— О нет, я уже пробовала это. Чай, который на вкус как обувная кожа? — Она корчит гримасу. — Думаю, что лучше бы меня просто стошнило. — Ее лицо бледнеет, а затем она снова тянется к своей миске. — На самом деле, может быть, и нет.
Какое-то время я сижу с Лиз и Рáхошем. Я ничего не могу сделать для желудка Лиз, что не исправят больше воды и времени. Мы болтаем об охоте, товарищах и Рáшель, одной из комплектов, которая выглядит более человечно, чем ша-кхаи. Я хвастаюсь своей маленькой Эшей, которая уже учится работать с кожей вместе со своим отцом. И мы обсуждаем больше беременностей.
— Думаю, я единственная, кто нашел отклик второй раз, — говорит Лиз. — Это слишком быстро?
— Ммм. — Я думаю о Шорши и ее секрете. — Не всегда. Если мать достаточно здорова, чтобы носить еще один комплект, это может произойти еще быстрее.
Рáхош прикасается к плоскому животу своей пары.
— Можешь ли ты сказать нам, мальчик это или девочка?
Лиз ухмыляется мне.
— Мы уже спорим из-за имен. Я сказала ему, что если это мальчик, он может назвать его, но если это девочка, то имя выберу я. Я хочу назвать ее Эйлой.
— Эй-ла?
— Да, в честь Эйлы Секуры. Из приквелов «Звездных войн» (прим. Эйла Секура — персонаж франшизы «Звёздные войны», рыцарь-джедай из расы тви’леков). Я имею в виду, они были довольно дерьмовыми, но Эйла была крутым джедаем. И синяя! Это как беспроигрышный вариант. — Лиз радостно потирает живот. — Не то, чтобы мой ребенок будет джедаем, но можно с уверенностью сказать, что она будет синей и крутой, так что я думаю, это сработает.
— Ах.
— Она не понимает твоих слов, моя пара, — говорит Рáхош. — И единственная причина, по которой я это делаю, заключается в том, что я слышал это уже много раз.
— Я уверена, что Дже-дай — хорошее имя, — говорю я Лиз.
— Эйла. Не джедай. — Она вздыхает и качает головой, глядя на нас. — Где мои ботаники из «Звездных войн», когда они мне нужны? — Рáхош только фыркает и встает на ноги, направляясь за Рáшель. При этом Лиз бросает на меня любопытный взгляд. — Я не хочу показаться странной, но это… торт у двери?
Ой. Я совсем забыла о еде, которую приготовила Стейси. Я надеялась тихо выкинуть это.
— Да.
Глаза Лиз загораются.
— Есть еще кусочек?
— Думаю, что торт закончился, — говорю я, а затем быстро добавляю: — Но ты можешь съесть мой кусок.
Она потрясает кулаком в воздухе.
— Я могла бы расцеловать тебя, Мэйлак.
Я не указываю на то, что мне хотелось бы этого примерно так же сильно, как хотелось бы еще торта.
***
У Хар-лоу грязное пятно на лице, в руке инструмент, а во взгляде сосредоточенность.
— Это что? — спрашиваю я, хмуро глядя на странное квадратное творение, над которым она работает.
— Обогреватель, — говорит она мне. — Для жестокого сезона. Он вырабатывает свое собственное тепло. Ну, в теории. Мне нужно выяснить, как сделать так, чтобы он стал достаточно горячим без перегрева. — Она вставляет блестящий инструмент в обогреватель и отрывает его кусочек спереди. — Прямо сейчас он немного расплавляется, но я близка к финишу. Я думаю. Верно, детка?
Рух хмыкает в знак согласия, вручая маленькому Рухару резную костяную погремушку.
— Тепло.
На одеяле рядом с отцом комплект размахивает ручками, подергивая хвостом. Он бросает погремушку, а затем начинает ползти за ней. Легкая, неохотная улыбка искривляет мрачное лицо Руха, и это радует меня.
Хар-лоу смотрит на меня так, словно ожидает ответа, поэтому я киваю.
— Я понимаю.
— Я не хочу замерзнуть, когда станет холодно. — Она делает паузу, а затем наклоняет голову. — Ну, холоднее. И с маленьким Рухаром здесь, я хочу убедиться, что нам уютно.
— Так вы останетесь на жестокий сезон? — Я знаю, что и Хар-лоу, и ее пара любят ходить в Пещеру Старейшин, чтобы отвлечься. Рух все еще не привык к такому количеству людей вокруг. Жестокий сезон будет трудным для него.
— Мы остаемся, — соглашается Рух, прежде чем Хар-лоу успевает заговорить.
— Мы будем рады видеть вас. — Я кладу свою ладонь на ее руку и слегка сжимаю ее в знак любви. Я дотягиваюсь до ее кхая и нахожу, что он равномерно пульсирует. Он силен, но поддержание здоровья Хар-лоу требует от него многого. Я посылаю укрепляющую волну исцеления от моего кхая к ее, прежде чем убрать руку.
— Я должна идти, — говорю я Хар-лоу и ее паре. — Я хочу проверить Ти-фа-ни и Салуха, пока день не стал слишком коротким. — Я потираю живот, используя это как предлог, чтобы двигаться дальше. — Мои ноги уже устали от всего этого стояния.
— Я пойду с тобой, целитель, — говорит Рух, поднимая своего сына. Хар-лоу возвращается к своей коробке, снимая еще один блестящий слой.
Когда мы выходим из пещеры, Рух останавливает меня. Он оглядывается на свою пещеру, потом на меня.
— У меня есть… опасения.
