Наконец, он качает головой.
– Нет, – говорит он, задерживая взгляд на заметных участках шрамов. – У тебя хорошая фигурка, но никто не захочет видеть это дерьмо. Мужчины, которые приходят сюда, уже пытаются сбежать от уродливых, ворчливых сук, на которых они женились, поэтому они хотят посмотреть, как красивые телочки трясут тем, что у них есть, на сцене. А не наблюдать за каким-то цирковым представлением.
Я сжимаю челюсти и с трудом сглатываю. Слова резкие, неприятные. Они одновременно и ранят меня, и бесят. Но я не могу позволить себе сорваться на него и рискнуть потерять работу. Это только усугубит мою ситуацию.
– На самом деле, именно поэтому я подумала, что, возможно, это было бы хорошей идеей, – говорю я. – Мои шрамы, может, и уродливы, но они делают меня другой. Уникальной. Люди ходят в цирк не просто так – они хотят увидеть то, чего не смогли бы увидеть нигде больше. Ты мог бы сделать из этого рекламный ход, представить то, чего нет ни в одном другом стриптиз-клубе.
И хотя мой голос остается спокойным, сердце бьется сильнее. По сути, я предлагаю ему сделать из меня участницу шоу уродцев, чтобы люди глазели на меня, смеялись надо мной или удовлетворяли свой странный фетиш со шрамами, наблюдая, как я танцую. Даже думать об этом унизительно, но, по крайней мере, это принесло бы мне больше денег, чем подача напитков.
Карл прищуривается и склоняет голову набок, обдумывая мои слова. Затем потирает переносицу и качает головой.
– Нет. Прости, милая. Не могу.
Меня охватывает разочарование, и я опускаю взгляд в пол, чтобы Карл не увидел его в моих глазах.
– Ну, ладно, – бормочу я, поворачиваясь к двери. – Хорошо. Извини, что отняла у тебя время.
– Стой, стой, – кричит Карл мне вслед, когда я уже собираюсь уходить. – Подожди-ка. Тебе реально нужны деньги?
Я останавливаюсь, взявшись за дверную ручку.
– Да.
– Ты девственница?
Сердце замирает, и я оборачиваюсь. Щеки горят.
– Что?
Это не ответ на его вопрос, но, судя по тому, как он ухмыляется, моя реакция стала именно тем ответом, который был ему нужен.
– Ага. Так и думал, – растягивает он слова, откидываясь на спинку стула. – Девчушка вроде тебя точно девственница. С этим можно работать.
– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы это прозвучало не так оскорбленно, как я себя чувствую.
Он просто продолжает ухмыляться мне этим приводящим в бешенство взглядом, снова скользя глазами по моему телу.
– Я не приглашаю тебя на свою сцену, но есть много мужчин, которые заплатили бы кучу денег за девственную киску, и плевать на то, что за девушке она принадлежит. Если ты серьезно нуждаешься в деньгах, то я знаю одну тетку, которая ищет нетронутых девчонок для своего борделя. Я мог бы тебя посоветовать за процент от твоей выручки.
У меня отвисает челюсть, когда до меня внезапно доходит, о чем он говорит.
Я не стану стриптизершей.
Я стану шлюхой.
Долгое время я ничего не говорю, желудок сжимается в узел, а мысли путаются. Я совсем не ожидала, что разговор пойдет в такую сторону, и чувствую себя ошеломленной, застигнутой врасплох.
– Когда я говорю «много денег», я имею в виду до хрена, – продолжает Карл, нарушая тишину, когда я долго молчу. – Десять тысяч. Может, и больше, если сделаешь все достаточно хорошо, а если попадется кто-то отмороженный, типа помешанный на всех этих фетишах со шрамами, он отвалит немереную кучу бабла.
Проклятье. Черт подери.
Это и правда до хрена денег.
Их почти хватит на то, чтобы оплатить оставшуюся часть обучения в этом семестре, а остальное я могла бы отдать теми небольшими сбережениями, которые у меня есть.
И все же я колеблюсь, глядя на Карла так, словно впала в ступор.
Я не хочу соглашаться. Я знаю, каково это, когда женщина начинает заниматься проституцией. Я выросла, живя с проституткой, и помню все, что приходилось делать моей приемной матери. Были выходные, когда клиенты приходили и уходили из нашего дома, казалось, на протяжении почти целого дня. Иногда я слышала, как они ворчали, матерились и обзывали ее разными грязными словами, в то время как она просто стонала и делала вид, будто ей это нравится.
Я никогда не хотела идти по ее стопам, а теперь передо мной открываются врата в этот мир.
Но у меня нет другого способа раздобыть деньги, которые мне нужны. Возможно, если бы у меня было больше времени, я смогла бы что-нибудь придумать, но в перерывах между занятиями и сменами в клубе я не смогу найти другую работу. Если только я не хочу совершить мелкое ограбление банка, других вариантов нет.
И если я скажу «да» сейчас, это не значит, что я буду трахаться вечно. Предложение Карла довольно конкретное. Я могу продать свою девственность только один раз. Как только это закончится, я смогу забрать деньги и уйти.
У меня сводит живот, но отказаться от такого шанса нельзя.
– Хорошо, – шепчу я, и у меня перехватывает горло. – Я это сделаю.
