Что ещё мы поглощаем килограммами в год? «Достижения» пищевой промышленности — разнообразные «Е». Может, они не опасны? Ну, представьте: консерванты легко грохают наших кишечных микробов. Тех, чьи родичи с большинством пестицидов справляются! Уже доказано: среди «Е» почти нет безопасных веществ. Все ядовиты. По данным белорусских учёных, средний горожанин трескает в год до 2,5 кэгэ этих ядов! Но это для нас как–то не звучит: кушать–то хочется, а готовить–то — нет…
Есть ещё токсины грибков, питающихся зерном и плодами: микотоксины. Судя по всему, пестициды рядом с ними — просто дети. О них я ещё расскажу.
Лекарства — вообще тема! Сейчас это просто бизнес, уже практически не связанный со здоровьем. Возьмите любой недешёвый современный препарат, хорошую лупу, и раскройте аннотацию. Увидите список «побочных эффектов», по–русски — симптомов отравления. И это при соблюдении мизерной дозы, причём без всякой гарантии излечения. Антибиотики — тоже своя песня. Тут почти буквальная параллель с пестицидами: микробы приспосабливаются и множатся, химики потеют над новыми ядами, их уже тысячи. Проколол курс — и весь биоценоз кишечника вверх ногами: помощники сдохли — враги плодятся. Уверен: многие пестициды более безобидны, чем иные лекарства.
А куда отнести яды, с помощью которых импортные орехи и семечки, плоды и сухофрукты по целому году не портятся — к антибиотикам или пестицидам?..
А есть ещё выхлопы авто, бытовая химия, косметика, токсичные стройматериалы… Итого: мы увлечённо используем для самоубиения подавляющее большинство достижений химической науки.
Представьте: приезжаете вы в незнакомый город, а там принято яды постоянно принимать. В магазинах, аптеках, домах — везде отрава в красивых упаковках. Всем плохо, все болеют, шизеют и умирают — но пьют! Вы пытаетесь вразумить, доказать — а вас посылают подальше. Ничего картинка?
Это мы и есть.
Вот прямо сейчас, находясь в здравом уме и при полном сознании, мы сами, по собственной воле, охотно пьём и едим разные отравляющие вещества в бешеных количествах. А бочку катим на одну химзащиту. Интересное состояние «здравого» ума!
Заметьте, я не сказал, что пестициды безопасны. Я сказал: опасны далеко не только они, и вовсе не только для здоровья. Всё намного серьёзнее! Любые яды реально опасны для самого недалёкого будущего. Для жизни наших, сиречь буквально: моих и ваших, читатель, детей и внуков. Для биосферы, благодаря которой мы вообще есть. Для нормальной эволюции людей.
И даже для самой защиты растений!
Чем опасны пестициды
Прогресс не дал человеку умереть.
С тех пор он не даёт человеку выжить.
Многие мечтают о безопасных химических средствах защиты. Глянем честно. Представим: пестициды абсолютно безопасны для здоровья. Для насекомых с микробами — смерть, а для нас — лимонад. Что изменилось? А ничего! Та же травля, та же деградация почв, та же плодотворная селекция вредителей и болезней, те же их нашествия, та же гибель хищников и облысение агроценозов — только ещё хуже, потому что лить будем ещё больше. При чём тут здоровье? Тут земледелию крышка. Дурак найдёт, как себя грохнуть!
Двусмысленность химической защиты мир заметил, когда от ядов перестали дохнуть домашние мухи, а за ними ещё двенадцать видов насекомых. И увеличение дозы уже не помогало. Тогда и появилось понятие комплексной защиты: обязательного введения биологических и экологических способов, чтобы уменьшить влияние химии. Случилось это аж за год до моего рождения, в 1959‑м! И вот мне скоро полтинник, и я снова пишу об этом какие–то откровения. Результат химзащиты известен, но абсолютно не осознан. Причём наша ситуация, похоже, усугубляется.
Чем же опасны для нас пестициды?
ОПАСНОСТЬ 1: ОТБОР УСТОЙЧИВЫХ ПРОТИВНИКОВ.
Пардон, сначала нужен термин. Как обозвать одним человеческим словом вредителей, болезни и сорняки, а заодно и грызунов мышевидных? «Pest» по–английски — паразит. Но я‑то знаю: никакие они не паразиты. Враги? И не враги. Они нам войну не объявляли! В смысле урожая они наши конкуренты. А по сути — препятствие, необходимое для процветания борьбы. Пожалуй, они наши противники. Их цели направлены против наших, но вовсе не со зла. Противника принято уважать, с ним нужно считаться. С ним ведут честное состязание. Подходит! Простите мне сию литературную вольность: так нам будет проще не уйти от сути.
Так вот: кого должны убивать пестициды? Противников.
А кого они убивают? Двух зайцев: слабых, неперспективных противников и их хищных врагов — наших партнёров. В результате остаются устойчивые противники, которых уже некому есть. Орден Сутулого за достижения в стратегии!
Обозрим результаты нашей самопестицидизации.