Мои чувства покалывает от страха. То странное, ноющее чувство, которое преследовало меня все утро, снова овладевает мной.
— Из-за Рухара? У него все очень хорошо. — Я провожу пальцем по пухлой синей щеке комплекта. Он практически гудит от хорошего самочувствия. — Или из-за предстоящего жестокого сезона? — Я небрежно кладу руку ему на плечо. — Здесь нет никаких проблем. С твоей семьей все в порядке, Рух.
Его рот сжимается в недовольную линию, и он прижимает своего извивающегося сына ближе, когда наклоняется.
— Хар-лоу. Я… волнуюсь. Резонанс.
— Вы снова резонируете? — Так много комплектов прибудет в наше маленькое племя. Я с трудом могу себе это представить.
Он быстро качает головой, и в его глазах страх.
— Это моя забота. Лиз…
Ах. Теперь я понимаю. Хар-лоу — самая хрупкая из людей, и выносить Рухара было тяжело для ее тела. Я ободряюще сжимаю его руку.
— Я только что поговорила с ее кхаем, и все в порядке. Нет никаких проблем.
— Есть… способ остановить больше комплектов? — Он гладит своего сына по голове, в его взгляде яростная любовь.
— Ты не хочешь снова резонировать?
Выражение его лица измученное.
— Да. Никакого риска, Хар-лоу. Она — это… все. — Он в отчаянии прижимает кулак к сердцу. — Я не могу потерять ее…
— Я знаю. — И я подозреваю, что он не покинет пещеры, если поблизости не будет целителя. Он не станет рисковать своей парой. — Возможно, вы больше не будете резонировать. Возможно, так и произойдет. Только кхаи могут решать. — Когда он выглядит обеспокоенным, я добавляю: — Ее кхай не позволит комплекту уничтожить ее. Если она недостаточно сильна, чтобы выносить, это больше не повторится. И если это действительно произойдет, я здесь. Я никуда не собираюсь уходить.
Напряжение немного спадает с его лица. Он медленно кивает и крепко сжимает мою руку, затем возвращается в свою пещеру со своим сыном. Я смотрю ему вслед, разбираясь в своих эмоциях. Я знаю, что он чувствует. Иногда ночами я смотрю, как спит Эша, в ужасе от всего, что может случиться, что может сломать маленькое, хрупкое тело. И иногда я не сплю и смотрю на свою пару, думая о том же самом. Наш мир опасен, и даже несмотря на то, что Кэшрем — дубильщик и большую часть времени проводит рядом с пещерой, все равно многое может случиться. Я волнуюсь. Я всегда волнуюсь. Я должна защищать все племя, но Кэшрем и Эша — мои.
Я хорошо знаю страхи Руха.
— Мэйлак, — зовет кто-то, вырывая меня из моих мыслей. — Целитель.
Это Бек. Я направляюсь на звук его голоса, недалеко от входа в пещеру.
— Я здесь.
Он бросается вперед с раздраженным выражением на лице.
— Нам нужно твое исцеление. Харрек порезал себе руку о копье.
— Снова? — Я беру предложенную им руку и опираюсь на нее, чтобы идти быстрее. Его кхай энергичен и сильнее, чем у большинства. Это неудивительно — мой брат всегда был свирепым самцом. Конечно, его кхай будет свирепым. — Что ты сделал?
Он фыркает, его шаги нетерпеливы, когда он замедляет свою походку, чтобы соответствовать моей.
— Я ничего не сделал. У него руки, как дубинки. Я просто пытался показать ему, как лучше обернуть наконечник его копья.
Я хихикаю.
— Ты должен быть терпелив, брат.
— Я терпелив.
— С другими.
Ворчание, которое он издает, говорит мне, что он не согласен, но он также не хочет спорить. Мы выходим через вход в сугробы. День хороший и мягкий, ветер треплет мои косы. Вдалеке я вижу двух или трех охотников, собравшихся вместе. Странно — один из них ранен, и все же мое чувство страха, кажется, ничуть не усилилось.
— Я полагаю, Харрек не мог сам дойти до пещеры, чтобы я могла позаботиться о его руке?
— Он мог бы… если бы он не потерял сознание при виде своей крови. — У моего брата кислый голос.
У меня вырывается тихий смешок. Я и забыла, что у Харрека есть такая проблема. Охота его не беспокоит, но одна капля его собственной крови — и он на полу.
— Конечно. Ну, я полагаю, сегодня хороший день для прогулки. — Я кладу руку на нижнюю часть своего живота, чтобы поддержать его. Идти так далеко неудобно, но я могу это вытерпеть.
Мой брат молчит, пока мы поднимаемся на гребень, туда, где лежит распростертый Харрек. Я вижу Таушена и Хассена рядом с ним, присевших на корточки. Принадлежности для изготовления копий разбросаны по снегу.
— Ты в порядке? — спрашивает Бек через мгновение. — Ты кажешься… замкнутой сегодня.
— Я устала, — говорю я ему.
— Это не то.
Мой брат хорошо меня знает.
— И я, конечно, волнуюсь.
— Насчет комплекта?
Я качаю головой, мой взгляд прикован к Харреку.
— Что-то кажется неправильным. Я не уверена, что именно. Но я это выясню.
— Скажи мне, когда выяснишь. Если я смогу помочь, дай мне знать.
Я улыбаюсь своему брату. Он охотится для нас, и он хороший самец. Хороший охотник. Мне грустно за него, потому что все другие люди создали семьи и нашли отклик, а моему вспыльчивому брату нечего делать. Я знаю, что он завидует их счастью. Я знаю, что он все еще скучает по тихой девушке по имени Клэр.