Долговязый мужчина улыбается, выглядит довольным. Конечно, он доволен. Ему вот-вот перепадут халявные деньги, и это не он должен будет раздвигать ноги.
– Супер, – кивает он. – Я свяжусь со своей знакомой в «Роуз Гарден» и скажу, что у меня есть для нее девушка. Приходи ко мне завтра вечером, и я расскажу тебе, что она для тебя приготовила, хорошо?
– Ага, – снова бормочу я.
Он задерживает на мне взгляд, и для того, кто минуту назад называл меня уродкой, выражение его лица чересчур похотливое и вызывающее.
– Ну и ладушки. А теперь убирайся. – Он дергает подбородком. – У меня куча дел.
Я выхожу из его кабинета и завершаю свою смену в оцепенении. Глубокий рокот басов совпадает с биением моего сердца. Как только я заканчиваю работу на ночь, беру свои вещи и как можно быстрее переодеваюсь в обычную одежду.
Когда выхожу из клуба, слезы, которые я сдерживала весь вечер, жгут глаза.
Боже, не могу поверить, что согласилась на это.
Я уже чувствую себя тошнотворной, грязной, а ведь еще даже не сделала этого. Но у меня нет другого выбора. Это ради моего будущего, и в конце концов оно будет того стоить.
Мое зрение затуманено слезами, и я, опустив голову, иду по темной улице, направляясь к автобусной остановке, чтобы вернуться домой. Я так погружена в свои мысли, что не замечаю большое тело впереди себя, пока не врезаюсь прямо в него.
– Черт! – Я отшатываюсь, быстро вытирая глаза и пытаясь сохранить равновесие.
– Эй, осторожнее.
Меня поддерживают большие руки, я поднимаю голову и удивленно моргаю. Парень, на которого я налетела, высокий и широкоплечий, небрежно одетый в поношенные джинсы и футболку, обтягивающую его мускулистые руки. Когда он поднимает голову, свет уличных фонарей отражается от металлического кольца в его брови. Его глаза голубовато-зеленого оттенка, напоминающего мне океан, блестят, когда он смотрит на меня сверху вниз.
– Ты в порядке? Выглядишь слегка напряженной, как я посмотрю.
Когда он говорит, на его лице появляется кривая полуулыбка, один уголок рта приподнимается выше другого. Парень слегка наклоняет голову, и это движение подчеркивает бронзовые отблески, пробивающиеся сквозь его спутанные каштановые волосы.
Сердце замирает, когда я понимаю, что смотрю на него, а на лице все еще высыхают дорожки от слез.
– Я в порядке, – быстро говорю я, отступая назад и высвобождаясь из его объятий. – Простите. Я не смотрела, куда иду.
– Да все нормально. – Он пожимает плечами, затем слегка прищуривается, глядя на мои мокрые от слез щеки. – Ты уверена, что с тобой все в порядке? Мне ведь не нужно избивать какого-нибудь ублюдка ради тебя, м-м?
Это заставляет меня рассмеяться, и он улыбается.
Его взгляд скользит по мне, но не с такой злобной ухмылкой, как у Карла. Это больше похоже на… интерес? Или, может, любопытство.
Но «Сапфир» стоит в довольно суровом районе, и, хотя этот парень на вид великолепен, он скорее всего опасен. Над ним словно висит неоновая табличка с надписью: «Только попробуй меня тронуть и узнаешь, что будет», и даже если бы мы находились в лучшем районе Детройта, от него все равно исходила бы эта аура.
– Нет. Нет, все в порядке, – бормочу я. – Мне просто нужно вернуться домой.
Не давая ему возможности сказать что-нибудь еще, я поворачиваюсь и спешу прочь.
Я стараюсь не поднимать головы и продолжаю идти, но не могу удержаться и оглядываюсь через плечо, чтобы в последний раз взглянуть на парня. Он все еще наблюдает за мной, и наши взгляды встречаются всего на секунду. Этого достаточно, чтобы мой желудок сделал резкое сальто, и я резко поворачиваю голову, почти пробегая последний квартал до автобусной остановки.
Когда подхожу, автобус как раз собирается отъезжать, и я практически запрыгиваю в него, а потом на протяжении всего пути до дома ни на секунду не расслабляюсь.
Поскольку большая часть моих денег уходит на учебу, крошечная комнатка в довольно сомнительном жилом комплексе – лучшее, что я могу себе позволить. И все же, поднимаясь по лестнице на второй этаж, где проживаю, я похлопываю по перилам с чувством, похожим на облегчение и спокойствие.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я сбежала из дома приемной матери, как только смогла. Я устала от того, что мне не давали спать по ночам, устала слушать, как она трахается с тем, кто может заплатить, а потом терпеть перепады ее настроения в течение дня. Она живет в маленьком домике недалеко от Восьмой мили, и хотя она все еще пытается втянуть меня обратно в свою жизнь, у меня теперь есть место, куда я могу сбежать.
Место, которое принадлежит только мне.
Закрывшись на засов, я бросаю сумку на скрипучую старую двуспальную кровать в своей комнате, а затем раздеваюсь и направляюсь в душ.
Трубы гремят и лязгают, когда вода начинает литься вниз, и я с благодарностью вздыхаю – это одна из тех ночей, когда водонагреватель решил нормально поработать. Душ мне очень нужен после такого тяжелого дня.