— Андрей Иванович, — услышал он голос воспитательницы. Она стояла в метре от него с открытой тетрадкой. — Вы не забыли? Сегодня у нас вакцинация от гриппа. Требуется ваше согласие, подпись. — Она оглянулась, отыскала взглядом Сашу, которая уже вбежала в группу и остановилась напротив детской кухни. Начинался завтрак, следовательно, и кукол тоже нужно было покормить. Саша занялась делом, расставляя игрушечные кастрюльки и тарелки. — Она у вас такая молодец, не знаю, что бы я делала без нее…
Андрей замешкался, наблюдая, как возле каждой куклы появляется игрушечный столовый прибор, пластиковые ложки глухо ударяются о маленькие тарелки с оранжевыми ободками, Саша что-то приговаривает, кажется, пытается заставить съесть еще одну ложечку «за папу».
— Дело в том… — он попытался придумать отговорку, с тем, чтобы воспитательница его правильно поняла, потому что он знал обо всей этой подготовке. Саша прожужжала ему все уши. — Понимаете…
Зоя Викторовна посмотрела на него и, хотя она была моложе Оксаны, кажется, все поняла. Андрею показалось, что он покраснел.
— Получил задание выяснить, что происходит на свалке.
Разумеется, воспитательница знала, где и кем он работает. Она начинала свой день, как и большинство жителей Огненска, с чтения новостей городского портала Ognensk.ru. Андрея даже иногда узнавали в городе, так что в некотором роде, он был местной знаменитостью.
— Давно пора прижечь эту язву, — сказала Зоя Викторовна строгим голосом. — От выбросов прививки точно не спасут… у детей постоянные симптомы аллергии, высыпания, кашель…
— Это точно, — ответил Андрей, сминая в руках черную спортивную шапку.
Саша закончила с завтраком и теперь раскладывала перед куклами десерт, вторая девочка в темном трикотажном платье с Микки-Маусом на груди наливала из маленького чайника воображаемый чай в голубые кружечки с блюдечками и подавала их Саше.
— Кто хорошо позавтракал, получит пирог, — услышал Андрей Сашин голос.
С другого края ковра, где обосновались мальчишки, он заметил ребенка, безучастно сидящего на стульчике, расписанном под хохлому. Мальчик смотрел в окно и изредка, чтобы никто не заметил из играющих поездами сверстников, поглядывал в сторону девочкиной кухни. Что-то невероятно одинокое было во всем его облике. Наверное, это тот самый Петя Жуков, подумал Андрей.
То и дело вскакивающие мальчишки будто намерено задевали его, но он не обращал на них никакого внимания.
— Петя Жуков, — поймав его взгляд, сказала Зоя Викторовна. — Вы же знаете, что ваша Сашенька пойдет с ним в паре, они очень сдружились, а Петя очень сильно боится. Очень сильно. Прямо не знаю, что с ним делать.
Андрей сглотнул образовавшийся в горле ком. Он вспомнил себя в том самом возрасте и жуткий страх перед уколами, — ненасытный, парализующий, превращающий тебя в дрожащий комочек.
— А что… его мама подписала уже? — Он попытался вспомнить, как выглядит родители Пети и не смог.
Зоя Викторовна провела ручкой вправо по линии от фамилии «Жуков Петр» — там стояла какая-то наивная подпись из пяти букв — без всяких завитушек и выкрутасов.
— Вчера вечером, да.
Андрей еще раз взглянул в помещение, где совершенно непринужденно играли дети. И только один сидел с краю, как гадкий утенок.
Задержав дыхание, он взял у нее ручку и поставил рядом с фамилией «Лосева» свою подпись.
— Конечно, они должны пойти вместе. Саша столько об этом рассказывала.
— Она чудная девочка. А Петя отличный парень. Ему просто очень трудно. Понимаете? — Она пытливо взглянула в его глаза. — Спасибо вам.
Саша оглянулась, она увидела папу, стоящего рядом с любимой воспитательницей и помахала ему. Потом, оставив кухню на двух девочек, подошла к Пете, взяла его за руку и потащила к столу с альбомами и красками.
— Вот видите, — улыбнулась Зоя Викторовна. — Все будет хорошо. Езжайте и разберитесь, чтобы наши дети дышали чистым воздухом.
Ему не хотелось уходить, он поймал себя на мысли, что стоял бы и смотрел, как беззаботно играют дети — искренне, по-настоящему. Но не все… от его взгляда не скрылось, что в группе, на вид совершенно невинной, непорочной, кроется что-то еще — совершенно незаметное, скрывающееся в украдкой брошенных взглядах, полных ненависти и злобы, как бы случайных тычках, едва понятных словах, произнесенных так тихо, что до него доносилось лишь шипение.
Андрей тряхнул головой. Вечер, да и утро тоже, выдались трудными — он не хотел ссориться с женой, но так вышло. Теперь странное наваждение. Откуда в детях может взяться подобное зло? Нет, ему просто показалось.
Он попрощался и вышел в холодное ноябрьское утро.
Глава 3
Осень 2012 года
— Кирилл! Мышкин! Я к тебе обращаюсь! Ну-ка поделись машинкой с Петей. Это что еще за поведение? Нельзя забирать все машинки, они не только твои, а общие, на всю группу!
