник, — выравнивая дыхание, распластанная на кровати эльфийка довольно улыбнулась. — А теперь вылижи меня там. И отнеси в ванну.
Лина стояла у окна и смотрела в темное небо. До официального отбоя для слуг оставалось несколько минут, можно было немного порефлексировать. Думать ни о чем не хотелось, Лина рассматривала чужие созвездия, стараясь отвлечься от увиденного.
Легла спать она в отвратном настроении.
Утро началось с шума. Заспанная, нечесаная, Лина выглянула в коридор в одной пижаме.
— Общее построение через десять минут, — рявкнула на нее злая, как сто собак, Ирта, такая же не выспавшаяся, и умчалась куда-то.
Кое-как приведя себя в порядок, Лина сонной улиткой выползла на задний двор. Там уже толпились такие же сонные, недоумевавшие слуги. Строили их не так уж часто, в основном, чтобы торжественно донести хозяйскую волю или демонстративно наказать провинившихся. В этот раз причиной оказалась вина двух слуг, мужчин, чем-то настолько не угодивших прибывшим послам, что ради них собрали остальной персонал.
Лина стояла в задних рядах, молча наблюдая, как раздевали слуг, как привязывали их к столбам для порки, причем привязывали, распяв, чтобы кнут или плеть могли добраться до каждой части тела, как вставляли каждому в рот кляпы, чтобы крик не потревожил еще спавших хозяев.
Утро еще только входило в свои права, сумерки черным покрывалом лежали на земле, а потому, в полутемноте, все действия казались Лине будто вырванными из фильма ужасов. Она стояла в теплой кофте и плотных штанах на голое тело, ежилась от утреннего холода и слабо себе представляла, что могли ощущать в данную минуту провинившиеся.
Дроу, мастера пыток, как называли их слуги, высокие, мускулистые парни, частенько появлявшиеся в постели Ирты, достали плети, размахнулись…
Лина как во сне наблюдала за профессиональными действиями палачей. Плети ложилась правильно, ровно, именно туда, куда ее направляли. Секли все тело: ноги, спину, зад, грудь, а главное — гениталии. Плеть раз за разом опускалась на член и яйца, и Лина вздрагивала вместо крепко привязанных осужденных. Ей казалось, что подобную боль, что физическую, что душевную, пережить невозможно.
Порка закончилась довольно быстро, хотя к тому моменту уже рассвело, и первые лучи солнца показались на земле. Слуг отвязали, положили, окровавленных, на носилки и унесли помощники палачей.
Лина собиралась уходить вслед за потянувшимися в замок слугами, когда заметила знакомое лицо: за казнью из-за угла, будучи в тени, наблюдал Ритон. И теперь в его глазах стоял ужас.
Эльфийская принцесса оказалась изнеженной дамой, не приученной к долгим постельным играм, и отпустила Ритона довольно быстро. Он успел поспать несколько часов в общей комнате для слуг, пригревшись под старым одеялом, когда внезапно началась суматоха, и Ирта объявила общее построение для всех слуг. Ритона это не касалось, но и запретить ему появиться вместе с остальными никто не мог. Слуги тихонько переговаривались, делились слухами, и от услышанного у Ритона вставали волосы дыбом. Кто-то из парней, недавно поступивших на работу в замок, не сумел угодить одному из орочьих послов, любителю мальчиков. В чем — мнения расходились, то ли из-за боли прикусил зубами член высокопоставленного орка, то ли не смог возбудить его, но тот поднял шум, дошел до Ирты, поднял ее ночью с постели, и обоих слуг решили наказать так, чтобы остальным неповадно было.
— Сначала прилюдно высекут, затем сделают евнухами. Станут они писать через трубочку и в конюшне полы мыть, — твердили со злорадством все мужчины замка.
Ритон слушал и покрывался холодным потом, с ужасом представляя себя на месте несчастных слуг.
Пороли парней со вкусом. Мастера пыток красовались перед разозленной Иртой, показывая свое умение. Каждый раз, когда плеть касалась члена или яиц, Ритон вздрагивал, буквально ощущая на себе эти удары.