Из 5000 вредных видов насекомых и клещей мира уже более 600 устойчивы ко всем основным ядам, и ряды их постоянно пополняются. Больше половины всех районированных сортов — их корм. У нас 35 видов насекомых абсолютно устойчивы к 60–ти препаратам. Производительность труда, с которой мы штампуем неуязвимых противников, достойна обнародования: 50‑е годы — 12 случаев устойчивости, 70‑е — за 300, 80‑е — за 800, 90‑е — у всех видов есть устойчивые расы. Ура, победа!
Каждый год появляются новые виды — сверхдоминанты, способные с особой быстротой стрескать весь урожай вопреки химзащите, вроде колорадского жука или фитофторы. Если устойчивость популяции втрое выше исходной, яд уже неэффективен. Устойчивость теперешних сверхдоминант — до 300. Это значит, что препарат, от которого по началу мёрли все, теперь убивает только одного из трёхсот противников.
Параллельно противники наращивают и хитрость. Ещё в начале 80‑х у плодожорки было два–три выраженных поколения. Их вовремя травили — и плодожорка здорово поумнела. Сейчас вылетает, когда хочет, до двенадцати раз за лето. Кроме того, часть куколок уходит на отдых, и рождается только на будущий год. И, конечно, из десятка инсектицидов работает один. Во, сила духа! То же — фитофтора: теперь у неё больше 140 генетически различных рас, из–за чего селекция на устойчивость уже невозможна в принципе.
«Духовно» развиваются и бывшие скромно–незаметные. Природа всё равно добьётся равновесия. Не хотите баланса между хищниками и вредителями — вот вам баланс между противниками! За последние десять лет всерьёз показали зубы 46 вредителей, которые раньше тихо молчали в тряпочку. Новых болезней ещё больше. Похоже, старые противники готовят кормовую нишу для новых и принимают их в свои ряды. Скоро поле будут уплетать не два–три доминантных вида, как раньше, а двадцать–тридцать устойчивых и равно вредоносных видов. И на каждого нужен будет свой способ борьбы. Что делать–то будем, братцы–химики?
Ну и перспективочка! Поля уравновесились сотнями видов едоков, им не страшны уже никакие мыслимые яды, а у нас кончилась фантазия. По причине самоотравления мозга. Если мы ещё живы. (Злобный мефистофельский смех.)
Ах, да: почему именно к химии так легко приспособиться? Ну, представьте: в природе у этого жука или гриба сотни врагов и конкурентов. И каждый травит его антибиотиками и токсинами собственного производства. И эти яды постоянно немного меняются: эволюция–то на месте не стоит. Но всё равно, наш герой справляется — успевает их прочитать, усвоить и выработать устойчивость! А тут — одна конкретная молекула. Причём синтетическая, то есть всегда одинаковая. Да раз плюнуть! Или, пардон, в туалет сходить. До сих пор не забуду груши у одного клиента: липкие, сплошь залитые мутной медвяной росой. Он хлорофосом тлю травил, аж три раза. Та сидит, как и сидела, только морщится: понос у бедняги!
И что интересно: ведь противники от нас этого факта не скрывали. Наоборот, честно всё показывали! Первой ринулась вразумлять нас домашняя муха. Обсыпаемая ДДТ, она разобралась с ним за тридцать поколений, что тут же нам и показала: открыто перестала дохнуть по всей Европе. Мы не въехали. Терпеливая муха, движимая истинным гуманизмом, ещё сорок поколений не теряла устойчивости: смотрите, люди, что будет! Мы: «Ах, человек слабее мухи?!» — и новые яды выкатили. Муха: «Ну, как хотите». И стала устойчивой к ним ко всем. До сих пор эффективного нету. Правильно соображаете: и не будет. А муха — была, будет и есть.
Другие насекомые тоже ничего не скрывают. В том числе и широту своего генетического кругозора. Выработав устойчивость к одному яду, они легко перестают реагировать ещё на несколько, даже из других химических групп. Перекрёстная устойчивость по–научному. Ну, так у них генотип устроен. И не только у насекомых — у всех: у микробов, у растений!
И знаете, что всё это может значить? Что когда–то были уже на планете все эти яды… Факт: если яд исчезает, через несколько лет устойчивость к нему падает. Но если снова этим ядом облить — быстро восстанавливается. Значит, она не исчезает, а просто перестаёт внешне проявляться. Для совершенно нового яда мухе понадобилось всего тридцать поколений. Это очень быстро! Вопрос: она устойчивость создала — или восстановила?..
Клещи, как и тля, берут числом, то бишь стремительностью смены поколений. За три года их устойчивость к любому яду легко достигает 20–30. Достижение рекордсменов — 1200! Полтора десятка видов самых продуктивных российских клешнятых игнорируют всё, кроме самых новых ядовитых изощрений.
А что же — друзья–хищники? Спаси их Господь! В их желудки попадают не сами яды, а только их остатки, во многом обезвреженные жертвами. Попробуй тут, приспособься! Вот и дохнут бесславно. В обычном химическом агроценозе всего 3–4 вида хищников, а должно быть 30–40!
Тем не менее, они тоже стараются, лезут на отравленные поля: корма–то завались. Но их устойчивость растёт на порядок медленнее. На сегодня устойчивых хищников всего с десяток, и никакой погоды они не делают. Посему многие лаборатории искусственно выводят их устойчивые породы. Ох… При всём уважении к их работе, я всё же надеюсь, что такая «биологическая защита» нам не потребуется!