— Они мои! — упрямо твердил толстый веснушчатый мальчишка, заграбастав весь транспорт на свою половину ковра.
— Кирилл! — Зоя Викторовна, молодая воспитательница, симпатичная, с большими голубыми глазами и волосами, заплетенными хвостом, чуть привстала, показав, что готова надавать кое-кому по мягкому месту. Она устала делать замечания, мальчишка на них просто не реагировал, и она, по правде говоря, уже не знала, как себя вести, чтобы вынудить забияку соблюдать основное правило детского сада «Играй сам и дай поиграть другим».
Обиженный Петя, у которого в глазах стояли слезы, присел на краешек стула. С каждым днем Зоя Викторовна замечала, что ему все меньше и меньше хочется приходить сюда — по утрам она видела его опухшие от слез глаза, и, хотя он крепился, заходя в группу, обмануть ее не мог.
Она попробовала поговорить со старшим воспитателем, Анной Федоровной, энергичной, волевой женщиной лет сорока пяти, но та сурово взглянула на нее и покачала пальцем, увенчанным золотым перстнем с изумрудом.
— Зоя, уймись. Всем милой не будешь, папа Кирилла не самый легкий человек, к тому же несколько раз сидел и только недавно снова вышел. Хочешь с ним столкнуться вечером?
Зоя потупилась. Все внутри нее кипело. После свободолюбивого университета, казалось, она попала на каторгу. Но деваться некуда, надо было начинать трудовую деятельность с самых низов, к тому же… она очень любила детей. Ее мать из простого воспитателя стала директором детского сада, Зоя мечтала повторить ее путь, вспоминая, с какой гордостью приходила к матери на работу, где все ее уважали, советовались, любили… И вот, здравствуй, реальность. Мама скоропостижно скончалась в прошлом году от кровоизлияния в мозг, не дожив до выпуска дочери.
— Он отвратительно себя ведет, — сказала Зоя. — Я стараюсь отвлечь его игрой, состязаниями, обуздать злобу, негативную энергию, — непонятно, правда, откуда она берется… он такой маленький, а ощущение, что…
— От папаши, — хмыкнула Анна Федоровна и тут же спохватилась. — У малыша и так нелегкая жизнь, а ты его… — пристыдила старшая.
— Ничего я с ним не делаю, — огрызнулась Зоя.
— Вот и не делай.
— С малых лет начинает пример брать… — Зоя не договорила, решив, что не стоит слишком много болтать языком. Для нее все дети должны быть равны, сила педагога в умении найти подход ко всем без исключения, хотя в такие моменты она ощущала полную беспомощность.
За спиной Анны Федоровны висел зеленый плакат с хороводом детишек, на котором было написано: «Не стыдите ребенка за его поведение, иначе он научится одному: срываться на людях». Кто же тебя стыдит-то, подумала Зоя.
К Петру подошла Саша Лосева, папа которой с утра вел себя немного странно, будучи явно встревоженным, возможно, предстоящей поездкой на свалку, которую, как ни крути, приятной не назовешь ни в коем случае.
Светлые вьющиеся волосы девочки обрамляли нежное личико с высоким лбом и огромными пронзительно голубыми глазами. Она встала рядом, заглядывая ему через плечо. Со своего места Зоя видела, что Петя рисует дом, но выходит у него неважно — остов кривой, вот-вот упадет, одна из стен никак не получается и Петр чуть не плачет от досады и бессилия.
— Хочешь, я тебе помогу? — спросила Саша.
Он не заметил, как девочка подошла и встала позади и даже немного испугался, неловко прикрыв свое творение рукой — хуже всего насмешки детей, обнаруживающих, что чужой дом, самый обычный квадратный дом с парой квадратных окон похож на неведомый сарай, кривой и косой, чудом примостившийся на краю листа, — они тут же начинали хохотать и обзываться. Оглянувшись, Петр понял, что никакой провокации не последует, никто его не хочет осмеять и Саша, эта девочка, которой он втайне симпатизировал и отчаянно это скрывал от всех, хочет сама, по собственной инициативе, ему помочь с этим проклятым падающим домом: он не верил в свою удачу. Каждый в группе рисовал проклятый дом лучше, чем он.
Обычно девочки из группы дружат с мальчиками-драчунами или с теми, от кого можно что-то получить — например с Кириллом Мышкиным, который задабривает их конфетами и жвачками, с братьями Костровыми, Романом и Максом, потому что их двое, и они всегда творят что хотят — бесятся и вообще напоминают придурков. Но чаще всего девочки дружат между собой и делают вид, что его, Пети Жукова, вообще не существует на свете. Как бы он ни старался привлечь чье-либо внимание, в лучшем случае добивался протяжного вздоха и высокомерного презрения.
— Ты? Ты мне поможешь? Ты разве умеешь рисовать дом?
— Дом? А какой ты хочешь дом?
Петя задумался. Ему нравился дом через пару кварталов от их старого двухэтажного барака, поросшего мхом и утопающего в зелени, в котором он жил с вечно злым отцом-полицейским и мамой — новенький частный коттедж из красного кирпича, на крыше которого торчала отполированная спутниковая тарелка.
В доме жила молодая семья с двумя школьницами первого и второго класса, и каждый раз проходя мимо и слыша их счастливый смех, он сжимался, представляя, как, должно быть, прекрасно, иметь такой дом, в котором никто никогда не ругается.